Артефакторика (СИ) - Толапытоуши Мару

Я продолжала смотреть на нее круглыми глазами. И, кажется, теперь полностью разделяла опасения Уфна насчет Ирвы.

— Даш, а ты действительно в порядке?

— Да, — ведьмочка кивнула и надела легкий гольф с длинными рукавами и высоким воротом. — Все хорошо, не переживай. Заживет.

Я сглотнула ставший в горле ком, поднялась и медленно спустилась вниз. Трэс встретил меня виноватым взглядом.

— Все хорошо, не переживай, — я постаралась выдавить улыбку, но получилось плохо. — Ничего страшного ты не сделал, Даша в порядке.

На мгновение воцарилась абсолютная тишина, даже кузнечик под окном заткнулся, а после Ворх резко схватил Трэса за шкирку и выволок на улицу. Кузнечик застрекотал снова.

— Да что же это за беда с вами?! — Айна взяла полотенце, кувшин воды, пучок каких-то трав, висевших над печью, и пошла наверх к Дашке.

Я осталась стоять на месте, не зная, куда бежать в первую очередь: помогать лечить подругу или спасать друга от гнева куратора. В итоге забежала наверх, быстро оценив обстановку и поняв, что моя помощь там не нужна, и пулей рванула спасать Трэса.

Нераны метались по кухне, ничего не поняв, но страстно желая помочь.

— Айда за мной, будем втроем Ворха держать! — махнула я им рукой и выскочила на улицу. Подходивший к дому Рур тут же услужливо указал на реку, даже ничего не спрашивая.

У реки я остановилась и перевела дух. Кажется, Рахо был еще жив, если верить побулькиванию. Магистр методично макал его головой в воду, стоя в реке по пояс, а Трэс и не думал сопротивляться, покорно принимая кару.

— Головой будешь думать в следующий раз, выхухоля кусок, — цедил Ворх сквозь зубы между обмакиваниями племянника. — Я тебя остужу, если лишняя кровь к мозгам прилила. Ты надеялся без травм обойтись, щенок? Я тебе сейчас устрою травмы.

Я выдохнула с облегчением:

— Всем спасибо, война окончена, — я хлопнула Ири по плечу, — они тут сами разберутся.

— Может, все-таки вмешаешься? — осторожно подтолкнул меня к воде Ари. — Утопит же.

— Не утопит, просто воспитывает, — отмахнулась я. — Мне и самой очень хочется так сделать. Причем с Дашкой. Не может быть, чтобы Трэс был инициатором, он всегда трезво оценивал свои силы и сам говорил, что не тронет ее.

— Ну серьезно, Герка, спасай, — возмутился Ари. — Потом Дашку топить будешь.

— Ладно, — я тяжело вздохнула и пошла в воду спасать нерадивого героя-любовника.

Я с опаской тронула явно увлекшегося Ворха за плечо:

— Ну хватит уже, он и сам понимает, что не прав. Отпусти его.

— Он ведь мог ее серьезно покалечить, — вервольф в очередной раз макнул его в воду.

— И он об этом знает, — я осторожно убрала его руку с затылка парня. — Успокойся, ничего непоправимого не случилось. Поверь, он уже не повторит такую ошибку.

— Конечно, не повторит, если я ему голову откручу.

— Не надо. Пойдем, ему и так плохо, — я легонько толкнула вынырнувшего Трэса в сторону Неранов и потянула магистра за руку к берегу. — Он сам себя наказал. Тебе такое разве не знакомо? Когда натворишь что-нибудь, от чего потом стыдно и тошно, и вообще умереть хочется. И, кажется, если бы наказал кто, то стало бы хоть немного легче… Но не становится, потому что будешь ненавидеть себя всю жизнь за это… И не исправить уже ничего… Потому что он умер…

— Тебя бы головой макнуть, — Ворх взял уже меня за затылок, но нет, не макнул, а прижал к себе, потому что я уже заливалась слезами. — Да, знакомо. Тебе, вижу, тоже. Расскажи, станет легче.

— Я с отцом поругалась прямо перед тем, как он погиб, — всхлипнула я. — Мне было так стыдно за то, что я сказала… И теперь я уже никогда не смогу попросить прощения за это.

— Думаю, он простил тебя сразу же.

— Нет. Такое нельзя ни простить, ни забыть. Через год после исчезновения Андрея я хотела поступить в Школу магии, но отец категорически запретил. И я сказала ему, что лучше бы я была приемной, потому что родной отец точно понял бы меня и отпустил. А теперь, наверное, я и вправду была приемной… Как же больно я ему сделала…

— Простил, не сомневайся, — вервольф приобнял меня за плечи и развернул к берегу. — Пойдем, пока я не вернулся к воспитанию этого выхухоля.

Братцы-некромантцы мялись на берегу с мокрым как квач Трэсом и неловко отводили глаза, будто стали свидетелями чего-то, не предназначенного для их глаз. Они не знали об этом позорном моменте моей жизни.

— Простите, — я остановилась рядом с ребятами, — мне жаль, что вы это слышали.

— Герка, ты не виновата, — замялся Ири. — Это мы плохие друзья, раз не знали о тебе всего. Ты ведь всегда в курсе наших терок с родителями и поддерживаешь в трудную минуту.

— Это было давно и это нельзя исправить. Так что забудьте, — махнула я рукой, утерла глаза и пошла обратно к дому. Там еще потрепанную Дашку поругать надо.

— А что натворил ты? — особо не ожидая ответа, полюбопытствовала я у поравнявшегося со мной Ворха.

— Я предал женщину, которую любил больше жизни, — через пару секунд колебаний ответил он. — Причинил боль и бросил. Просто сбежал, потому что боялся увидеть то, что натворил.

Я тяжело вздохнула и уставилась под ноги, так как на порог соседнего дома как раз вышла Зора и с волнением смотрела на приближение мокрого и малость побитого сына.

— Кажется, я понимаю тебя, — я все же заставила себя поднять голову и смотреть прямо. — Когда-нибудь она обязательно простит. Наверное, тебе просто стоит поговорить с ней честно. У тебя, во всяком случае, есть такая возможность.

— Ты такая неопределенная, что меня это порой пугает, — как-то странно покосился на меня вервольф. — Вот вроде ненавидишь, но помогаешь. Обижаешься, но сочувствуешь. Боишься, но соглашаешься. Это немного сбивает с толку.

— Меня тоже, — я остановилась на крыльце и оглянулась на понуро плетшихся следом парней. — Раньше все было прямолинейным и черно-белым, как они. А с тех пор, как Риен разбудил моего Зверя, все как-то резко стало запутанным и серым. Я чувствую себя шизофреничкой, но я над этим работаю.

— Ты привыкнешь к тому, что Зверь не всегда с тобой согласен, — магистр тоже оглянулся. — Иди, помоги Дарье, а я здесь разберусь.

— Хорошо, — я вошла в дом и сразу направилась на второй этаж. Такая мелочь, как мокрая одежда меня не волновала.

Дашка спала, свернувшись клубочком, а рядом сидел Рур и водил над ней рукой с пучком какой-то травы, подозрительно похожей на обычную петрушку.

— Вы целитель? — на всякий случай уточнила я.

— Нет, я шаман, — проникновенно, как совсем тупой, напомнил Рур, лукаво улыбаясь. — У нас совсем другие методы. Мы общаемся с душами и духами, а уже они помогают живым. У твоей подруги ранена душа. Меньше, чем тело, но эта рана опаснее, она будет расти и поглотит всю ее душу, если ее не вылечить.

— Вы ведь поможете, да? — я села на соседнюю кровать, где тихонько сидела Айна с Дашкиной заживляющей мазью.

— Я уже помогаю, — он продемонстрировал пучок петрушки и вернулся к своему занятию. — Тебе тоже не мешало бы подлечиться. На твоей душе есть шрамы, которые кровоточат и не дают тебе разбить собственную скорлупу страха.

— Я как-нибудь справлюсь. Главное, вылечите Дашку, пожалуйста.

— Не волнуйся, вылечу. Айна, идите вниз с Герой, пусть она отдохнет перед церемонией.

Я не стала спорить и спустилась вместе с женщиной, послушно выпила чашку липового чая и легла в ее комнате. На душе скребли кошки, массово полезшие из растревоженных ран. Я давно не вспоминала отца, и чувствовала себя виноватой за это. Я не знала, где Андрей, не могла его найти, и страдала от этого. Я старалась держаться нейтрально к Ворху, но мне болело сердце каждый раз, когда я узнавала об очередной его лжи. И как мне вообще с ним нормально общаться, если какая-то нездоровая часть меня любит его? Да, он оказался неженат, но ведь у него есть любимая женщина и просто женщина, на кой ему еще и проблемный ребенок, которым он меня считает? Это больно. И вообще, если уж быть с собой честной и верить логике, то проще всего ему было бы кормить артефакт незаметно, если бы он тогда в больнице не отшатнулся от меня. Какая ему, по сути, разница, чем вызвана моя тяга, если это на руку? Спал бы со мной и кормил артефакт в любое удобное время. Но нет, даже для дела он на это не пошел, значит, я ему действительно настолько неприятна. Хотя, спасибо ему за это, не так больно было узнать правду.