Игра: Дочки-матери (СИ) - Никитина Валентина

- Устраивайтесь на ночлег. Пока буря, вперед нам дороги нет,- устало произнесла Наталья.

Мужчины достали топоры, и пошли нарубить жердей. Построили укрытие, как палатку занавесили его со всех сторон просмоленными холстинами, накидали внутрь еловых веток. Нам с матушкой постелили в крытой повозке.

На пригорке под сооружённым наскоро навесом, выкопали ямку и в ней развели небольшой костер. Вскоре в котелке закипела вода, мне намешали в кружке варенья с кипятком. Стали налаживать для мужчин лежанки под навесом.

Лошади, прикрытые попонами, стояли под деревьями.

Мы с матушкой ужинали импровизированными бутербродами и запивали горячим напитком.

Вдруг пёс тоскливо завыл, потом подбежал к нам и стал беспокойно носиться: то направлялся в лес, то возвращался назад, зовя меня. В чувствах его было столько эмоций, что я ничего не могла разобрать.

Мы с матушкой и парой охранников пошли следом, недовольно бурча: нашёл время для охоты.

Он привёл нас к трупам двух человек.

- Похоже, ты права, Аня, впереди были разбойники.

Но, Артур метался и звал нас дальше.

Мы подошли с охранниками к месту трагедии.

- Тут трава примята, будто волокли что-то.

- Может один живой остался, ранен и пытается ползти?

Все пошли по следу. Даже если и была тут кровь, её давно смыло ливнем. Но пес что-то чуял и звал нас вперёд.

- Стоять на месте, сволочи! Стрелять буду! - послышалось из кустов. Все замерли.

- Дяденька, это мы, а не те сволочи!

- Кто это «мы»?

- Я с мамой и слугами из Москвы в поместье еду, да нас буря застала. Мы там ночлег устроили недалеко. А пес ваших убитых случайно нашёл. Мы примятый след разглядели, подумали, может раненый, в помощи нуждается.

- Я вам не верю.

- Мама, прикажи нашим слушать меня! Я знаю, что делать, - тихо попросила я Наталью.

Она кивнула мужчинам.

- А можно я к вам подойду, - вновь обратилась я к мужчине в кустарнике, - Остальные подождут.

- Ну, подойди, мальчик.

- Я не мальчик.

- А, ну, конечно, ты мужчина, - с иронией произнес незнакомец.

- Нет, - засмеялась я, подходя к нему, - я девочка.

Артур подскочил к раненому и, поскуливая, стал вертеться вокруг. Мужчина по-хозяйски положил ему руку на загривок, и тот присмирел, виновато кося на меня глазом. Предатель.

У вооружённого собеседника был опасный и жесткий взгляд. Крепкую фигуру, он скрывал за стволом дерева. Держался уверенно, несмотря на то, что сам был бледен до синюшности.

- Девочка? - удивился он, - А почему же ты разговариваешь со мной, а не мама? Я думал мальчик с матерью. Тогда было бы понятно, что он, как «мужчина» переговоры ведет.

- Женщине вы бы не поверили. А ребенок вряд ли с разбойниками заодно.

- И ты меня не боишься? - успокаиваясь, спросил он, разглядев девочку в очень приличной одежде.

- Нет, меня Богородица хранит. Дайте я ваши раны посмотрю.

- Незачем такое ребёнку видеть.

Он повернулся, и я разглядела мундир.

- Мама, это раненый офицер, как были мои дедушка и папа! - крикнула я.

- Господин офицер, позвольте дворянке исполнить долг милосердия и оказать вам помощь, - откликнулась издали Наталья.

- Хорошо, - сделав паузу и обдумав предложение, ответил он, - приму с благодарностью.

Матушка с охранниками подошли. Мужчины переговорили с офицером и понесли его к нашей стоянке.

К утру дождь почти прекратился. Слегка моросил, но из-за ветра от этой влажной взвеси в воздухе, было очень зябко.

Офицеру ещё вечером обработали, зашили шёлковыми нитками и забинтовали раны. Икра на правой ноге была разрублена саблей. Более мелкие порезы были на груди и предплечьях. Раненый явно потерял много крови и самостоятельно передвигаться не мог. Он представился, как Сергей Петрович.

- Вам не нужно обо мне много знать. У вас дитя, а политика - дело опасное.

Я потерял сознание, и меня сочли мертвым, или просто оставили умирать в лесу.

- Мы можем доставить вас в ближайший город и найти врача. Если вас ограбили, мы оплатим лечение. Там в полиции и расскажете о банде грабителей, - сказала Наталья.

- Это были не грабители. Это были... В общем, я не могу лежать, я должен быть, как можно скорее, в Петербурге у Государя. Меня постарались задержать или убить, чтобы я не исполнил свой долг. Если бы я мог сесть в седло, я попросил бы у вас в долг коня.

- Мама, ты что, не понимаешь? Этот путь буря загородила нам потому, что нам в Петербург надо ехать, а не в орловское поместье. Раненый офицер - это наверняка тот знак, которого мы ждали.

Матушка внимательно посмотрела на меня и понимающе кивнула.

- Господин офицер, мы едем в Петербург. Вы с нами? - улыбнулась она.

Мужчина огорошено оглядел нас и кивнул.

Наши мужчины похоронили его слуг. При свете, там же в кустах они нашли его кожаные торбы с вещами. Лошадей убийцы увели с собой.

Мундир Сергея Петровича был посечён и залит кровью. Его переодели в сухую дорожную одежду из его запасов.

Крытый возок приспособили под нужды раненого. Из кожаных мешков с нашими платьями, к которым добавились его вещи, соорудили что-то вроде дивана.

Зафиксировав раненую ногу холстами, наложив жёсткие повязки на грудь, перебинтовав руки, укрыли его пледами и тронулись в путь.

К вечеру у нашего спутника поднялась температура и он начал бредить. Разбинтовали его, проверили раны - может пошло заражение.

Но, раны, накануне промытые самогоном, и смазанные свежим мёдом были чистыми. Видно, ослабленный потерей крови и промокший, он подхватил воспаление лёгких. Вроде весна, и мужчине не пришло в голову ехать в пальто. Потому он под градом был, как под снежной порошей, в одном мокром насквозь мундире.

Останавливались теперь чаще, чтобы напоить раненого теплой водой с малиновым вареньем или с медом. А иногда и разбавленным вином. Меняли, пропитанные потом пледы и рубахи, одолженные ему нашей охраной.

Служанок Наталья в дорогу не брала - в имении другие есть. Потому за больным ухаживала сама.

Только на третьи сутки ночью произошёл перелом в болезни, и утром мужчина пришёл в себя.

Мы с Натальей, пристроились рядом с ним у костра.

Я обрадовано пичкала бледного попутчика горячей кашей, то поддерживая его дрожащую ослабевшую руку, то поднимая повыше миску. Я, с высоты своего прошлого возраста, ощущала молодого человека больным ребёнком, хоть и взрослым.

Поблагодарив, он улыбнулся и снисходительно принял мою помощь. Было видно, что он просто подыгрывает ребёнку. Смотрел на меня сдерживая улыбку, мол девочка просто изображает заботливость и ухаживает за ним, будто в куклы играет.

Наталья сидела притихшая, с опущенными глазами. Ухаживать за беспомощным чужим мужчиной, обтирать его вспотевшее тело полотенцем, смоченным в слабом растворе уксуса, ей было проще, пока он был без сознания. Но теперь его спокойный, внимательный взгляд вгонял молодую женщину в краску.

Интересненько, - подумала я и пригляделась к попутчику, - А мужчина-то, ничего-о!

Бывает разная мужская красота: слащавая или резкая, орлиная у восточных мужчин, большеглазая у евреев, суховатая у северных блондинов...

А это был простой крепкий парень лет тридцати с небольшим, я бы сказала «деревенского типа», хотя понимала, что это у него просто русский типаж внешности.

Несмотря на то, что он дворянин, никакой изысканности, как у московских красавчиков, в нём не было и тени. Но это была порода, которая читалась не в «чертах его благородного лица», как пишут в романах, а в спокойной властности. Той властности, что отличается от самодовольной наглости слабаков, как взгляд волкодава, от взгляда истеричной болонки. Даже исхудавший и бледный, он не вызывал жалости. Я вошла в лёгкое молитвенное состояние, чтобы внутренне почувствовать попутчика.

- Почему ты на меня смотришь так внимательно, Аня? Что, не красавец? - грустно усмехнулся он.

(Так-так... Видно какая-то пустоголовая красотка его обломала однажды... Не женат, иначе его не расстраивала бы внешность...)