— Бекки отравили и забрали из комнаты, где она жила, — сказала я, — Но Вы были там. Вы знаете это.
— Тогда нам следует снова обыскать ее комнату, — сказал барон, — Возможно, из нее идет потайной ход.
Кивок в знак моего согласия.
— Когда? — спрашиваю я.
— Когда вы будете готовы пойти туда, — отвечает барон.
И я вижу, что он понимает.
В этот момент свет и боль вырывают меня из тела Бекки.
— Билли! Скорее прирежь эту утку! — кричит мне распорядитель кухни. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, как по кухне, словно ошпаренная, летает небольшая уточка.
— Билли! Кому говорю! Хватай и режь! — истошно орет распорядитель.
Я изловчаюсь (как не сложно мне это в грузном теле повара) и, после нескольких попыток, хватаю несчастную крякву.
— Отлично, — хлопает руками лысый распорядитель, — Теперь за дело!
И он указывает мне на остро наточенные ножи. Но я не слушаю его. Просто выхожу в коридор, открываю окошко и выпускаю беднягу утку на волю.
— Ты чего творишь!!!! — орет мне начальничек.
— Помолчи, пока сам куда не улетел, — спокойно говорю я, проходя мимо него.
Распорядитель примолкает и еще больше вжимается в пол.
Я же встаю у плиты и начинаю резать овощи. Хорошо иногда побыть мощным громилой. Я даже начинаю симпатизировать Большому Билли.
Я — смехотворна. Все смотрят на меня, улыбаются по-издевательски, почти показывают пальцем. Пытаюсь найти одинокий коридор, но, как назло, почти все решили выйти прогуляться по коридорам замка. Думаю, это решение обусловлено тем, что сегодня — траурный день, и обычного увеселения в виде княжеского пира не предусмотрено.
Между тем, я не совсем понимаю, какого Тира я — в рабочей одежде!
Кстати, я- княжеский шут. Очень приятно. И даже сегодня на мне ярко-красный костюм с бубенчиками. Неужели у меня нет ничего иного?
Я хочу скрыться. Хоть где-нибудь, и тут кто-то берет меня за руку. Оглядываюсь. За мною стоит красивая крупная женщина. У нее слегка вьющиеся каштановые волосы и глаза…Я уже видела где-то эти глаза. Но где? Я не помню…
— Здравствуй, дорогой Салли, — говорит она.
Потом она берет меня за руку, и вместе мы идем прочь из коридоров. Как я и догадывалась, в замке полно тайных ходов. Женщина лишь слегка притрагивается к ручке факела, и открывается потайной ход. Мы проскальзываем внутрь и оказываемся в небольшой комнате, скрытой ото всех. Здесь нет ни окон, ни дверей, и комната эта ужасно похожа на ту, где держат взаперти Ларэйн. Но незнакомка отвлекает меня от моих мыслей.
— Итак, как вам здесь у нас? — спрашивает она меня.
Я смотрю на нее в удивлении.
— Катерина, как Вам Сэн-Тубр? — повторяет женщина.
Я почти теряю сознание. Как она знает то имя, которое я уже забыла?
Да, до Сэй меня когда-то звали Катериной. Я помню это. Теперь вспомнила.
Женщина улыбнулась:
— Вижу, вы уже начали все забывать.
Я слегка сжалась. Чему она улыбается? Тому, что я уже не могу вспомнить, как выглядят мои отец и мать? Не знаю, были ли у меня братья и сестры? Или же смешно то, что, из-за всех перемещений, я начинаю сомневаться, была ли я когда-либо настоящим человеком?
И тут женщина меняет выражение своего лица. Она становится серьезна. Ужасно, даже ужасающе серьезна.
— Катерина, имена написаны над нашими судьбами, — говорит она, — Но судьбы — вершим мы сами. Сейчас у вас — переломный момент. Но, чтобы не случилось дальше, вы не должны отступать. Не пытайтесь покинуть этот мир, не совершив то, за чем вы были призваны. Иначе — вы будете обречены на вечные бестелесные скитания между мирами.
— Но Жак Сим…
— Жак не знает, — мягко говорит моя собеседница, — Он хороший человек, но не слишком хороший маг.
— Откуда Вам это известно? — с вызовом спрашиваю я.
Снова эта улыбка. Та же, но иная. Теперь — очень грустная.
— Как мне это не знать, милое дитя, я ведь — Ведьма замка Сэн-Тубр.
Я невольно отодвигаюсь назад. Глаза мои постоянно моргают. Мне хочется проверить: не сплю ли я. Ведьма? Она? И эта женщина сама пришла ко мне? Во что она играет?
— Меня зовут — Марта Скрежаль, — говорит она, — Но это не я призвала тебя, и не на моих руках все эти убийства.
Снова я ничего не понимаю. Ведь Марта только что призналась, что она — ведьма.
— Поверь мне, девочка, — грустно говорит Марта, будто бы она читает мои мысли, — В этом мире есть зло, которое невозможно описать одними лишь словами. И «ведьма» — этот знак, идущий с древних времен, для многих теперь является не более чем прикрытием. В замке, увы, обитает много большее зло, и я не могу бороться с ним одна.
— Чего вы хотите от меня? — настороженно спрашиваю я.
— Лишь того, чтобы ты — не сдавалась, — говорит Марта.
Она преподносит ко мне руку. Проводит ею по щеке. Вдруг я понимаю, что я уже иного роста. Не карлик-шут. На мне не ярко-красный костюм. Исчезли шапочка с бубенчиками и сапоги с острым носом. Теперь я — это я. Тело мое слегка парит в воздухе. Карлик — шут, без сознания, лежит подо мной. Я гляжу на руки. Тонкие, белые, Мои!!! Я чуть не плачу. Жалко, что рядом нет зеркала. Я так хотела бы увидеть свое лицо.
— Девочка моя, — мягко говорит мне Марта, — Увы, я не могу держать тебя долго вне этих тел. Но я клянусь, что найду для тебя выход. Только не сдавайся! А теперь, боюсь, нам обеим пора.
И Марта исчезает. Растворяется в воздухе. А вслед за ней исчезаю и я.
В чье тело я попала после — мне не известно. Я не стала рассматривать его. Не стала оглядываться по сторонам. Думать кто я, где я, и что мне делать дальше. Быстрыми шагами вышла из комнаты, где находилась, и побежала. Куда-то. Хоть куда-нибудь. Наконец, взгляд мой выцепил деревянную дверь, которая, по моей памяти, вела в кладовку. Я юркнула в нее, закрылась и начала плакать. Я плакала, плакала, плакала — до тех пор, пока не высохли все мои слезы.
— Катерина, — твержу я себе, — Меня зовут Катерина.
Теперь я вспомнила это. Я вспомнила даже то, что имя мое было в своем роде уникально. Не знаю от чего, но родители назвали меня так. Всех остальных девочек, откликающихся на Катю, звали полностью Екатерина, и лишь мои глупые, безрассудные родители придумали нечто свое.
— Катерина! Меня зовут Катерина, — всегда и всем твердила я, когда к моему имени приставляли не нужную «Е». Это бесило. И я часто обижалась на маму и папу, что меня не назвали как всех. Что ж, напрасно.
Теперь я забыла своих родителей. Я силилась, изо всех сил старалась вспомнить кто они, как они выглядят, что любят, что — нет, но я их забыла. Это причиняло мне боль. Но теперь мне хотя бы вернули мое имя. Имя, данное мне родителями. Уникальное, не такое, как все. Мое. И я буду беречь его. Постараюсь не забыть. В память о них. Тех, кого я уже не могу вспомнить.
Дверь в кладовку отворилась и на пороге появился мальчишка-дворовой. Лицо его сначала онемело, а потом вытянулось от ужаса.
— Простите, — пролепетал он, и закрыл, буквально захлопнул, дверь.
Я вытерла слезы. Посмотрела на свои руки. Было темно, но в неясном отблеске света, идущем из дверной щели, я увидела шикарный перстень. Такие носили члены «всесильной девятки».
Я рассмеялась. Искренне, и от души.
— Бедный мальчик, — подумала я, — Как он удивился, увидев в кладовке залитого слезами дворянина.
Следующее мое перемещение было не из приятных. Момент — и я спокойно прогуливаюсь по ночному замку и уютном теле горничной.
— Самое время зайти к Жаку Симу, — думаю я, и тут: Свет. Камера. Боль. И я…
«Скачу» на каком-то мужчине. Тела наши обнажены, но на моей красивой тонкой руке, опирающейся на тело партнера, прекрасный женский перстень.
Я — княгиня. А подо мной…
— А!!!! Бла!!! — ору я, даже не желая знать имя своего компаньона.
Я соскочила с «лошадки», схватила с пола коврик из шкурки тигра и, обернувшись в него, выбежала прочь из комнаты, не обращая внимания на возмущенные окрики «близкого друга» княгини.
