- Хиромантии, - подсказал скромно стоящий у стеночки Николя.
- Спасибо, а я еще подумал, почему в честь хорошей вещи хрень всякую называют. В общем, забудьте о вашей хИрАмантии.
Он объявил о завершении репетиции и поманил меня пальцем.
- Саша, откуда эта пошлость? – зашептал хореограф мне в ухо, обнимая за плечи.
Учитывая его неприкрытые, даже чрезмерные похвалы в течение всего занятия, остальные девушки и так на меня косились, а сейчас я поймала пару откровенно неприязненных взглядов от уходящих из зала соперниц.
Казимир с брезгливой миной ткнул пальцем в район бюста. Надо сказать, первые минуты репетиции на мою вышедшую на свободу грудь косились все. Но никто как Казимир с возмущением не пялился.
- Во-первых, искусственные штуки на конкурсе запрещены. Во-вторых, они раздражают мое эстетическое восприятие. Это, в конце концов, смотрится неестественно. В общем, убери их.
- Ккуда? – ошарашено спросила я.
Казимир поиграл пальцами в воздухе, заинтересовался одним из своих колец и пару раз попереставлял его с руки на руку. Скорее всего, тянул с ответом.
- Не знаю, - наконец капризно сообщил он, - но это некрасиво. Просто расстанься с ними.
- И с кем должна расстаться ради тебя Бузикова? - раздался голос, холод которого мог замораживать по площадям. По крайне мере мы с хореографом замерли. – Что за личные отношения на работе? Кто мне в прошлом году слово давал больше танцоров не портить? Теперь за конкурсанток взялся?
Казимир несколько мгновений ловил ртом воздух, а потом с негодованием повернулся к злому Артему.
- Как ты мог подумать, Артем? Я ни-ни на работе, - но глаза его предательски забегали, от чего Полунин сильнее налился темной яростью, - Мы с Сашей вообще о другом. Я ей от груди рекомендовал избавиться.
- От чего? – поперхнулся директор.
- От на-ду-той гру-ди, - по слогам ответил хореограф и аккуратненько потянул за молнию моей спортивной курточки. В итоге мы втроем ошеломленно уставились на совершенно естественные холмы, лишь наполовину скрытые бюстгальтером.
Я резко застегнулась, а Казимир изящно прикрыл рот ладонью с бормотанием, отдаленно напоминающим «Как все запущено».
Ругнувшись, директор схватил меня за руку и потащил за собой из зала. Мы пронеслись мимо групп замерших от любопытства спонсоров, обогнали разбредающихся девушек, проскочили лестницу. В коридоре, ведущем в другое крыло, я начала приходить в себя и сопротивляться.
- Минус десять баллов – максимальный штраф на первом туре. Вы больше ничего не имеете права сделать, - заявила я, упираясь пятками в ковер. Но меня дернули и втащили-таки в какой-то солидный кабинет, обшитый деревянными резными панелями.
Полунин с силой захлопнул дверь, подскочил ко мне вплотную и зашипел.
- Что за цирк с раздеваниями перед всеми?
- А я тут при чем? – возмутилась я. – Это Казимир. Я не разрешала.
- Еще бы разрешала! – привел странный довод Полунин, шаг за шагом наступая на меня и загоняя в угол. – Всю репетицию ты заигрывала с мужчинами!
- Да я просто улыбалась!
- Ты им намекала, что готова.
- На что? Я…
Но ответить я уже не успевала, Полунин прижал меня к стене и, схватив руками за плечи, жаляще поцеловал.
- Вот на что намекала. И на это, - сообщил он, тяжело дыша и снова коротко целуя. Буквально терзая рот и тут же отодвигаясь, чтобы угрожающе на меня посмотреть.
- Дуррак, - заявила я, вцепившись ему в рубашку, - я не им намекала.
- Никому нельзя, - рычал Полунин, упершись лбом в лоб и пытаясь успокоить дыхание, - я же терплю, не лезу к тебе. Да ты вообще ребенок и совершенно не в моем вкусе! Но все вот эти знаки, намеки…
Он отшатнулся, неверяще посмотрел на меня.
- Я сорвался, да? Черт, мне нужна женщина.
Я в восхищении от мужской логики.
(24) Окно Овертона – градация приемлемости недопустимых ранее предположений. Когда от Немыслимого идея может пройти путь через Радикальное, Приемлемое, Разумное и Стандартное до Действующей Нормы.
Глава 16. Так вот ты какая, Белая Дева
В холле после разговора с Полуниным меня поймали подружки и потащили в Зимний сад, немного прогуляться и развеяться. Я шла вместе с ними, кивая и поддакивая в нужных местах, а в памяти крутилось, как отстраненно выглядел директор под завершение нашей встречи.
Он буквально вывел меня из кабинета, дверь распахнул вежливо и молча стоял пока я не ушла.
Надеюсь, я смогла удержать лицо. Потому что руки я не удержала, пихнула его локтем, проходя мимо. Само как-то вышло. Женщина ему нужна, извращенцу. Полунин поморщился, но промолчал. От равнодушной реакции хозяина кабинета я показалась жалкой сама себе.
Если что-то идет не так, вдруг теряется контроль, люди разочаровывают, а планы рушатся, есть одно проверенное средство – само-ирония. Поэтому я на мгновение замерла на выходе и подмигнула Артему. Просто так.
Не имея в виду ничего особенного. Без дополнительных подводных течений и особых идей. Подмигнула и все. Поиск вторых смыслов в поступках девушек пусть ищут мужчины. Должны же мы занимать их мысли, пока не находимся рядом.
Сейчас я направлялась в Зимний сад и скалилась, представляя, как загрузила подмигиванием вечно ищущего сложные смыслы и объяснительные знаки директора.
Помню, при первом нашем знакомстве в университете с моим будущим другом Димкой Одоевским, по прозвищу Додо, я прыгала на одной ноге и считала сколько прыжков от кованных ворот до двери центрального корпуса. Во-первых, счет меня успокаивает, а во-вторых, было хорошее настроение, почему бы не попрыгать. Да просто так прыгала, откровенно говоря.
Через год Димка признался, что тогда вывел целую теорию зачем мне нужны были эти прыжки, дескать, скорее всего, я рассчитывала время на случай опоздания, если буду на каблуках. Он даже пытался меня уговорить выслушать всю логическую цепочку, которая привела его к каблукам. На что я прямо спросила:
- Возбуждаешься, когда девушка на высоких каблуках?
Додо покраснел и больше не лез ко мне с трактовками. К чему логические цепочки, когда и так все ясно. Я, например, слишком уважаю причинно-следственные связи, чтобы не использовать их попусту. Иногда прыжки просто прыжки. А подмигнуть – захотелось и все.
- У тебя какой талант? – спросила меня Илона, ежась под еще прохладным весенним ветерком, дующим из окна.
Высокие колонны обрамляли пронизанное светом помещение со стеклянным потолком и стенами. Кто-то серьезно озаботился привозом и высадкой коллекционных цветущих лиан и экзотического происхождения кустов. Радовало, что пахли многочисленные растения тонко, ненавязчиво.
- Время точно чувствую. Всегда могу сказать который час, - честно ответила я на вопрос про таланты.
Плюхнувшись в одно из легких плетенных кресел, Клава мрачно сообщила:
- А я буду петь русский романс.
- Здорово, романсы - это красиво и патриотично, - поддержала я ее.
- Угу, только я с детства народные песни пою, частушки всякие. Мне для романсов диапазона не хватает. Слышала, как петуха дают? Послушаешь во время моего номера.
Я обернулась к понурой брюнетке, постукивающей носком кроссовки по светлой мраморной плитке.
- А почему тогда выбрала это как талант?
- Я? Ты что забыла, за нас спонсоры выбирают. Спонсор сказал: «Ты же Клава? Любишь петь народное? Вот и пой старинный романс».
Она потерла покрасневший нос и добавила:
- Хорошо хоть не «Вот и спой Мурку, известную фольклорную песню».
Мы зафыркали, представляя, как девушка прыгает в сарафане, голося «Речь держала баба, звали ее Мурка, хитрая и смелая была». А что, Клава вполне бы органично смотрелась.
- Ой, девчонки! – в дверь вошли еще несколько участниц конкурса и направились к нам. Клава сразу выпрямилась, а Илона, наоборот, сжалась. Чем больше народа, тем менее уверенно вела себя девушка, кому только пришла в голову идея отправить ее на конкурс.
