Игрушка для драконов (СИ) - Иванова Инесса

Проснувшись с криком, я не сразу поняла, где нахожусь. За окном цвела ароматами акации летняя ночь, меня бил лёгкий озноб. Гудок из сна оказался сигналом, возвещающим о том, что ответная капсула поступила в приёмник.

Бросив беглый взгляд на часы, показывающие без четверти час, я поспешила прочитать ответ мамы. В том, что это она прислала капсулу, я не сомневалась. С отправки послания прошло не более двух часов. Признаться, я даже ожидала, что ответ придёт раньше.

«Немедленно собери вещи на один день и спускайся», — гласила строчка на необычайно плотной бумаге. Я не помню, чтобы такая имелась у нас дома: непрактично, дорого и излишне пафосно.

Но что-то в тоне письма заставило меня подчиниться. Или я была рада любому предлогу покинуть ненавистный особняк?

Собиралась я недолго. Надела самое лучшее платье, которое жаль оставить, шляпку и удобные туфли. Почему-то я считала, что больше сюда не вернусь. В летнюю сумочку размером с большую пудреницу умещался шейный платок и наручные часы, подаренные мне отцом на свадьбу.

Будучи уже в дверях, я вернулась за музыкальной шкатулкой. Безделицей, купленной в первую неделю после свадьбы. Стоило открыть крышку, как красивая пара начинала кружиться под старинную мелодию. Они выглядели такими счастливыми, что я просто не смогла пройти мимо.

Взяв её подмышку, я спустилась по лестнице, ведущей к чёрному ходу.

На заднем дворе было тихо. Я всё ждала, что сейчас меня остановят и вернут назад, а потом ещё и накажут. Но стоило покинуть особняк, как шаги мои сделались твёрже, дыхание ровнее, грудь, с которой точно сбросили стягивающий её обруч, свободнее. Я чувствовала себя птицей, вылетевшей из прочной золотой клетки, по недосмотру не запертой на ночь.

Кованые ворота тихонько скрипнули. Я вздрогнула, но на улице, такой запруженной прогулочными колясками днём, было тихо, если не считать шорохов в ветвях деревьев, высаженных вдоль тротуара и главной дороги. Привыкнув к темноте, я заметила чёрный самоходный экипаж, стоящий неподалёку, у ворот соседнего дома. Рядом с ним нетерпеливо прохаживалась женщина, то и дело достававшая из кармана дорожного плаща крупные золотые часы на толстой цепочке.

Я больше не сомневалась.

— Мама! — ускорив шаг, я негромко позвала женщину, стоявшую ко мне спиной.

Та встала вполоборота и не двигалась, давая мне подойти ближе. Внутри шевельнулось подозрение: фигурой и ростом она походила на мою мать, но та не стала бы молчаливо ждать, надвинув капюшон на глаза, пока её дочь, сбежавшая от Драконов-садистов, приблизится и займёт место в карете.

Впрочем, возможно, за нами следят или существуют иные обстоятельства, заставляющие маму вести себя так, будто мы чужие. Я замедлила шаг. Женщина наоборот ожила и почти бегом направилась ко мне. Хотелось убежать, закрыться в спальне и сделать вид, что ничего не было. Ни отпечатков, ни капсулы с письмом, ни тёмной ночной улицы. Привычные несчастья казались сейчас меньшим злом, чем грядущие.

Но времени на размышления не осталось. Холодная рука цепкими тонкими пальцами впилась в запястье, незнакомка потащила меня к экипажу, шепча низким и слишком грубым для женщины голосом:

— Быстрее, ради вас самой и Троединого!

Отступать было глупо и вполне вероятно, небезопасно. Улица по-прежнему видела сладкие летние сны, когда я, всё ещё колеблясь, последовала за таинственной спутницей. Возращение домой казалось худшим из зол. Я забралась в экипаж и села на мягкую скамью. Свет лампы слепил глаза, но я узнала мужчину напротив.

— Доброй ночи! — произнёс господин Ингвар Шилдс, когда экипаж тронулся с места. В тоне прозвучала насмешка. Я сжалась, ощущая на себе колкий взгляд. Его хозяин бесцеремонно рассматривал мою сумочку, больше подходящую для кокетки, окружённой поклонниками в бальной зале, чем для дамы, впопыхах сбежавшей из дома. Затем дознаватель уставился на шкатулку, которую я так и держала, прижав к груди. Я понимала, что выгляжу нелепо или даже глупо, но оправдываться не спешила. — Смотрю, всё самое важное всегда с вами.

— Где моя мама? — резко спросила я, игнорируя последнюю реплику Дракона. — Она прислала мне письмо.

— Должно быть, у себя дома — голос стал сухим, напоминающим треск веток, переживших ноябрьские заморозки. — Письмо написала Клара, моя помощница. Только не разочаровывайте меня окончательно. Не говорите, что не знакомы с принципом работы пневмопочты.

Картинка передо мной расплылась, я как могла сдерживала непрошеные слёзы.

— Куда вы меня везёте? — спросила я после небольшой паузы. Голос предательски дрогнул.

— Скоро узнаете. Ради общего спокойствия, утрите слёзы.

Я молча приняла протянутый платок из выбеленного льна. Дорогая вещь, выглядящая тем не менее непритязательно.

— Отпечатки получились чёткими. Приятно держать такую работу в руках.

От упоминания рулонной бумаги, с нанесёнными на неё непристойными картинками, я вздрогнула и поняла, что краснею. Стоило вообразить, что сидящий напротив посторонний мужчина, в чьих руках отныне моя жизнь и честь, рассматривал присланные отпечатки, как я почувствовала себя готовой выпрыгнуть из экипажа на ходу. На каждом из них была я. На какое уважение после такого я могла рассчитывать!

— Спасибо, — пролепетала я, страстно желая, чтобы собеседник заговорил о чём-то другом. Я сама не решалась что-то спросить и всё чаще подносила платок к глазам.

Молчание тяготило. Смотреть в затемненноё окно было бы невежливо, а ситуация не предрасполагала к непринуждённой беседе. Либо я слишком много фантазировала, либо господин Шилдс и впрямь бесстыдно рассматривал меня. Только в его взгляде не чувствовалось и тени того интереса, который мужчина питает к хорошенькой женщине.

— Вы смущаете меня, — произнесла я наконец, облизав пересохшие губы. И более смелым тоном добавила: — Но я благодарна вам, что вырвалась из особняка Эдриксов. И особенно из-под опеки мужа.

Последнее я сказала уже совсем несмело, словно событие было настолько неприличным, что такому и радоваться грех. А тем более громко об этом заявлять.

— Пока ещё не совсем, — последовал краткий ответ, вернувший меня из мечтаний о новой жизни на землю. — Ваша метрика и свидетельство о браке привяжут к супругу сильнее любых сладострастных цепей.

И снова я почувствовала насмешку. Даже не завуалированную, а открытую, намёк на способности Драконов внушать любовный трепет женщине, не сгорающей от любви к кому-либо другому.

И эта страсть к театральности, желанию держаться в тени внушала страх. А может, я просто настолько привыкла жить в ожидании ещё большего несчастья, что находила его доказательства повсюду?

Оставшуюся часть пути я проделала, не смея поднять глаз. Минуты тянулись медленно, но к счастью, не настолько, чтобы я успела заскучать. Подумать было о чём, и, из-под опущенных ресниц бросив взгляд на мужчину, смотрящего в окно, я решила, что смогу разглядеть его поближе. И ошиблась.

— Если вы думаете, что сможете меня очаровать и тем самым заручиться поддержкой, то вас ждёт разочарование, — проговорил глава «безопасников» таким тоном, будто зачитывал строгий выговор бестолковому подчиненному.

Всё это время я и впрямь походила на провинившуюся ученицу, сидевшую с до судороги напряжённой спиной и смотревшую на свои чуть подрагивающие пальцы.

— Всегда помните, что вам придётся постараться, чтобы не разделить участь мужа и любовника.

Я закусила губу. В глубине души шевелился протест, высказать который я так и не посмела.

— Постараюсь. Первый шаг ведь сделан?

Я решилась и, собрав волю в кулак, посмотрела в глаза Шилдса. Выдержать взгляд противоборца, как их презрительно называла знать, оказалось сложной задачей. Я почти теряла сознание после всего пережитого этой ночью и прошлым днём.

— Приехали, — послышался низкий голос Клары, распахнувшей дверь экипажа. Я отвела глаза и посмотрела на женщину, которую сначала приняла за маму. Красивые вьющиеся волосы тёмными волнами ниспадали на плечи. Возница была немолода, но ещё привлекательна.