Обреченная (СИ) - Посох Анастасия

Проснулась я от того, что на моей постели прямо напротив меня лежал Гидеон, наблюдающий за мной и улыбающийся.

Посмотрев на время, я удивилась. 13:21. Уже день. Я так долго спала!

— Почему ты меня не разбудил, когда встал сам? — спросила я у парня удивлённо.

— Я же тебе говорил, что мне достаточно двух-трёх часов сна. Ты же наверняка хотела поспать как минимум до утра, а не вставать в пять часов, — улыбнулся он мне ещё шире. Я смотрела на его улыбку и понимала, что за эту улыбку отдам всё, лишь бы видеть её снова и снова.

— Ну да, спасибо, — в ответ улыбнулась я ему. На душе было так радостно, словно он поцеловал меня, хотя поцелуя сейчас не было. Хотелось улыбаться сегодня весь день, и было всё равно на то, что скулы могло свести. В голове были лишь одни мысли о том, что, несмотря на то, что Гидеона я знаю всего пять дней, он был мне родной душой, заменил моих родителей, которые не удосужились одарить меня любовью и заботой. От этого странного чувства радости во мне что-то проснулось, и я, посмотрев в окно, за которым сияло яркое солнце, начала говорить, как мне показалось, ерунду: — Никогда не думала, что я смогу когда-нибудь быть по-настоящему счастливой. Каждый день что-то менялось, что-то происходило плохое, что из моих небес возвращало в реальность и заставляло думать субъективно. Всегда думала, что я не достойна иметь счастье и быть счастливой за свои грехи. Но сейчас… Гидеон, я счастлива… счастлива, находясь с тобой рядом. Я невероятно ценю то, что ты сделал для меня. Да, прошло всего каких-то пять дней с момента нашей встречи, но ты стал мне таким… родным, как будто я знала и видела тебя раньше. Это так странно звучит, но, когда я позволила тебе укусить себя, я увидела снова тот первый день, когда мы столкнулись. И знаешь, что я видела? — спросила я у него. Он напрягся, но я не придала этому значения. — В чертах твоего лица я видела человека, которого я, казалось, видела не в первый раз, как будто я знала тебя с рождения.

— Наверное, просто я слишком много крови выпил из тебя. И зря это сделал. Я буду внизу, спускайся на завтрак, — выбросил он грубо. Его поведение показалось мне слишком подозрительным, будто он вновь что-то скрывал, но не хотел говорить. Но как у него выяснить, что он скрывает — я не знала.

Я встала с кровати, которую поспешно заправила, и переоделась в свою одежду, в которой я была вчера. Умывшись в ванной, которая располагалась рядом с комнатой Гидеона, и спустилась вниз по лестнице. На весь первый этаж пахло блинчиками и оладьями, которые я так сильно любила. Когда я вошла кухню, ко мне тут же подошла Эшли, обняла и сказала:

— Надеюсь, ты любишь оладьи, потому что Йен очень старался. Присаживайся, бери всё, что увидишь на столе.

Как только я села за стол, в дверях показалась Кэндис с Йеном, который держал в руках тарелку с оладьями и блинами. Когда он увидел меня сидящую за столом вместе с ними, он сказал немного грубым тоном:

— Эшли, Черри не ест блины и оладьи. Она их не любит.

Мой характер не позволил спросить, что я такого сделала, что он так зол на меня. Чтобы не злить никого своим присутствием, я встала из-за стола и направилась к выходу. Обув кроссовки и надев сверху моей серой майки куртку, я собралась уходить, но меня остановил Гидеон с Эшли, стоящие в дверях. Казалось, блондин не хотел, чтобы я ушла, но он делал вид, что ему всё равно. Но по виду Эшли не скажешь, что она не рада моему присутствию в её доме, потому как она подошла ко мне и обняла.

— Черри, мы рады, что ты к нам пришла. Не стоит обращать внимание на поступки Йена, он тоже рад твоему присутствию, но он не показывает это так, как показываем это мы. Останься, дорогая, позавтракай с нами. Мы будем очень рады этому! — улыбалась Эшли. Её улыбка была точной копией улыбки её сына — те же изгибы, та же искренность. Но я не могла остаться. Всё таки Йен казался мне более, чем подозрительным.

— Миссис Эшли… — начала я, но она перебила, поправляя меня:

— Просто Эшли, дорогая.

— Эшли, я благодарна вашей искренности, но мне пора идти. Спасибо за ваше гостеприимство, — подделала я улыбку, которая почему-то не подделывалась. Гидеон, заметив мою «улыбку», сказал с каменным лицом спокойным голосом:

— И куда ты пойдёшь?

— Гидеон… — начала я, но он перебил меня. Взглянув на Эшли — его мать, — я увидела, что она по-прежнему улыбается, но уходит в сторону кухни.

— Я спросил, ответь мне.

— Я… никуда.

— Куда тебе торопиться, если ты пойдёшь в непонятном направлении?

— Я просто возьму и пойду, хорошо? Зачем тебе останавливать меня, если ты обозлился на меня непонятно за что?

— Я не зол на тебя.

— Нет, ты зол. По крайней мере, как ты мне объяснишь своё поведение полчаса назад? Когда ты просто встал с озлобленным напряжённым выражением лица и ушёл.

— Черри, есть вещи, которые я не могу тебе рассказать сейчас. Ты узнаешь о них, но всему своё время.

— Когда это время придёт?

— Я обещаю, что, как только я буду готов, я расскажу тебе всё. Но сейчас я не готов. Так что не разводи из этого нечто больше ссоры и пошли за стол. Тебя все ждут. Всё, успокойся, — сказал он и поцеловал в щёчку. Его поцелуй меня успокоил, а пальцы, скользившие по моей руке, меня расслабили. Я, выполняя его просьбу, взяла его за руку и направилась в сторону кухни, откуда я слышала шёпот Эшли, Йена и Эдгара. Но то, о чём они говорили, я, к сожалению, не смогла расслышать.

Во время завтрака я старалась не разговаривать с членами семьи, потому что боялась получить опять удар в районе сердца. Да, я слишком ранимый человек, от всего готова плакать и обижаться. Когда завтрак был окончен, я предложила Эшли и Кэндис свою помощь на кухне, но они вежливо отказались от неё и велели идти в комнату к Гидеону или в гостиную и расслабиться. В таком состоянии только расслабляться. Поднявшись в комнату, я увидела его, сидящего на том же диване, где он спал, где поцеловал меня вчера вечером, где я узнала страшную тайну, которая будет преследовать меня остаток моей короткой жизни. Гидеон был напряжён, но при этом пытался улыбнуться, чтобы я не волновалась о чём-то неизвестном. Я подошла к нему и спросила незамедлительно:

— Что-то ещё случилось?

— Почему ещё? — ответил он вопросом на мой вопрос, повернув медленно голову.

— Я не могу забыть вчерашнее. Уже пропал тот страх, который испарился после твоего внушения, но появилось удивительное спокойствие, которое не свойственно мне в такой ситуации. Я, к сожалению, очень впечатлительная особа, и то, что я сейчас спокойна — это очень странно.

— Черри, я уже говорил, что волноваться не стоит по этому поводу. Я решу этот вопрос. А ты живи спокойной жизнью.

— Я помню, что ты говорил и как ты это говорил. Именно поэтому, наверное, мне не страшно сейчас. Я чувствую себя в безопасности, доверяясь тебе. И за это я хочу поблагодарить тебя. Но я сейчас не об этом. Я хочу получить ответ на свой вопрос.

Что-то случилось? Почему ты такой расстроенный или… напряжённый?

— Не важно. Всё хорошо.

— По твоему виду так не скажешь. Либо поменяй выражение лица, либо объясни, в чём дело.

Его выражение лица не менялось, что для меня значило, что он сейчас что-то расскажет, на что утром у него не хватило смелости сказать. Я посмотрела в его глаза, в которых горел… страх. Да, это был самый настоящий страх. Не волнение, не грусть, не что-то другое, а именно страх. Парень сидел и собирался с мыслями рассказать мне что-то, что для него было тяжелым. Но что, оставалось сидеть и гадать. Он взял мою руку, прислонил мои пальцы к его тёплым бархатным губам, нежно поцеловал и наконец, сказал:

— Я должен сказать тебе кое-что. Не знаю, как ты примешь, но не буду оттягивать. Я должен уехать.

— Что? — выдавила я из себя спустя какое-то время. — Это… это надолго?

— Думаю, что да.

— На сколько? — я выдавливала из себя слова еле-еле. У меня были шок и немного паника. Слёз, на моё удивление, опять не было, будто так и должно быть, но зная мою натуру, это не то, что странно, это уже пугающе.