Во имя Абартона (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна

На западе алым полыхал закат, играя на медных крышах профессорского городка. Без уродливой громады Лидэнс-билд было все еще неуютно, но следовалопризнать — то здание куда лучше смотрелось бы в Эньюэлсе с его причудливой ивместе с тем бесцветной современной архитектурой. Воздух слегка дрожал оттворимой магии. В подвале главного здания шел первый этап ритуала. Реджинальд так и не смог за годы пребывания в Университете понять, есть ли от всего этогокакой-то толк, но привычно радовался, что низкое происхождение не позволяет ему войти в почтенный круг. От такого количества сырой, свободной, ничем не сдерживаемой магии у него начиналась мигрень. Сила плыла в воздухе, рассыпалась огоньками.

Реджинальд быстрым шагом пересек лужайку и нырнул под своды зачарованной рощи. Привычно упал полог тишины, и словно отрезало неприятное магическое воздействие. Поставив коробку с материалами и инструментами на край скамейки, Реджинальд сел рядом и прикрыл глаза, пережидая магическую бурю. Онабушевала за зелеными стенами еще минут пятнадцать, а потом, как подсказалочутье, пошла на убыль. Тогда Реджинальд поднялся и, пройдя рощу насквозь, спустился к озеру. Над водой поднимался туман, пурпурный от насыщающей егомагии. Он вихрился и в десятке метров от берега вставал стеной, отмечая границу владений Абартона. Что ж, по крайней мере сегодня студенты остерегутся соваться на тот берег озера.

А Реджинальд дошел неспешно уже в сумерках. Живот сводило от голода иставшего привычным желания. Казалось, его можно побороть, но Реджинальд понимал, что это только иллюзия. Что ж, с проблемой следует покончить немедленно, потом хорошенько выспаться и приступить к амулетам. Сперва, конечно, изучить и поставить защиту и попытаться как-то блокировать воздействие «Грёз». В том, что сотня амулетов будет готова к послезавтрашнему утру без особых усилий, Реджинальд не сомневался.

Он поднялся на крыльцо, шагнул в прихожую и замер. Из гостиной доносился тихий плач. Звук обычный для Университета, здесь постоянно кто-то что-то оплакивает, но только не леди Мэб Дерован. Реджинальд поставил коробку на ступени, шагнул в комнату и нашарил выключатель.

- Леди Мэб, что с вами?

Глава тринадцатая, в которой намечается перемирие

Усталость копилась больше недели, и вот теперь выплеснулась, навалилась на Мэб, лишая способности соображать ничуть не хуже зелья. События последних часов воспринимались почти сном, Мэб не была до конца уверена в их реальности. Она сходила с Лили в музейное хранилище, где и вправду был больший, чем обычно, беспорядок. Тщательно заперла дверь, сдала ключ на вахту — как делала не всегда. А потом отправилась в подвал Главного корпуса, где готовился ритуал. Все это Мэб помнила, и в то же время, это казалось сном. Она чувствовала, как во время обряда, рождается магия, проходит сквозь ее тела, изливается в воздух, но с другой стороны это было совершенно нереально.

И она не могла вспомнить, как оказалась дома.

Полулежа на кушетке, противно скрипящей при малейшем движении, Мэб смотрела безучастно в окно, где давно уже отгорел закат и сгустилась тьма. Не хотелось думать — вообще. Ни о скором приходе Реджинальда Эншо, ни о «Грёзах», ни о свершенном ритуале. Стоило только задуматься о последнем, и начинало казаться, что Мэб напутала что-то, и теперь все пойдет наперекосяк.

Напомнило о себе вожделение, но и оно сейчас было каким-то вялым, слабым, словно начало уставать, если такое возможно для чар. Мэб никогда не слышала про утомленные, утратившие силу, подобно людям, чары, но это было бы забавно.

Скрипнула дверь, спустя мгновение вспыхнул свет и низкий голос с раскатистым, волнующим «эр» произнес:

- Леди Мэб, что с вами?

Странное дело: ни одного «эр» не было произнесено, но оно, проклятое звучало в ушах Мэб, заставляло вибрировать нервы, щекотало кожу. Мэб вздохнула и попыталась подняться. Когда ей это не удалось — мышцы были, как желе — Мэб махнула вяло рукой.

- Эншо, давайте вы сегодня как-нибудь сами, а я просто полежу.

- Это начинает напоминать брак, - проворчал Реджинальд, быстрым шагом пересекая комнату. Присев на корточки, он твердыми пальцами взял Мэб за подбородок, заставляя поднять голову. - Так.

Это «Так» Мэб совершенно не понравилось. В одно короткое, резкое слово уместилось слишком многое: раздражение, понимание, толика гнева и очень много возбуждения. Тело отозвалось на близость мужчины, к которому так тянуло. И вот тут наблюдалось странное, даже страшное противоречие: сил у Мэб не было на то, чтобы пошевелиться, а внутри все горело, жаждало объятий, грубого, сильного, торопливого соития, удовлетворения. Не-ет, отзывалась тянущей боль каждая мышца, давай просто полежим. На это чары отзывались своей болью.

- Вы плакали? - Реджинальд усадил ее, оперев на спинку диванчика, точно безвольную тряпичную куклу. Там, где он касался, тело пылало огнем. Запах щекотал ноздри. Возбуждение накатывало, вдавливало Мэб в землю, причиняло боль.

- Я… не знаю, - Мэб сморгнула, пытаясь вернуть себе способность связно мыслить. Все плыло, кружилось, перед глазами плясали цветные искры. Наколдованная страсть мешалась с усталостью и Мэб не была уверена, что переживет то самое ожидаемое бурное соитие.

Рука, почти грубо удерживающая подбородок — воображение, от которого Мэб не ожидала подобной разнузданности, подкинуло пару пикантных, на грани, картинок — повернула голову вправо, влево, изучая лицо. Пальцы оттянули веко. Мэб снова сморгнула и попыталась отстраниться, однако, раздираемая противоположными желаниями, упала в объятья Реджинальда. От него пахло травами, дорогим алкоголем, магией, сырым волшебным туманом, что сейчас окутывал озеро. Эти ароматы хотелось пить, они дурманили голову подобно чарам. Они дурманили голову благодаря чарам.

- Нет, так не пойдет! - Реджинальд резко отстранился.

Мэб застонала. Тело налилось сладкой болью, грудь пульсировали, между ног было горячо и влажно. Сейчас, сейчас, бормотала она, возьми меня. Пальцы впились в перламутровые пуговицы рубашки, слишком мелкие. Ну кто из мужчин сейчас носит перламутровые пуговицы?! Мы живем в прошлом веке? Мэб едва не застонала от досады, неспособная сию же секунду получить желаемое. Они должны быть голые. Немедленно. Голые, сплетенные прямо тут, на возбуждающе скрипящей кушетке. Пальцы справились наконец с двумя пуговицами из бесконечного ряда, скользнули под рубашку по гладкой коже. Втянула носом возбуждающий аромат.

Хлесткий удар по лицу отбросил ее на кушетку.

- Что вы выпили? Бесполезно, - в голосе Реджинальда звучала досада вкупе со знакомой сексуальной хрипотцой. Ни у кого из любовников Мэб (коих было, следует признать, трое, включая этого) не было такого волнующего голоса. - Леди Мэб! Мэб, черт бы тебя побрал!

Фамильярности и ругательства звучали тоже очень возбуждающе. Мэб купалась в звуках этого голоса, в прикосновении сильных рук, сжимающих ее тело. Горячее, возбужденное тело ощущалось сквозь слои одежды, которой и на Мэб было чересчур много. Ну кто только придумал все эти форменные мантии, жакеты, платья, нижнее белье! Почему столько препятствий на пути к счастью.

Ледяная вода оказалась для истерзанных, струнами натянутых нервов Мэб слишком серьезным испытанием. Острое, схожее с оргазмом чувство охватило ее и швырнуло во мрак.

В себя она пришла от холода, стуча зубами, слыша собственные ругательства. Оставалось только гадать, откуда Мэб знает все эти слова и как только хватает воображения соединять их подобным образом.

- Пришли в себя?

Мэб подняла голову и свирепо посмотрела на Эншо. Возбуждение и усталость никуда не делись, но гнев оказался сильнее. На мгновение почудилось, как рукисжимаются на горле мужчины. Мэб медленно разжала пальцы, стискивающие бортик ванны, и поднялась. С одежды ее текла ручьями холодная вода.

- Грозно, - прокомментировал Эншо и поймал ее, поскользнувшуюся на кафельномполу, за талию. - Особенно это. Где у вас полотенца?