Негодяйка и предательница на откровенную пошлость внезапно очень странно отреагировала: выгнулась, позволяя широким мужским ладоням нежно ее наглаживать, а потом от нее по всему телу начали расползаться жаркие и тягучие волны удовольствия.
Мама дорогая, а что, собственно говоря, происходит?
— А ну, спать, — резко оттолкнула я от себя начинающего очень оригинально на меня действовать шефа, и затаившие дыхание черти слаженным хором удрученно взвыли в моей голове. — Извращенцы, — шикнула уже им. — Будете суфлировать — сделаю себе лоботомию.
Я, правда, плохо представляла, что это такое и как работает, но угроза возымела действие: бесы заткнулись, а со стороны кровати раздался тихий храп мгновенно вырубившегося горе-начальника.
Спящий паразит Люциевич выглядел довольно миролюбиво, если не сказать больше. Черты его лица смягчились, расправилась хмурая складка между извечно недовольно сдвинутых бровей, а губы, перестав сжиматься в узкую линию, теперь казались даже красивыми. Слишком красивыми для такого вредного мужчины.
Блин, вот не уверена насчет "отлюбить", но какое-то глубинно-материнское чувство жалости Люциевич у меня все же вызывал, и черт его знает, с какого перепугу я сначала заботливо укрыла сопящего Антихриста одеялом, а потом поправила у него под головой подушку.
Любование спящим шефом прервал дребезжащий звонок, услышав который, я отправилась открывать дверь водителю, а забрав у него покупки, попросила подождать меня внизу и отвезти обратно в офис. Во-первых, у меня там сумка и верхняя одежда остались, а во-вторых, невыключенный ноутбук Люциевича и уйма незавершенных дел.
Налепив на бутылку с боржоми стикер с требованием "Выпей меня", а на тарелку с виноградом — "Съешь меня", я оставила набор "Привет с большого бодуна" на прикроватной тумбочке, приписав напоследок еще на одной бумажке: "Машина ждет у подъезда".
Надеюсь, Льюиса Кэрролла босс в детстве читал, и когда он поутру от звонка будильника проснется, бодун, благодаря моим подсказкам его будет плющить не так жестоко.
* * *
Вернувшись в офис, я первым делом записала себе в телефон кучу задач на завтра, а потом синхронизировала их с органайзером из ноутбука шефа. Не дай Бог Люциевич опять не с той ноги встанет, я должна быть во всеоружии. Он только рот раскроет, а я ему: "У вас через пять минут совещание" или: "У вас через час встреча с директором ООО "Автолюкс"". Короче, распорядок дня шефа я тупо вызубрила, и если меня поднять ночью и спросить, в котором часу адский начальник должен позвонить в банк, я отвечу, что в двенадцать.
Пересортировав принесенные Аллочкой письма и бумаги, я распечатала план завтрашнего совещания для всех участников и, наведя на столе А.Л. Люциферова идеальный порядок, гордая и счастливая потопала домой.
Ну что сказать? Первым рабочим днем я осталась довольна. Прошел почти без приключений: никого не убила, ничего не сломала и сама осталась целой, а то, что "Марфу Васильевну" сегодня лишили депутатской неприкосновенности, спишем на излишки профессии, главное, что честь и достоинство мы с ней все-таки не потеряли. А значит, есть надежда, что адский босс обязательно оценит мои деловые качества.
Как оказалось, надежды на человечность А.Л. Люциферова я возлагала напрасные. Антихрист — он и в Африке антихрист.
Явившись на следующий день на работу, он даже не заметил, что его кабинет проветрен, ноутбук включен, документы разложены, а кофеварка работает. И это за полчаса до начала рабочего дня.
— Антипенко. Кофе без сахара и покрепче, — простонал шеф, потирая на ходу свою помятую морду и беспардонно нарушая наведенный мною порядок небрежно брошенным на стол чемоданом и снятым пальто.
— А что это так официально? — поставив перед боссом чашку, поинтересовалась я. — Вчера мы перешли на совершенно новый уровень наших отношений: сначала я у вас была кисой, потом зайкой, а под конец опустилась до рыбки, надеюсь, что золотой.
— Я не помню, — падая в кресло, мрачно вызверился на меня Люциевич.
Поставив его чемодан под стол и повесив пальто на вешалку, я вполне миролюбиво заметила:
— Так я даже не сомневалась. У половины мужиков так: как только нижняя голова начинает думать, в верхней тут же случается частичная амнезия.
— Мне категорически противопоказан алкоголь, даже в гомеопатических дозах, — обиженно пропыхтел босс. — Выпив, я начинаю вести себя, мягко говоря, непредсказуемо. А потом вообще ничего не помню.
— И черный провал… — не удержалась, чтобы не съязвить. Уж больно неправдоподобно все это выглядело. Мог бы, например, сказать, что не хочет о вчерашнем вспоминать, я бы сразу заткнулась. — Буду знать в следующий раз, как стереть вам память, если где-нибудь налажаю. Ложка коньяка — и полный апгрейд.
В глазах Люциевича зашевелилось что-то демонически недоброе, и, грохнув по столу кулаком, он на меня рявкнул:
— Антипенко, хватит болтать. Вам делать нечего? Вы синхронизировали мой "Оутлоок"? План работы составили?
— Конечно, — тоном оскорбленной богини заявила я. Я с ним, понимаешь, вчера как с дитем малым возилась, а он вместо спасибо еще и рычит. Упырь. Как есть упырь.
Упырь, к слову, уселся в кресло и стал бить пальцами по клавиатуре своего компьютера, как пианист по клавишам рояля. Бетховен хренов…
— Что это? — лицо шефа приобрело землистый оттенок, потом он нервно дернул галстук на холеной шее и развернул ко мне свой ноутбук экраном.
В органайзере рядом с его задачей "позвонить в банк" красовалась моя "побрить ноги".
Твою мать… я и моя счастливая звезда опять что-то не так сделали, и теперь в записной книжке шефа вперемешку с его делами стояли мои. А главное, выделенные красным: сделать кофе упырю, проверить зарядку в телефоне упыря, напомнить упырю про совет директоров, нафаршировать упырю яйца.
— Антипенко, — рявкнул злющий, как сатана, Антон Люциевич, — стесняюсь спросить, под "нафаршировать яйца" вы что имели в виду? — и голос у него при этом такой нехороший-нехороший стал, у меня даже волосики дыбом поднялись.
— Шмотье ваше в химчистку сдать, — жалобно вякнула я.
— Антипенко, назовите мне хотя бы одну причину, почему я не должен вас уволить?
— Так у меня ж на вас компромат, — чистосердечно призналась я. — Я ж вас шантажирую.
— Ах, ну да, — тяжело вздохнул Антон Люциевич.
— И это… У вас в Оутлоок теперь все интимные подробности моей личной жизни, поэтому вы, как порядочный человек, просто обязаны на мне жениться, — сдуру ляпнула я. А может, не сдуру? Бес попутал. Опять же, какой из двоих, сидевших в моей голове — не знаю.
— Чего? — запыхтел, как самовар, упырь, а глаза у него почему-то стали какого-то странного лилового оттенка. И кого-то он мне напомнил… Сивку-бурку из песни. Точно. Ну, помните: "В лицо мне дышит черный конь, косит лиловым глазом". Правда, там конь рыжий был, но все фигня, главное, что глаз лиловый. Короче, упырь, одним словом, стал выглядеть чисто конь — сипло дышал мне в лицо и сильно косил лиловым глазом.
— Шутка, — улыбнулась я. — Мне ваша адская фамилия и даром не нужна.
— Вон, — упырь стал цвета пролетарского кумача и ткнул пальцем куда-то за мою спину.
А я взяла и оглянулась, чего там у него "вон". Напыжился, как параличный. Может, ему таблеточку какую с полочки подать? От газиков, например. Нет, ну мало ли?..
— Чего вон-то? — переспросила я.
— Пошла вон, — заорал Люциевич, выпуская пар из ушей.
— И это правильно. Это правильно, что вы в себе не держите, — заметила я. — А то знаете, у меня первый шеф был — тоже вот так, как вы, красный стал, потом пальцем в меня все тыкал, тыкал, а потом — все…
— Что все? — загробным голосом поинтересовался упырь. Оно правильно. Догадался, видать, что музыкальное сопровождение должно быть траурным.
