Белый край (СИ) - Острожных Дарья "Волхитка"

Уж не Калсан ли оставил мне послание? Не хотелось бы. Пусть вспоминает обо мне пореже.

Ряд стрельчатых окон выходил в сад и на крепостную стену. За ней возвышались горы, точнее, выстреливали в небо острыми верхушками. Они были до того четкими и яркими, что все остальное казалось нереальным. Я видела все сколы, все неровности и впадины. Ледяные шапки резали глаза своей белизной и тянулись вниз извилистыми снежными тропами.

Зрелище завораживало. Я не могла оторваться и ощущала морозную свежесть, чистоту… какую-то первобытную красоту, неподвластную людям. Матушке бы понравилось. Наверняка ее тусклые глаза загорелись бы при виде застывших великанов. У Осберта тоже, и он помчался бы исследовать их. А вот отцу с Кэйей покажется, что глупо любоваться на каменную глыбу, но и им не устоять.

Я забылась и представила, как покажу им горы, что услышу в ответ. Было больно возвращаться из грез в пустую комнату, к прекрасной, но равнодушной природе. Из глаз потекли слезы — скорее бы вернуться к родным.

Следующие дни мы со Снежинкой бесцельно бродили по замку. Я ей не нравилась, она мне тоже, но от скуки мы держались вместе. Разговоры не получались, поэтому наше время проходило в саду — можно было смотреть по сторонам и молчать.

Здесь росли хвойные деревья и кусты, покрытые белыми, красными и розовыми цветами. Снежинка сетовала, что садом не занимаются, и скоро он зарастет. А мне нравилась эта необузданность на фоне гор.

Как-то раз мы поспорили об этом и забылись. Тогда леди рассказала, что служит в замке своего лорда, помогает распорядителю внутренних покоев с женскими комнатами. Но стоило мне начать расспросы, как она огрызнулась:

— Это Калсан велел выяснить, или вы тоже его пленница?

Глаза и голос Снежинки вновь напомнили острые льдинки. Я даже приготовилась к боли, но она резко отвернулась и пошла прочь.

Что значит «тоже пленница»? История с добрыми чародеями и приютом казалась нескладной, однако плен звучал совсем грозно. А я здесь в качестве кого?

Стоило об этом подумать, как налетел ледяной ветер и пронзил меня насквозь. Растения задвигались, зашелестели, будто ехидно приговаривая: «Попалась, попалась, попалась». Рядом росла маленькая елка, ее ветка больно хлестнула меня по плечу и запуталась в волосах.

Я не могла отцепиться и огляделась. Крепостная стена, горы, старый замок — все было огромным и нависало надо мной. Отсюда не выбраться, мы на краю света, помочь некому.

«Попалась, попалась», — шептали растения.

От страха я изо всех сил рванула прядь и помчалась за Снежинкой. Ее белое платье развевалось, словно вот-вот поднимет леди в воздух. Она не стала отвечать на мои вопросы и заявила, что лучше Калсана никто не объяснит. Согласна, но где его искать? Чародей не показывался, да и не скажет правду. Отшутится и наградит буравящим взглядам, вот и все.

Боги, надеюсь, в отношении меня он ничего не задумал. Снежинка была из Ашвейна; врагом, если верить Калсану. А я ничего никому не сделала, и взять с меня нечего. Разве что надуманное возмездие, но об этом ничего не удалось вспомнить. Даже брат сказал, что не слышал о ссоре.

Я старалась отбросить дурные мысли, которые мешали заснуть ночью. Напротив кровати висело изображение бегства Исанны, как напоминание, что с богами нельзя спорить. В этом замке Калсан был божеством и карателем строптивых; я сама себя пугала и открыла глаза, прерывая шквал жутких додумок.

На потолке медленно извивались тени, а за окном чирикала птица. Тонко, мерзко, будто царапая голову изнутри. Растение иногда шелестели, и воздух наполнялся призрачным клокотанием. Я с головой накрылась одеялом, чтобы спрятаться от него.

Какое гадкое место. Ночной город был куда понятнее: из таверны неподалеку доносились голоса, а перед рассветом все расходились. Под окнами раздавалось топанье и споры, затем наступала тишина, пока солнце не поднималось над черными силуэтами здание. Безмолвие потихоньку наполнялось грохотом колес о мостовую. Сперва редким и одиноким — это молочники и бакалейщики везли свой товар. Они проходили все чаще, начинали переговариваться со знакомыми, успокаивать лошадей, которые ржали и цокали подковами.

Голоса и звуки сливались, становились громче, настырнее. Это означало, что пора вставать. А здесь как узнать время? Что, если небо заволокло тучами, и уже рассветало?

Я откинула одеяло и собиралась подойти к окнам, когда услышала возню. Несколько человек топали и шушукались за дверью. Звуки были торопливыми, будто кто-то убегал.

Они отдалялись — хвала богам! У меня чуть сердце не разорвалось от страха. Странно, здесь днем-то никого не видно, только иногда попадались угрюмые чародеи или управляющий. Кто мог собраться ночью?

Я вылезла из кровати и быстро надела приготовленное на завтра платье. Сшитое из малиновой парчи, оно не подходило для полуночных прогулок, зато шнуровка была на боку — удобно. Я мучилась с ней, когда раздалось сдавленное кряхтение, будто человеку зажимали рот.

Снова! Громче, и возня усилилась. Комната Снежинки была поблизости — вдруг это она кричала? У меня внутри все тряслось, дыхание сбилось, как после бега. Нужно было что-то придумать, но ужас сковал мысли. Нельзя просто сидеть, вдруг я буду следующей? Или это игра воображения?

Ноги сами понесли меня к выходу. Необходимо все узнать или подсмотреть. Руки дрожали, и по коридору разлетелся скрип петель. Казалось, что сейчас кто-то кинется на меня, закричит. Шея сама собой втягивалась в плечи, но в коридоре никого не было. Я увидела только белую ткань, мелькнувшую за поворотом — Снежинка, здесь больше никто не носил такое.

Не знаю, уводили ее или это она помогала в чем-то. Нужно спрятаться, закрыть дверь, взять кочергу и… нет, если происходит недоброе, то сюда придут в первую очередь. Мысли сменяли друг друга с каждым ударом сердца, только предчувствие беды оставалось неизменным.

Не знаю, как додумалась до такого, но скоро я шла по коридору, на ходу завязывая шнуровку. Кочергу только забыла. Не беда, здесь полно комнат, и все нежилые — спрячусь, если на то пойдет. Скоро коридор привел меня к полукруглой арке, за которой была непроглядная тьма и тусклый огонек далеко впереди. Каменные стены принесли эхо голосов, но слова не удалось разобрать.

Спокойствие и холод проникали в меня, ласкали, как речные воды. Я перестала понимать, чего испугалась и зачем явилась сюда. Какой-то топот, какая-то белая ткань — это могли оказаться слуги.

Я собиралась уходить, когда среди невнятных звуков из-за арки донеслась фраза:

— Поразительно… твой хозяин силен… даже сонное зелье не подействовало…

После раздался женский крик, и уйти не получилось — необходимо убедиться, что все в порядке. Но стоило шагнуть в темноту, как ступни закололо. Не прошло и мгновения, как колючая волна объяла все тело.

Ее сменила боль. Мучительная, острая боль пронзила мышцы, когда их свело все разом. Я даже испугаться не успела, лишь закричала. Плоть натягивалась и горела от усилий, будто варясь в кипятке. От страха почудился треск… или не почудился? Боги, а если кости сломаются?

Нет, это скоро прекратится! Все внутри сжалось, пальцы на ногах тянуло в разные стороны, они вот-вот оторвутся! И колени тоже, я согнула их и упала на пол. Собственное тело предало меня, хотело убить! Почему это случилось? Мысли путались. Горло сдавило и подумалось, что это темнота стала твердой, обвилась вокруг шеи и сдирала кожу.

Впереди горел свет, я помнила и из последних сил протянула руку. Было темно и показалось, что кто-то напал, впился в мою руку и стал драть ее острыми зубами. Крысы? Не знаю, так больно! Удалось только поскрести ногтями пол, и мерзкий звук напомнил писклявый крик.

Воздуха не хватало, я не могла заставить себя вздохнуть. Сердце напоминало топор, чье лезвие било, било, било, рассекало плоть, вонзалось в ребра.

Все закончилось резко. Тело еще долго горело, но не мучительно, а расслабляясь. Мышцы кололо, и я вздрагивала, боясь, что все повторится. Нет, мне не вытерпеть еще раз!