Я так плотно сжимаю губы, что удивляюсь, как они не слипаются.
Эсси сломлена. Вообще-то, весь этот цикл такой. Мне нужно закончить его и начать новый ― нормальный, ― в котором все вокруг перестанут выражать беспокойство о моем благополучии и называть меня семьей. Мне слишком дорого приходится платить за такие вещи.
― Пожалуйста, не ходи в Подземный город без меня. Ты же знаешь, я ненавижу, когда ты спускаешься туда одна. ― Я выхожу из поля ее зрения и с тяжелым стуком закрываю люк.
***
Моя комната выглядит скромно по сравнению с остальным жилым пространством, единственным украшением, не считая рисунка на стене, являются луны, которые я нарисовала на неокрашенном потолке кусочками угля. Эсси никогда не спрашивала, почему, хотя, судя по тому, как развивается ситуация, я не удивлюсь, если она вломится сюда и вывалит этот вопрос к моим ногам, как дымящуюся кучу дерьма спангла.
― Черт возьми, ― бормочу я, сваливая свои вещи на пол. Тяжело вздохнув, я опускаю взгляд на свой саржевый тюфяк, расстеленный на земле у большого окна и занимающий большую часть южной стены.
Никаких душных одеял или подушек. Просто удобное место, где можно свернуться калачиком и отключиться. Мне хочется сделать это прямо сейчас, но если я не выдеру эти перья, то проснусь похожей на облезлого Молтенмау в середине линьки, лишенная всех ресниц.
Бывали. Знаем.
― Не ленись, Рейв. Разберись со своим дерьмом.
Я снова собираю свои вещи с пола и прохожу в гардеробную, спрятанную за дальней стеной, вешаю платье, вытаскиваю кинжалы из всех потайных отделений, словно ощипываю оперение птицы. Я откладываю их все, кроме одного, который оставляю пристегнутым к бедру, и проверяю свой комбинезон на наличие крови. Не найдя таковой, я решаю, что можно поспать в нем, и трачу остатки сил на то, чтобы вычистить ботинки и удалить проклятые перья.
Завершив свои дела, зевая, я возвращаюсь в спальню.
Я останавливаюсь перед висящим на стене плоским куском камня, вырезанным в виде гнезда мунплюма. Отодвинув его в сторону, я достаю из отверстия маленькую деревянную шкатулку, которую переношу на свой тюфяк и ставлю у окна.
Стеклянная панель тянется от пола до потолка, открывая вид на плавное превращение Сумрака в далекую Тень. Окно обрамлено рунами, которые делают его похожим на камень с другой стороны. Еще одно хитроумное приспособление Эсси.
Я ищу вдалеке ту причудливую луну и вижу, как восходящая Аврора обвивается вокруг нее, словно тонкие нити серебряного платья, развевающиеся на ветру.
Мягкая улыбка касается моего лица, несмотря на тяжесть, поселившуюся в груди, словно там что-то давит. Что-то похожее на… сожаление.
Моя улыбка вянет.
Эсси сказала, что мы ― семья, и я просто ушла. После всего, через что она прошла, я ушла.
Что, черт возьми, со мной не так?
Как я могу смотреть на эту луну с такой любовью в сердце ― любовью, которая рикошетит от моих ребер каждый раз, когда я смотрю на Эсси?
Глупый вопрос. Я точно знаю, что со мной не так.
Любить эту луну безопасно. Лунопады так редки, что она, скорее всего, всегда будет рядом, принимая мое тихое обожание.
Любовь к Эсси… она заставляет меня чувствовать себя так, словно я держу в руках что-то хрупкое, что может рассыпаться на части, если я хоть немного усилю хватку.
Вздохнув, я поднимаю крышку своей маленькой шкатулки.
Ней взмахивает своими пергаментными крыльями и взлетает, порхая вокруг меня вихрем головокружительных движений, тыкаясь носом в мое лицо, плечо, шею. Она пытается ткнуться мне в ухо, что заставляет меня улыбнуться.
― Осторожно, не поранься, ― бормочу я, мягко отталкивая ее от своего лица и направляя к остальной части комнаты, чтобы она могла расправить свои маленькие крылышки. Она делает несколько высоких сальто, затем наклоняет голову и резко падает ― слишком быстро.
Слишком высоко.
Она ударяется клювом об пол, и я вздрагиваю.
Черт.
Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к ней, подхватывая на ладонь.
― Ней, я правда хочу, чтобы ты перестала это делать…
Она дергается, переворачивается на спину, демонстрируя три красиво написанные буквы на животе, остальное послание спрятано в изгибах ее изящного тела.
Я бросаю на нее недоверчивый взгляд, не впечатленная явным подталкиванием к тому, чтобы я ее развернула.
― Знаешь, из всех уловок, которые ты используешь, чтобы заставить меня читать тебя, эта ― моя самая нелюбимая, ― бормочу я, ожидая, когда она снова начнет двигаться. Снова взмоет в воздух и выплеснет всю энергию, которую накопила, пока меня не было.
Ничего.
― Я серьезно. ― Я покачиваю рукой. ― Ты выглядишь мертвой. Прекрати.
Она все еще не двигается.
Я дую на нее. Снова.
Снова.
Мое сердце сжимается.
― Ней…
Она машет своим пергаментным хвостом, и воздух вырывается из моих легких, когда меня переполняет острое облегчение.
Я качаю головой, потирая грудину.
― Это называется поощрением за плохое поведение, ― ворчу я, осторожно разворачивая ее помятый клюв, голову, хвост, крылья, а затем и тело, обнажая послание, которому уже более пяти фаз:
Три коротких слова, которые, я уверена, никогда мне не предназначались ― не то, чтобы это мешало мне читать их снова и снова.
Я впитываю в себя тонкий рисунок каждой буквы, проводя по ним подушечкой большого пальца, как по животу Ней, вспоминая тот момент, когда она прилетела ко мне.
Должно быть, она заблудилась на пути к тому, кому предназначалась, и вместо этого прижалась к моей шее, словно ища утешения. Я развернула ее, прочитала послание и поняла, насколько оно важно ― оно исходило от того, кто был не в порядке, хотя, возможно, и не знал, как сказать об этом вслух.
Я свернула ее и подбросила обратно в небо, попросив Клод отнести ее повыше, чтобы она смогла направиться в нужную сторону.
Найти того, кому она предназначалась.
На следующий подъем Авроры я проснулась от того, что она лежала у меня на ладони, с порванным крылом и сильно вдавленным носом, словно она боролась с течениями Клод… и победила.
После этого с ней трудно было расстаться.
Я снова провожу большим пальцем по этим трем словам, затем осторожно складываю ее обратно, расправляя клюв и проверяя, не стал ли разрыв еще больше. Она вырывается из моих рук и мечется по комнате, словно сгорая от переполняющей ее энергии.
― Если ты не будешь осторожнее, я завалю комнату пуховыми перьями, ― предупреждаю я, и она, перевернувшись в воздухе, плавно подлетает ко мне и утыкается носом в изгиб моей шеи. Я кладу руку поверх ее и раскачиваюсь, пока она не перестает шевелиться, а мои мысли возвращаются к Эсси. К тому, как она смотрела на меня большими глазами, в которых было… слишком много.
Вздохнув, я иду к своему тюфяку, а затем поднимаю глаза к небу за окном.
Фэллон как-то рассказывала мне, что в детстве она лежала на спине и загадывала желания, глядя на луны, ― и они иногда сбывались.
Она называла это волшебством.
Я никогда не верила в вещи, которые не имеют для меня никакого смысла ― за исключением великолепия Эсси. Но, возможно, мне стоит начать загадывать желания, глядя на луну, которую я так люблю. Попросить ее найти способ заменить мое сердце на мягкое и податливое, чтобы мне никогда больше не пришлось видеть, как глаза Эсси наполняются грустью.
Творцы, я засранка.
Я сворачиваюсь калачиком, прижимаю к себе Ней, и смотрю на луну Хей, напевая нежную мелодию, которая всегда проясняет мой разум, каким бы шумным ни казался мир.
ГЛАВА 12
