Хранящая огонь (СИ) - Богатова Властелина

Мирина коснулась невольно подбородка, вспоминая прикосновения княжича, заботливые, осторожные, тепло его рук словно проникало под кожу. Обволакивающий взгляд густо-орехового цвета глаз, оттенённых такого же тёплого оттенка волосами, дарил утешение.

Княжна выдохнула резко через нос, будто выбили из груди воздух, возвратилась в хоромину мыслями. Уж как встречает его Всеслава, Мирина и не узнает никогда. Да и зачем ей это нужно? У него своя жизнь, у неё своя только-только начинается. Заново. И нужно к тому привыкать.

Вчера она, как осталась одна, долго ходила из угла в угол, словно пойманная птичка. И вроде устала страшно, а спать не могла. А потом пришла чернавка, её появление взволновало, сбило с толку окончательно. Но потому и упокоилась. Девка помогла в бане помыться, а мылась Мирина долго, сдирая жёсткой мочалкой вместе чуть ли не с кожей оставшиеся следы от невольного своего мучителя. Хоть Мирине и не желалось, чтобы чернавка видела оставшиеся рубцы от плетей на спине, да деваться было некуда. И волосы та расчесала, заплетя в косы, и переодеться в чистое подсобила, когда уже глаза совсем слипались, а двигаться совершенно не хотелось. Спала крепко, без всяких снов. А когда проснулась, не поверила, что никуда не нужно торопиться, и преисполнилась благодарности к княжичам Вяжеславовичам за то, что приехали в лагерь валганов, за возможность оказаться вновь на родине. Удивление её на том не закончилось. Когда княжна заглянула в принесённые вчера Арьяном вещи, совсем разволновалась, обнаружив столько одежды, что она всё утро выбирала, какое платье надеть. Все были красивые, из богатой ткани и с вышивкой, ни одного простого, чтобы не привлекало к себе внимания. Отыскалось одно только нежно-небесного цвета с тонко вышитой тесьмой по рукавам да на груди, его и надела, подвязав простым плетёным из лыка пояском. В вещах нашла она и гребень, и рушники, и даже украшения были там — кольца височные да грозди тяжёлых колтов, и браслеты массивные, чеканные, из латуни. Это всё она, конечно, не стала надевать, видя, как косится чернавка, увидев богатое убранство. А ну как заподозрила что-то уже? От мысли этой княжне неловко делалось.

Мирина расчесала чистые, ставшие шёлковыми и блестящими волосы, заплела в косу и платком покрыла, подвязав налобной повязкой. Пусть думают, что замужем, чтобы убрать лишние подозрения. Но Евгастья — так представилась молоденькая девушка с рыжими, как и Митко, кудрями, сплетёнными в тонкую, но длинную косу и с карими глазами да веснушчатым лицом — оказалась молчаливой, покладистой и отзывчивой, выполняла добросовестно поручение княжича и о лишнем не заговаривала.

Убравшись по-людски, сегодня ощутила себя даже как прежде, ожившей, отдохнувший, посвежевшей, в этих ярких ощущениях на время да поблекли дни её плена, хоть такое теперь и не забыть никогда.

Ждать возвращения Арьяна долго. Этот и следующий день предстояло пережить, и чем себя в этих четырёх стенах занять, Мирина не представляла. Да и отвыкла от того, чтобы сложа руки сидеть. А потому разгоралось с каждым вздохом беспокойное нетерпение. И это не потому, что домой хотелось уж невмочь, нет. И признаться себе, чего на самом деле ожидала, боялась. Может потому, что и не должно так быть, а может, от неверия, что такое возможно, но огонёк, что погас под натиском вождя, робко, но вновь разгорался, хоть казалось, затоптан был в грязь и по ветру пущен. Новые силы с каждым вдохом только приливали, будто из источника какого-то, и страшно было подумать о том, кто им стал. А может, виной тому долгое пребывание рядом с сыном князя Вяжеслава, потому росла с каждым днём привязанность, выливаясь во что-то большее, греющее.

Мирина, сжав плечи, моргнула, уводя взор вглубь полутёмной после улицы хоромины, где на лавке у стены сидела чернавка, которая всё же прихватила с собой клубок ниток, плела поясок, склонившись над работой. Пальчики её ловко перебирали нити, быстро, умело завязывая узелки. Помалу узор прорисовывался — за два дня как раз управится.

Княжна опустилась на лавку, сложив руки на коленях. Тишина убаюкивала, хотелось спать, да и делать было совершенно нечего. Мирина, поколебавшись немного, всё же прилегла на постель со вздохом и уставилась в потолок, вспоминая прошлую жизнь. Родную матушку она не помнила. Когда ей отроду было пять вёсен, та занедужила и слегла, но воспоминания о ней, что смутными обрывками плавали в её памяти, хранили тепло, красивые руки, молодые, голубые, как небо, глаза, добрые и счастливые. Такой остался образ. И волосы льняные у Мирины в матушку. Отец женился вновь не сразу, после смерти жены прошло восемь зим, а Мирине тринадцатая весна подошла. Световида рядом с отцом была словно жемчужина — молодая, красивая, она за три зимы родила двоих сыновей ему. Вспомнив Нечая и Взрада, кнжна вздохнула, даже сердце защемило, так соскучилась по ним. Оба пошли в отца и лицом, и нравами. По этой весне Нечай юношей стал, наверное, уже отдали его обучаться военному делу. Мирина всё пропустила. Поскорее бы увидеться с ними.

Всё думала о братьях, избегая помыслов о Вортиславе и о грядущей их встрече. От одного только представления, как тот будет щупать её взглядом и ухмыляться, тошнота подкатывала.

От подобных мыслей помрачнело внутри. Мирина закрыла глаза, стараясь больше не думать ни о чём, так легче, и даже не заметила, когда провалилась в сон. Полуденная тишина и духота всё же сморили. Из недр крепкого небытия вырвали девушку топот и возня возле двери. В полудрёме и с затуманенными со сна глазами заметила только, как метнулся к двери цветастый подол Егастьи, скрываясь за створкой. Княжна подскочила молниеносно с постели, грохнулось больно о рёбра сердце — что произошло? И тут же осела, когда из глубокой тени хоромины на свет вышел мужчина.

— Напугал тебя? — спросил Арьян, и в глазах тревога мелькнула да потухла тут же. — Знал бы, что спишь, не тревожил бы.

Мирина пригладила выбившиеся из косы пряди — во сне повой слетел, лежал скомканный на подушке. Она подобрала его, разглаживая, не зная, куда себя деть от внимательных глаз мужчины, который возвышался в трёх шагах от неё. Что он тут делает? Обещался же через пару дней. Неужели случилось что? Замельтешили с перепуга мысли. Глянула в окно. Судя по жару и теням в хоромине, солнце всего лишь на долю передвинулось, а казалось, весь день проспала. Но, как ни странно, бодрее чувствовала себя. Только вот пить хотелось. Скользнув взглядом по стройному сильному стану Арьяна, Мирина поднялась с лавки, расправляя складки платья, ощущая на себе пристальный тягучий взгляд княжича.

— Полуденная жара сморила, — проговорила Мирина хрипловатым голосом. — Днём не люблю спать. Просто заняться нечем тут, — прикусила язык, болтает лишнего.

Но княжич, напротив, посмотрел на неё весело, и показалось, теплее стали ореховые глаза, такие яркие в солнечных бликах. Падали на загорелые, почти бронзовые скулы и лоб шёлковые блестящие волосы, оправляя сильную шею, и так остро захотелось пустить в них пальцы, попробовать их мягкость, что даже пол под ногами будто кисельный сделался. Мирина невольно отвела взгляд — не должно таких желаний рождаться в ней, странно это и неправильно.

Княжна шагнула к столу, обходя высокую фигуру мужчины, да оступилась — надо же? Надёжные сильные руки тут же поймали, кольцом сжали талию крепко. Она неуклюже носом ткнулась в ворот рубахи, что был расправлен и чуть взмок от пота. Запах его кожи, повеяв, в голову ударил. Настолько он был яркий, горько-сладкий, что даже в глазах мгновенно потемнело и повело в строну, так он взбудоражил, вынуждая каждый уголок тела ожить.

Она тут же отстранилась, и Арьян свободно выпустил. Быстрыми шагами Мирина достигла крынки, налила в чару воды, отпила, чувствуя, как пальцы подрагивают, дивясь тому, какая неловкая сделалась рядом с ним. Оно и в пути было так, но оставшись наедине с ним, намного острее волновалась. И сейчас, придя в себя, всё ещё слышала его запах, который горчинкой осел на языке, чувствовала след прикосновения его пальцев на поясе.