Он ждёт, вдруг моя партнёрша попросит его остаться, но этого не происходит. Он сжимает её руку и наклоняется, чтобы поцеловать в щёку.
— До встречи.
«Если я не помешаю», — думаю я, разумеется, исключительно из соображений безопасности, пока сверлю взглядом его уходящую спину.
Он придерживает дверь для Мариам, и они исчезают из виду.
— Мне тоже пора.
Моя партнёрша высвобождается.
— Что? Нет!
Она направляется к своему пальто, и я спешу за ней.
— Потанцуй со мной, — прошу. Начинает звучать новая мелодия.
Но в её глазах больше нет той искры. Только холодный взгляд, полный ненависти.
— В прошлый раз я закончила с цепью на шее и мачете в сердце.
— Ну, я ведь потом компенсировал это… более приятным способом, — принимаю невинное выражение лица.
Это никуда не годится. Её лицо ясно даёт понять: аргумент провальный. Она отворачивается, даже не отвечая.
— Нет, подожди! — Я преграждаю ей путь. — Слушай, если тебе это хоть немного поможет… Я не знал. Про мачете и всё остальное. Я не пытался охотиться на тебя. В тот раз.
Она бросает на меня взгляд через плечо. Кажется, не верит.
— Честное слово, я…
«Не знал, кто ты».
«Хотя должен был понять».
«Не хотел причинить тебе вред».
«Хотя именно этим и должен был заняться».
«В ту ночь я хотел только…»
«Хотя не должен был».
Я качаю головой, пытаясь остановить внутренний монолог, который моя единственная извилина усердно разгоняет. Хорошо, что у меня только одна, — и то она умудряется создавать проблемы.
— Это не была ловушка, — наконец произношу. — А если и была, то мы оба в неё попались. Я не знал, что явится моя семья.
Она смотрит на меня, скрестив руки на груди. Кажется, решает, что я говорю правду. Хотя это вовсе не делает меня ей приятным.
— И каково быть приманкой?
Я опускаю взгляд.
— Я… стараюсь их простить.
Её забавляет моя униженность. Я тоже не могу удержаться, и мы разделяем крошечную улыбку.
Но тут же меня словно ударяет реальность: кто она и кто я. А ещё мысль о том, что я не уверен, хочу ли снова держать её за руку.
Потому что она — грёбаный вампир! Я видел, как кровь текла по её когтям и клыкам.
Вампир, которого я должен был убить.
— Ты собираешься извиняться? — её голос прерывает мои размышления.
— За то, что испортил тебе свидание?
«Нет». Категорически нет.
Потому что я спас жизнь этому человеку.
Или нет?
— За то, что ошибся чудовищем.
Перед глазами встаёт образ оборотней. Я вспоминаю, как обвинил её в убийстве шестнадцатилетней девушки.
— Это была не ты.
Она удостаивает меня коротким взглядом: «Ты сам до этого додумался или кто-то подсказал?»
— Ну, ты могла бы сказать, — возражаю, потому что у охотника тоже есть гордость.
Она фыркает с явной издёвкой.
— А ты бы поверил?
Молчу.
— Вот именно, — подводит итог она, проходя мимо и задевая меня плечом.
Направляется к своему пальто, чтобы уйти. Ни разу не оборачивается. Когда дверь захлопывается за её упругим задом, я вдруг осознаю, что музыка всё ещё играет. Песня подходит к концу, и чувство пустоты в животе говорит мне, что я хотел бы станцевать её с ней.
Через окно вижу, как тот самый господин прилизанность возвращается, сопроводив Мариам до машины. Они встречаются, улыбаются друг другу и уходят вместе.
И это не зависть. Точно.
Глава 24. Маффины для щекотки
— Гляди, кто пожаловал, — улыбается милая блондинка, присаживаясь к Постре, когда мы на следующее утро подходим к дверям солидного здания.
К счастью, она снова курит снаружи, и моя малышка радостно тявкает, весело трусит к ней, когда та хлопает себя по бёдрам, приглашая подойти.
— Хочешь? — я протягиваю ей бумажный пакет с ещё горячими черничными маффинами, и женщина охотно берёт один. — Я пришёл…
Киваю в сторону входа, но она машет рукой, словно мне не нужно ничего объяснять.
— Да-да, — усмехается она.
Теперь я показываю на Постре.
— Ты не против…?
Она снова опережает меня жестом.
— Иди, — и улыбается чуть лукаво. Затем качает головой. — Эта девочка слишком одинока. Ей нужен хороший парень.
— Я не…
Я хочу сказать, что дело вовсе не в этом. И что я бы точно не называл её «девочкой» с этим материнским тоном. Эта «девочка», извините, может показать зубы — ого-го, какие.
И где она во мне разглядела «хорошего парня»? В татуировках, что покрывают меня от ушей до пяток, или в серебряных кольцах?
В общем, её способность читать людей хуже, чем у вампира под полуденным солнцем. Но она снова поднимает руку, чтобы меня оборвать, и кивает:
— Да-да.
Я решаю воспользоваться её благосклонностью и вхожу без лишних промедлений.
Охранник хмурится, уже устав от меня, когда я кладу свои вещи на ленту сканера, и мои серьги с кольцами снова вызывают писк рамки металлоискателя. Вздыхая, он, как и раньше, вынужден подняться и проверить меня ручным детектором, чтобы убедиться, что у меня нет ничего запрещённого.
Хотя, конечно, ничего не пищащего: оружие я оставил в машине, а деревянный кол их аппараты всё равно не находят.
Забираю пакет с маффинами и направляюсь в её кабинет.
Дьяволица закатывает глаза и раздражённо вздыхает, едва завидев меня. Сегодня у неё явно плохое настроение. Не осуждаю.
— Слушай, охотник: если ты начнешь угрожать, я тебя вышвырну. Некоторые из нас воспринимают свою работу всерьёз. Так что, если ты не против…
— Да-да, — я поднимаю руки. В одной кофе, в другой выпечка. — Я пришёл с миром.
Её знаменитая изогнутая бровь поднимается в подозрении. Я кладу свои «дары» на стол.
— Принёс тебе ванильный кофе с пенкой и свежие черничные маффины. — Я знаю, женщины любят такое.
Отхожу на пару шагов, всё ещё держа руки поднятыми, ожидая её реакции.
Она смотрит сначала на маффины, потом на меня. Ничего не говорит.
— Ты была права. — Эти слова даются мне сложнее, чем выдрать из своих кишок клык оборотня. — Я… пришёл извиниться. — Неловко прочищаю горло и опускаю взгляд на носки своих ботинок. — За… ну, ты понимаешь… за то, что обвинил тебя.
И за то, что вёл себя, как придурок. Хотя это я не говорю.
Ещё я пришёл, потому что хотел бы, чтобы вчерашний вечер закончился иначе. Возможно, я пытаюсь сделать так, чтобы в следующий раз всё было иначе. Но этого я тоже не говорю.
— И ты принёс… еду. Чтобы извиниться.
— Да, — моргаю, пытаясь понять, почему в её голосе звучит укор к такой очевидной демонстрации раскаяния. Еда — это всегда хорошо. Как настоящий Телец, я обожаю земные радости, и в моём личном рейтинге вещей, ради которых стоит жить, она занимает второе место сразу после секса. — Ты же просила кофе, помнишь? — пытаюсь найти её поддержку с улыбкой. — Поэтому я подумал, что это будет забавно…
— Еда, — повторяет она. Теперь обе её поднятые брови говорят мне, что я идиот.
Я смотрю то на неё, то на маффины. И тут до меня доходит.
— Чёрт… — хлопаю себя по лбу. Да, я идиот. — Ты ведь не ешь маффины, да?
— Нет.
— И кофе тоже не пьёшь, — пытаюсь перевести всё в шутку, чтобы скрыть свой полный провал.
— Знаешь? — Она снимает свои очки в стиле «секретарша». — Я вот не могу понять: ты издеваешься или…
— Нет, — делаю шаг вперёд. — Я действительно такой идиот. — Тяжело вздыхаю. — На все сто процентов.
Потому что, конечно, в её рационе нет ни углеводов, ни кофеина. Это я ещё Мариам говорил, что стоит взять с неё пример. Хотя, честно, меню получилось бы весьма ограниченным.
— Но клянусь, ванильный кофе очень вкусный!
— Придётся поверить тебе на слово. — Её серьёзное лицо ставит жирный ноль моим попыткам выкрутиться.
Чешу затылок.
— Вот же дерьмо, — бормочу себе под нос. Потом улыбаюсь ей. — Извиняться — явно не моя сильная сторона, да?
