Любовь вне Времени (СИ) - Безумова Эля

Все ошарашенно собрались вокруг плачущего кулька. Лея стала разворачивать пелёнки. Показалась крошечная девочка, на вид 2–3 месяца, розовощёкая, с пухлыми ножками и ручками, она начала плакать ещё сильнее.

— Есть хочет, — пробурчал монах и из широкого рукава рясы, достал бутылку с козьим молоком, — утром надоили, покормите! — он развернулся на выход.

— Любезный, постойте…подождите! — Димитро наконец — то пришёл в себя, — а почему вы нам оставляете малышку?!

— Так распорядился Настоятель! Если вы оставите подкидыша себе, вам будет разрешено жить зиму бесплатно! — на этих словах, монах растворился.

— Вот так задачка… — старый клоун невесело усмехнулся и почесал свою седую шевелюру, — чего делать — то будем? — обратился он к Лее. — Ты у нас единственная женщина, тебе и решать.

— По всей видимости, у девочки богатые родители! — женщина — обезьяна рассматривала белоснежные пелёнки из батиста, отделанные дорогим кружевом. Ткани такого качества, она отродясь не видела. — А тут, ещё и записка…какой почерк красивый, — словно не слыша вопроса Димитро, продолжала Лея. — Живко, ты один умеешь читать!

Шестипалый силач взял бумажку, долго крутил в руках, вглядывался и наконец, произнёс по слогам:

— "Эта девочка — плод греховной любви. Назовите её Демира, что означает твёрдая. Эта черта пригодится ей в жизни. Я очень любила её отца! Деньги на содержание лежат под большим камнем, при повороте на Асеновград". Да накорми ты ребёнка! — раздражённо обратился он к Лее. — Долго она орать тут будет?!

— Я… можно я покормлю?! — маленький Янко выхватил бутылку с молоком из рук женщины и подбежал к девчушке. — Ой, какая крошечная… — мальчонка растерялся.

— Давай, я сама! — Лея ласково отстранила своего любимца в сторону и принялась кормить малышку.

Пока все были заняты новым членом семьи, силач начал нервно одеваться.

— Ты куда? — нахмурился Димитро, он всё понял. — Это не твои деньги, ты не имеешь права их брать!

— Имею, ещё как имею! Не век же мне, тяжести поднимать перед глупой толпой! — Живко было не остановить.

— Стой! — старый клоун преградил дорогу силачу. — Мы поедем вместе, запрягай лошадь!

Мужик чертыхнулся, но пошёл выполнять поручение Димитро.

На повороте на Асеновград, действительно лежал огромный камень, покрытый мхом и слизью. Живко легко…очень легко приподнял его…показалась красивая шкатулка из резного дерева. Она была полна золотых червонцев.

— Да здесь же, целое состояние! — глаза атлета налились кровью. — Отдай мне! — он начал выдирать шкатулку из рук Димитро. — Отдай! Я куплю дом, женюсь и заживу нормальной человеческой жизнью. Для чего тебе эти деньги?! Ты всё равно никогда не расстанешься со своей грязной и вонючей кибиткой, набитой оборванцами…

— Живко, успокойся! Это не наши деньги, это деньги Демиры! — пытался успокоить клоун. Но было бесполезно — глаза мужчины горели гневом и алчностью.

— Старый дурак! Давай поделим деньги и разбежимся в разные стороны! Купишь себе дом, найдёшь какую — нибудь вдовушку! Она будет томить сладкую кашу в печи и своими пухлыми ручками, взбивать тебе перину каждый вечер. Наймёшь лучших лекарей, они вылечат твои ноги, разбитые болью. Димитро, услышь меня! Ты проживёшь лет на десять — пятнадцать больше, чем задумано…

— Как ты можешь бросить Лею с двумя детьми на руках?! Она же — женщина и одна не справится… — возмутился Димитро.

— Лея, не женщина, — взвизгнул Живко, — она обезьяна! Мне наплевать на неё и на твоего цыганского ублюдка, слышишь?! — он схватил клоуна за шиворот и начал трясти, — и на эту девчонку — подкидыша, наплевать. Сдохни они все! Я жить хочу…жить, как человек! Я спать хочу на белых простынях, жрать — горячую и вкусную еду. Жену хочу…слышишь, жену…и домашнего уюта! Устал я быть посмешищем для толпы зевак. А с такими деньгами, легко можно стать уважаемым человеком!

— Живко, остановись…у каждого своя Судьба! — Димитро краем глаза заметил, как в шестипалой клешне блеснуло лезвие ножа.

— Ошибаешься, старик, свою Судьбу делаем мы сами! — нож проскользнул в сантиметре от шеи Димитро, он ловко увернулся. Завязалась драка, в которой, несомненно, основная сила была на стороне Живко. Ещё немного и старый клоун был бы убит. Но спасло шило, которое мужчина нащупал в кармане брюк. Он всегда носил его с собой, на случай самообороны. И вот, этот случай представился. В очередной раз, чудом увернувшись от огромных шестипалых рук, Димитро вонзил шило прямо в шею силачу. Кровь брызнула фонтаном…

Старый клоун достал из повозки лопату и тут же, недалеко от дороги, похоронил своего товарища. Земля ещё не успела промёрзнуть, поэтому могилу он выкопал быстро.

Когда Димитро вернулся в келью, в окровавленной одежде и со шкатулкой, полной золотых червонцев, Лея всё поняла. Она не стала ни о чём его расспрашивать, лишь за ужином перекрестилась три раза и прошептала: «Живко, пусть земля тебе будет пухом! Я так и не успела сказать, что любила тебя!»

Заплакала малышка, пришлось взять её на руки:

— Ой, тяжело…ой, кроваво входишь ты в жизнь! — неохотно меняя пелёнки, бубнила себе под нос, женщина — обезьяна.

*****

Нинка в нарядном платье, с ярким макияжем, похожим на боевой раскрас индейцев, счастливая и под ручку с Романом, переступила порог районного ЗАГСа. Регистраторша недружелюбно оглядела парочку и произнесла строгим голосом:

— Заявление на развод принимаются по четвергам!

— А мы пожениться хотим, а не развестись! — огрызнулась Нинка.

— Ближайшая регистрация брака — на конец сентября!

— Так это же почти полгода…а чего раньше — то нельзя?! — возмутился Роман.

— У нас очередь! — безапелляционным тоном ответила Королева Соцуслуг.

Из глаз Нинки потекли слёзы.

— Лапуль, не плачь! — Ромка деловито подошёл к соцработнику и очень тихо спросил:

— Мы можем пройти вне очереди?! — на этих словах, он протянул тысячную купюру.

— Убери деньги, паршивец! — змеиным тоном прошипела женщина.

Тут Нинка пришла в себя, она вытерла слёзы:

— Вы обязаны принять заявление о регистрации! — тон невесты был требовательным. — Ничего страшного, значит в сентябре распишемся!

— А я разве, отказываю вам?! Пожалуйста, берите и заполняйте, — регистраторша небрежно бросила два чистых бланка на стол и уткнулась в свой телефон.

Из ЗАГСа вышли с подпорченным настроением.

— Нинель, солнце моё! Мы столько времени вместе, чего до сентября не подождём?! — пытался успокоить Ромка. — Как раз, за эти полгода, я денег на свадьбу заработаю. Кольца купим, стол в ресторане снимем…не переживай ты так! — и на виду всей автобусной остановки, он впился в её губы долгим и протяжным поцелуем. Народ начал осуждающе коситься. Нинка раскрасневшаяся и смущённая, как девочка, пыталась оправдаться:

— Меня сегодня замуж позвали!

Какая — то молодая девка, одетая в ярко — оранжевую, дутую куртку, бросив брезгливый взгляд в её сторону, громко засмеялась:

— Ой, умора…невеста…опойка, зубы сначала вставь! Замуж она собралась!

Домой Нинель вернулась злая, очень злая. Практически, в первый раз, она разрешила себе проявить чувства:

— Я чего, такая страшная стала?! Эта… эта девка молодая…она…она сказала, что я опойка, — женщина захлёбывалась слезами, — и зубов у меня правда нет…

— Лапуль, да ты самая красивая, самая любимая! — пытался успокоить Ромка.

— А чего ты, не закричал на всю остановку, что я самая красивая?! — рыдала Нинка дальше.

— Вставим мы тебе зубы…белые и прочные! — Ромка обнял плачущую женщину и крепко прижал к себе. — Хочешь к косметологу запишись, в парикмахерскую — причёску новую сделай, маникюр там какой — нибудь. Ну я не знаю, чего обычно дамы делают в салонах красоты.

— На какие шиши я запишусь в салон?! Мы последний хрен без соли доедаем — деньги от продажи Вениной квартиры закончились! — взбесилась вдруг Нинка. — Я правда на свадьбе без зубов буду…и без платья нового?! — набросилась она, чуть ли не с кулаками.