14.
Селия знала Ярта уже очень-очень долго и примерно представляла, что начнется, если кто-то придет на похороны его матери не скорбеть, а просить помощи у рода Наль. Ярт всегда был циничен, и он был некромантом и медиком - что обуславливало его довольно специфичное отношение к смерти. Но кроме того он терпеть не мог, когда его родных использовали как предлог... Он мог выбирать довольно извращенные способы, чтобы показать семье любовь и заботу, но никогда особенно не заморачивался, демонстрируя свою неприязнь посторонним людям: умел он облить грязью тех, кто ему не нравился.
И состояние отца не прибавляло ему выдержки и спокойствия - Пекх наблюдался у специалиста по зависимостям уже несколько месяцев, чудом совмещая с работой, но не с домом.
Он сильно отдалился от сыновей. У него и раньше была привычка сбегать из дома в командировки, деменция жены была для него невыносима, а теперь он и вовсе перестал там появляться.
Варт шутил, что ему придется присылать отцу приглашение, если он хочет познакомить его с Юлгой - а они ведь жили вместе.
Селия была знакома с Пекхом достаточно давно, чтобы понимать, почему он так себя ведет: этот огромный и мощный мужчина не мог простить Ярту найденной в нем слабости, а Варту того, что он всецело поддержал старшего брата. В итоге Пекху пришлось признать себя жертвой приворота и обратиться к специалисту - а ему претило быть жертвой и обращаться за помощью. Он был из тех мужчин, что скорее клещами вырвут себе зуб, чем сходят лишний раз к стоматологу.
А тут даже не особо болело, пока сыновья не забили тревогу. Никому не нравится, когда тебя заставляют признать, что твоя счастливая жизнь на самом деле не слишком-то здоровая для психики.
Таким образом на похоронах Талины должна была собраться довольно мрачная и озлобленная компания: обманутый муж, который до сих пор любил покойницу, при этом понимая, но не принимая, что его когда-то полюбить заставили; старший сын, всю жизнь исповедовавший принцип "взрослые люди, сами разберутся, а потом я так и быть объясню, в чем именно они ошиблись, надеюсь, будет над чем посмеяться"; и младший - недолюбленный в детстве парнишка, любой ценой привыкший хранить вокруг себя чужой душевный покой.
Мальчишка, до последнего ухаживавший за матерью.
Мальчишка, так и не добившийся ее любви.
Ну и Юлга. Наименее скорбящая, а значит, наиболее адекватная, она как всегда попытается помочь Варту навести в доме красоту, благодать и позитивную атмосферу, и в итоге впряжется в это сильнее всех. Единственная невестка в скорбящем доме - так себе местечко в семейной иерархии, даже если учесть, что официально речь о свадьбе еще никогда не заходила.
Селия все успокаивала себя мыслью, что не так уж долго эти двое встречаются, и вероятность этой самой свадьбы чересчур преувеличена. Но она помнила, что Юлгу в дом привела Талина - а Талина в свое время считалась одной из самых талантливых красных свах своего поколения. И этот факт капитально подламывал крылья надеждам Селии на зятя без детских травм, проблем с чужими эмоциями и нормальным самоконтролем.
Талина могла быть плохой матерью, но с задачей привести сыну подходящую девушку она, увы, справилась, как хорошая сваха.
Про это знали все. Так что свадьба считалась делом почти решенным - пусть молодые и не торопились.
Так что не стоило забывать, что море, просто море надоедливых родственников и друзей Талины обязательно придут поплакать, пожрать и посмотреть, как справляется невеста младшенького Хина.
Селия посмотрела на круги под глазами у Юлги - для той это был первый опыт организации семейных сборищ, и ей приходилось нелегко, пусть Варт многое и взял на себя, - в который раз пожалела, что Яльсе до сих пор нельзя выезжать из Хаша, а значит, некому будет подтирать за Яртом его яд и напоминать мужу, что он тут не единственный скорбящий. Да и обязанности невестки Хинов тогда бы не падали на одну Юлгу... Поглядела, как широко улыбается Варт, радуясь, что пристроил куда-то материнское пианино, и оно больше не будет стоять без дела, - у этого парня и в лучшие времена с психикой все было довольно печально... И решила, что хотя бы с Лелле разберется подальше от семейного гнезда.
Не то чтобы Лелле вообще была заботой Селии - девчонки сами в это ввязались, им бы, по-хорошему, и разгребать. Даже если бы не справились, ничего фатального им не грозило. Но Юлга была ее дочерью, а Жаннэй Селия официально удочерила - а значит, несла за них ответственность.
Как несла ответственность за целую поросль мелочи из рода Есса. Как хорошо, что Ярт все еще не накопил им с Яльсой на собственный дом! Как хорошо, что Живица ниспослала Селии двоюродную сестрицу, которая просто обожает нянчить чужих детей!
Как хорошо, что Яльса умеет окружать таким теплом и заботой, что даже ледышки-Есса потихоньку оттаивают. Когда Селия только приняла их, на них было смотреть страшно. Никогда она еще не видела настолько послушных и тихих детей...
А если Жаннэй сейчас попадет в переделку, то ее птенцам может грозить опасность. Вероятность мала, но...
Да и долгое сотрудничество в Орехене позволило Селии немного разобраться, что Лелле за человек и что для нее семья, так что...
Селия вздохнула.
Конечно, она привыкла обосновывать для себя целесообразность своих действий, но иногда правильнее было просто признать очевидное.
Она волновалась за своих девочек.
И немножко за ту девушку, что сбежала из дома в неизвестность.
В Храм Улы пускали всех. А потом главное знать, куда идти. Двадцать семь шагов от входа вглубь до колонны, направо от витража Улы Милостивой, по коридору, вверх по лестнице, переход, вниз по лестнице, и вот он - заветный прудик с кувшинками, запертый в восьми каменных стенах. Восемь - число Лаллей, а не Улы: создание этого места когда-то потребовало кооперации жрецов четырех Храмов.
Живица и Окос тоже участвовали.
Пруд ушедших. Жив или мертв человек? Здоров или болен? Пруд давал ответ.
