Двое. После (СИ) - Салах Алайна

— Я виделась с Булатом. У нас с ним все было. А я так не могу… Врать Антону и себе…

Марина хлопает светлыми ресницами, обрабатывая услышанное и так ничего и не ответив, опускает глаза. Она расстроена. Думала, что с Антоном я счастлива. Отчасти это и моя вина — я так отчаянно хотела сама в это поверить, что попутно убедила окружающих. Они и понятия не имеют, что означает встретить «До».

— И что теперь? — произносит она наконец.

Я пожимаю плечами.

— И ничего. Я ведь уже была одна и справлялась.

— Ты не была счастливой. Антон в тебе души не чает. А Булат… ты ведь так долго в себя приходила.

— Я бы хотела любить Антона. Правда… Но иногда мне кажется, что Булат все у меня забрал — все мои самые сильные чувства — и теперь я способна только на симпатию. 

Марина вздыхает.

— Иногда твой Булат меня бесит.

Тут я не могу не засмеяться — то, что нужно мне сейчас. Услышать подобную ремарку от мягкой и понимающей Марины — большая редкость. Вот так сильно она переживает за меня.

Поэтому я спешу перевести тему:

— Давай обсудим Испанию. Мадрид или все-таки Барселона?

— Барселона. 

Вибрация моего телефона вклинивается в наш разговор. Это я специально отключила звонок, чтобы не вздрагивать. 

— А в трех звездах будет фен или нужно с собой взять? — уточняю я, шаря рукой по дну сумки. 

Подношу экран к глазам и застываю.

— Алло, — произношу почти шепотом. — Слушаю, — чуть громче.

— Здравствуй, Таисия. Как Банди?

Очевидно, каждая моя эмоция написана у меня на лице, потому что Марина начинает разглядывать меня с любопытством. 

— Ему лучше. С утра съел весь корм и весело вилял хвостом. На прогулке много бегал, даже за голубем гонялся. Он их почему-то очень любит. Точно охотники были в роду. 

Я замолкаю и тереблю и без того потрепанную салфетку. Хватит тараторить. Успокойся. 

— Это хорошо. Ты где сейчас?

Я смотрю на Марину, а она смотрит на меня. Она улыбается — это потому что я делаю то же самое.

— Я с подругой… С Мариной, помнишь ее? Мы кофе пьем в Оружейном переулке. 

— Помню. Долго еще?

Мысли сбиваются, путаются. От волнения я начинаю вращать кофейное блюдце, отчего ложка с звяканьем падает на стол.

— Да… То есть, мы пока здесь.

— Буду в течение получаса. Дождешься?

— Да. Я дождусь.

Я сбрасываю вызов и накрываю еще непогасший экран ладонью. Пальцы дрожат, щекам и в груди горячо.

— Ты с ним совсем другая, — тихо говорит Марина. — Более настоящая. 

Отчего-то щиплет в носу. Наверное, потому что это правда.

21

Машину Булата я вижу еще до того, как он мне набирает — мы с Мариной сидим близко к окну, тут вся проезжая часть как на ладони. Моя чашка пуста, счет давно оплачен. Поддерживать разговор с Мариной после его звонка удавалось с трудом, но она, как и всегда, все поняла и не злилась. Просто сидела напротив и вела размеренный монолог о будущем ремонте на кухне: о том, что Саша позвал двоих друзей, чтобы перестелить полы и что хорошо было бы заменить люстру, потому что та, что сейчас, ей дико не нравится. Я кивала. Мы обе знали, что Марина просто помогает мне дождаться его.

Оказавшись на улице, я испытываю почти удивление оттого, что увиденное мной за стеклом, подтвердилось: Булат действительно приехал за мной. Меньше, чем через минуту я буду сидеть рядом с ним, и мы поедем куда-то… Совершенно неважно куда. Ломка едва успела сомкнуть свои щупальца на моем сердце, а я уже получила новую дозу.

— Ты чего застыла? — тихо бормочет Марина рядом. — Иди уже.

Я и правда застыла, совсем по-детски упиваясь этим невероятным мгновением: красивейший из мужчин, в которого я давно влюблена, на глазах у прохожих и посетителей кофейни приехал за мной. И я ничего не просила. Он сам.

Я обнимаю на прощанье Марину, вбираю носом аромат ее ванильного шампуня, смешанный с запахом кофейных зерен, и, услышав ободряющее «удачи», шепчу:

— Спасибо.

Когда я открываю пассажирскую дверь, Булат разговаривает по телефону. В сопровождении его наблюдающего взгляда я занимаю сиденье и в ответ на свою смущенную улыбку, получаю мягкий кивок головой:

— Здравствуй, Таисия.

Мешать ему разговаривать я не планирую — помню, как часто ему могут звонить по работе. Тщательно расправляю подол пальто, откашлявшись, собираю пылинки с колготок, сосредоточенно застегиваю ремень безопасности. Лопатки мягко вжимаются в кресло — мы трогаемся.

— Нет, пусть берет документы, вызванивает Батыршина и договаривается о встрече. Самый действенный способ. 

Я прячу улыбку. Те же разговоры, словно и не было этой временной пропасти. Хотя разница есть. Если раньше я испытывала почти раздражение оттого, что многочисленные собеседники воруют мое время с ним, то сейчас все по-другому. Я чувствую странное удовлетворение оттого, что Булат нужен так многим людям, а находится сейчас именно со мной.

Он коротко прощается, возвращает телефон на консоль и поворачивается ко мне. Его взгляд исследует мое лицо, на секунду забирается под высокий воротник пальто. 

— Голодная?

Я мотаю головой, с запозданием понимая, что таким ответом, возможно, испорчу будущие планы.

— Я выпила кофе и съела десерт. Пирожное с заварным кремом.

— Значит, голодная, — констатирует Булат, чем вызывает во мне необъяснимую радость. Почему? Потому что пирожное — мой обед и ужин после утренней каши, и я действительно голодна? Потому что это означает, что сейчас мы поедем в какой-нибудь ресторан, совсем как раньше? Потому что ему не все равно, голодная я или нет? Или потому что рядом с Булатом можно расслабиться, ничего не решать и не думать. Это, оказывается, так приятно иногда — не думать. 

Мы приезжаем в незнакомому мне заведению, над крыльцом которого красным светится надпись «Salumeria». Сердце приятно екает, вызывая теплое покалывание в руках. Мы приехали в итальянский ресторан? 

Булат помогает мне снять пальто, и я с досадой осознаю, что одета совсем просто: свободное платье-свитер, плотные колготки в тон. Сегодняшний день я собиралась пережить, а не проживать. 

Булат терпеливо ждет, пока я изучу меню и назову заказ: апельсиновый фреш и ризотто. Кофе брать не решаюсь — и без того сильно взбудоражена.

— Ты с работы? — спрашиваю я после того, как официант уходит. 

— Из офиса. У тебя сегодня свободный день?

— Я закрыла сессию, а моя смена в «Холмах» завтра. Получается, что так.

— Как сессия?

Под его прямым взглядом я, как и всегда, начинаю смущаться. Не делать этого, наверное, невозможно. Вокруг нас почти нет посетителей, стол совсем небольшой, я его люблю, а он невероятно красивый.

Я тру пальцем серебристую рукоять лежащей передо мной вилки и издаю тихий смешок:

— А ты не знаешь?

Булат чуть склоняет голову вбок, в темных глазах появляется проблеск веселья.

— Хочу, чтобы ты мне рассказала.

Я закусываю губу, прячу глаза, но улыбка все равно прорывается наружу вместе с румянцем. 

— Два зачета автоматом, экзамен по информационным технологиям в туризме — отлично. Безопасность жизнедеятельности — хорошо, — и тут же для чего-то поясняю: — Хотя вообще-то, у меня мало четверок. 

— Учится нравится?

— Да, — отвечаю совершенно искренне. — Очень нравится. 

Здесь я бы могла сентиментально добавить, что каждый день, заходя с здание МГУ я чувствую себя… правильной. Это сейчас я понимаю, что долгое время не считала себя таковой — отчаянно сопротивлялась мысли о скрытом дефекте и продолжала в него верить. Ведь должна была быть причина, почему меня не любила собственная мать, почему от меня отвернулась Кристина и почему в Череповце не задалось с учебой. Но теперь, когда я каждый день хожу в один из лучших вузов страны вместе с другими студентами, где меня хвалят преподаватели, и где никто, казалось, не замечает, что со мной что-то не так, я стала ощущать себя на своем месте. Я не глупая, не конченная. У меня есть друзья, работа, через пару лет будет диплом о высшем образовании и есть существо, которое любит меня больше всех на свете. Банди.