Погоня за сокровищем (СИ) - Григорьева Юлия Геннадьевна

– Куда столько? – спросила Тина деловито.

– Приданое, – смущенно ответила девушка.

– Мужа к постели привязывать? – не без иронии уточнила мадемуазель Лоет.

Но прежде, чем ее сокурсница успела обидеться, взяла ее за локоток и проникновенно спросила:

– Денег хочешь?

– Хочу, – кивнуло второе юное создание.

– Мы можем продать все это, – торжественно сообщила Тина. – Я возьму свой процент за посредничество, но основная сумма твоя.

– П…продадим? – округлила глаза девушка.

– Еще как продадим, – уверенно кивнула предприимчивая девица. – В модную лавку. И я даже знаю, кто сможет нам в этом помочь.

– А если узнают? – ужаснулась мастерица.

– Не сс-с-с… сожалей и не бойся, я все устрою и возьму на себя, – заверила ее мадемуазель Лоет. – По рукам?

– Да-а-а, – проблеяла благовоспитанная воспитанница пансиона святой Кладетты и вцепилась мертвой хваткой в ладонь Тины.

Случайно услышавшая этот разговор Лери, схватила подругу за руку и утащила к своему сундучку, демонстрируя сплетенные за года пребывания в пансионе запасы кружев. Она умоляюще посмотрела на Тину и удостоилась покровительственной улыбки. После этого дочери судовладельца и внучке банкира оставалось отладить связь с внешним миром. Тут и пригодился Гиль, взиравший на Тину с нескрываемым уважением и даже восхищением.

Выслушав все прелести посредничества между мастерицами и модной лавкой, она снабдила парня необходимыми сведениями о ценах, научила, как лучше подойти к делу, благословила и отправила в добрый путь с первой партией кружев. Гиль, вдохновленный новой подругой, отпросился у отца и отправился в город исполнять поручение, не столько горя жаждой наживой, сколько желанием угодить необычной мадемуазель.

В первой же лавке парня вытолкали взашей, решив, что он украл кружево. Но во второй лавке хозяйка оказалась не столь щепетильна. Она оценила красоту товара, как оценила и разницу в цене, известные мастерицы требовали денег в несколько раз больше. Потому Гиль вскоре выходил из лавки, сжимая в руке заветный кошель. Обмануть Тину он даже и не подумал. И виной тому было не ее предупреждение:

– Обманешь, брюхо вспорю, требуху выну и тебе в глотку затолкаю. Ты меня знаешь.

– Не обману, – улыбнулся юноша, зачарованно глядя, как благородная девица уперла руки в бока и сплюнула для весомости своей угрозы. – Тебя не обману.

– Смотри мне, – погрозила кулаком Тина и ушла к девушкам, отвлекавшим воспитательницу, а Гиль с глуповатой улыбкой первой влюбленности смотрел ей вслед, думая, что красивей девушки нет во всем свете.

А когда отдавал кошель, мадемуазель Лоет пересчитала деньги, честно выдала процент за посредничество, задумчиво посмотрела на парня, вновь не сводившего с нее преданного взгляда и, буркнув:

– Черт с тобой, – поцеловала его в щеку, отчего у бедного Гиля чуть земля не ушла из-под ног, и мечтательная улыбка не сходила с его лица даже во сне.

Парню даже в голову не пришло, что корыстная девица, уже сообразившая отчего юноша пожирает ее взглядом, просто использовала поцелуй, чтобы окончательно привязать к себе влюбленного в нее Гиля. Теперь он и вовсе готов был исполнять любой ее каприз, если наградой будет поцелуй. Впрочем, такой наградой Тина не злоупотребляла, считая ее чрезмерной. К тому же она ненавидела все эти слащавости, потому бедному парню приходилось обходиться ее скупой похвалой и обещанием новой встречи. Но и это было ему в радость, ведь видеть предмет своего обожания чаще всего он мог лишь издали, не имея возможности подойти близко.

Получив первые деньги, девушки преисполнились энтузиазма и теперь зачастую, вместо домашнего задания, сидели над новыми кружевами. Остальные Тинины сокурсницы, прознав, что можно получить выгоду от своих трудов, насели на мадемуазель Лоет, и вскоре Гиль наладил контакты со всеми портными и модными лавками их маленького городка. Паренька уже узнавали на улице, приветливо махали ему рукой, а кое-кто из хозяек лавок решил, что такой жених вполне подойдет для ее дочери. Только пусть еще подрастет, и дельце можно будет считать обстряпанным. Так что юношу начали привечать еще и вкусными обедами и пирожными, иногда балуя бокалом доброго вина.

За три недели пребывания в пансионе святой Кладетты две прошли в торговых и посреднических отношениях, и у мадемуазель Лоет скопилась небольшая, но все-таки сумма, которую она не собиралась тратить на ерунду, решив их приплюсовать к тому, что у нее имелось в Кайтене. Ее сокурсницы были более, чем довольны своей прибылью, нисколько не жалея о том, что часть суммы уходит Тине и Гилю, ведь раньше у них не было и этого. К тому же скопленные деньги можно было прибавить к тому, что им выдадут в следующем году при выпуске из пансиона, и выходило весьма недурственно, особенно для бедных пансионерок.

Но не стоит думать, что мадемуазель Лоет интересовалась только кружевами или недолгими встречами с Гилем, когда она учила его обращаться с ножом и драться, сбегая на прогулках в саду. Тина честно занималась, постигая науки, которые преподавали в пансионе. Что-то давалось ей лучше, что-то хуже.

Например, с рукоделием девица, как не дружила раньше, так и сейчас их вражда не прекратилась. Зато географию знала отлично, и господин Бержар не мог ею нахвалиться. И на астрономии она просиживала больше положенного времени, иногда забывая про чай и булочки. Тину интересовали карты, звезды, как ориентироваться, как проложить курс. Ее учитель был несколько удивлен, но охотно отвечал девушке, порой и сам увлекаясь настолько, что они с Тиной избороздили морские просторы вдоль и поперек. Бывало, что уже Фаня приходила за мужем и обнаруживала преподавателя и ученицу стоявших на коленях на огромной карте, расстеленной на полу, и они, оживленно споря и вооружившись циркулем, линейкой, компасом и грифелем, совершали очередное путешествие.

– Когда вы покинете нас, Тина, мне будет вас не хватать, – как-то признался господин Бержар, сев на Тригар и скрестив ноги. – Вы презабавнейшая девушка, и, скажу откровенно, лучшей ученицы у меня еще не было. Жаль, что мы не можем с вами позаниматься ночью, я бы принес свой телескоп, но правила пансиона это строго запрещают. К тому же ваш дед не одобрит, – прервал он оживившуюся Тину и закончил с веселой усмешкой. – Да и моя жена не поймет.

Девушка вздохнула и признала его правоту. Кстати, господин Бержар оказался молодым мужчиной, может и не красавцем, но интересным собеседником и талантливым учителем, потому мадемуазель Лоет больше не удивлялась выбору Фани. Неплохо давались Тине и правописание с историей. Литературу девушка любила выборочно. К стихам у нее развилась стойкая антипатия, а благодаря учителю литературы, нанятого папенькой, развилась и привычка клевать носом, как только начинали звучать рифмы. В любом случае, мадам Тьерри читала их так же заунывно, потому толчок в бок от Лери стал закономерной попыткой разбудить подругу.

Что касаемо языков, то лучше всего Тина знала балорский, общепринятый язык для общения между ближайшими соседями и в некоторых удаленных государствах. Его мадемуазель переняла еще от папеньки в детстве. Потому выбрала именно его, что стало возможностью и тут не ударить в грязь лицом. Так что особых нареканий внучке попечителя не было.

Единственное, чего опасалась Тина – это то, что могут вскрыться ее предприимчивость, подобие дружбы с Гилем, а так же словесные обороты, которые переняли от нее сокурсницы. Мадемуазель Лоет мечтала, чтобы все это открылось не раньше, чем она окажется в Кайтене. Выслушивать гневные речи деда девушке вовсе не казалось любопытным. Уж лучше бы и вовсе ничего не узнал. Однако Тина не обольщалась, понимая, что однажды кто-то из ее сокурсниц козырнет витиеватой фразой, или же похвастается прибылью, и тогда…

– Адамантина! – вот именно, так и будет начинается речь его сиятельства.

Осознав, что ее зовут, Тина подняла взгляд на воспитательницу, с укором взирающую на нее. Ее сокурсницы уже направлялись в пансион, только Лери выглядывала из-за плеча воспитательницы и махала подруге рукой. Мадемуазель Лоет подскочила со скамейки и поспешила на занятие по танцам. Стоит заметить, что танцы Тина любила, простые уличные танцы, которые танцевали на празднествах на площадях и улицах. А вот из светских ей нравился лишь вальс, вошедший в моду совсем недавно. Но не нравилось танцевать его с учителем. Вот когда папенька заглядывал в танцевальный зал и составлял дочери пару, тогда Тина наслаждалась мелодией и летящими движениями, даже немного ревновала, когда папенька танцевал с маменькой, не сводя с нее горящего взгляда. На дочь он, естественно, смотрел иначе – с теплотой и нежностью, и Тина ловила себя на мысли, что ей хотелось бы, что бы и на нее партнер смотрел так же, как родители друг на друга. Пожалуй, это была единственная романтичная мечта мадемуазель Лоет.