Война сердец (СИ) - "Darina Naar"

— Данте, а чего происходит? — озадаченно поинтересовался Клем, но Данте не отвечал, продолжая раскачиваться и напоминая буйно помешанного. — Данте, — Клем приблизился, тронул Данте за плечо. Тот, рыча, как раненный зверёк, метнулся в сторону. Глаза у него сейчас были неожиданно бирюзового цвета, а кожа покрылась мелкими красными точками — полопались капилляры.

Пришлось Клему опять идти вниз. Он велел сыну зеленщицы сеньоры Марты сбегать за аптекарем или его женой, а сам позвал сеньора Нестора наверх.

— Видите что происходит? Чего делать-то? — вопросил Клем, указывая на Данте. — Вчера жена аптекаря мне сказала, что у него сдвиг по фазе, но я не поверил. А может он и правда того, свихнулся?

— А я думаю, пока ничего делать не надо, — сеньор Нестор внимательно разглядывал Данте.

— То есть как это?

— Ну вроде он не буйный, убивать никого не лезет. Так что надо оставить его в покое и поглядеть что будет дальше. Может, он сам придёт в себя. Чего с ним вообще случилось-то?

— Да откуда ж я знаю? — развёл руками Клементе. — Он пришёл сам не свой и чуть не повесился вон там, на балконе, на карнизе прямо. Ладно я успел его оттуда стащить. Кстати, а где ж Эстелла-то? — спохватился Клем. — Она ж ведь его жена, она не знает что случилось с Данте. Где она?

— Не знаю, её уж два месяца тут нет, — пояснил хозяин.

Но тут они увидели, что при имени Эстеллы Данте со всей одури припечатался спиной к бортику кровати и начал долбиться затылком об стену.

— Смотрите чего он делает, он же голову разобьёт! — воскликнул Клем.

Но Данте не соображал ничего, лишь чувствовал в груди дикую боль, которая его оглушала, рвала на части. После суток глубочайшего сна, сознание юноши, наконец, открыло ему всю картину произошедшего. И теперь он шарахался по кровати, едва не вырывая себе волосы, и не знал куда деться. Эстелла его больше не любит. Она любит того гада, который у неё на глазах над ним издевался. Ложь... вся их любовь была ложью, а он верил, верил до последнего.

Но теперь весь мир его рухнул. И любовь его, огромная как небеса, рассыпалась в прах. Его Эстелла, его нежный цветок, упала с пьедестала и разбилась. Данте раздражало неискреннее сочувствие Клема, скрытое под озабоченность равнодушие сеньора Сантоса и любопытство сеньора Нестора. Им всем было интересно понаблюдать за этим диковинным зверьком, бившемся в конвульсиях. Зачем они тут? Ну что им надо?

Клементе же пугало, что Данте не разговаривает и ничего не объясняет. А Данте и не хотел, и не мог говорить — от шока у него сел голос.

Пришедшая, наконец, жена аптекаря в очередной раз напичкала юношу лекарствами. Тот сопротивлялся, но в итоге проглотил их. И она повторила свою версию о том, что у Данте психическое расстройство. Клем не поверил. Травница разозлила его и, когда она ушла, он в сердцах бросил:

— Да чего она вообще понимает? Строит из себя тут. У женщин нет мозга, это всем известно. Её обязанность готовить еду и рожать детей, а не ходить по пациентам с умным видом.

Три следующих дня Данте кормили успокоительными и он всё время спал. Иногда ему снились кошмары и он кричал во сне. Температура, однако, не спадала, юноша весь горел и в бреду у него, наконец, прорезался голос. Призывая к себе Эстеллу, он сел на кровати, безумным взглядом вперясь в стену.

— Данте? Что с тобой? — Клементе уж было хотел идти спать в гостиную на софу, но вид Данте встревожил его.

— Стена... — пробормотал Данте.

— Что?

— Стена шевелится... Она шевелится и хочет на меня напасть, — прошептал Данте. — Я не хочу. Уйди! Уйдите все отсюда! Прочь от меня! — он начал кричать, но голоса не было и получался хрип. — ВОН!!! ВОН!!! НЕ ХОЧУ!!! Не хочу никого видеть!!! Пошли все вон!!! Я хочу умереть... умереть... Эстелла... Эстелла...

Дрожа с головы до ног, он рвал простыни, рвал на себе одежду и истошно, сипло кричал. Клем смылся в гостиную, заткнув уши пальцами, и уже начиная злиться.

К утру Данте затих, жар у него спал и галлюцинации закончились. Ещё пару дней он лежал как бревно на спине, глядя в потолок. Он ничего не ел и не объяснял в чём дело.

Клементе пора уже было возвращаться домой — он итак проторчал в городе полторы недели, но уехать, бросив Данте одного, он не мог. Видя что Данте больше не беснуется, Клем подвинул стул кровати и сел.

— Данте, поговори со мной. Ну нельзя же так. Чего ты с собой делаешь? Погляди на себя. Поешь хотя бы.

Данте не ответил.

— Послушай, я не знаю что произошло, но мне бы уже пора возвращаться домой. Я хотел забрать тебя и Эстеллу с собой в «Лас Бестиас», я за этим и приехал, но...

— Никогда, никогда больше не смей произносить её имя, — прохрипел вдруг Данте.

— Почему?

— Потому. Для меня она умерла.

Клементе аж закашлялся.

— Та-ак, значит, это из-за неё ты в таком состоянии? У меня были такие подозрения. Может, расскажешь что произошло?

— Нечего тут рассказывать. Она меня бросила. Она меня предала. Она сказала, что любит другого, и что я ничтожество и не достоин её, — Данте говорил сухо и отрывисто. — Но она права. Кто я в сравнении с ним? У меня ничего и никого нет. Я не могу ей дать то, что она заслуживает: наряды, драгоценности, балы, шикарный дом с кучей прислуги. Она родилась в роскоши, она красивая и её маленькие ручки не должны мыть посуду и полоть грядки. Я её не заслужил. Я не могу сделать её счастливой и не хочу, чтобы она страдала. Пусть живёт в своём мире. Мне в её мире места нет, так же как и ей в моём. Но я не хочу больше жить. Зачем ты меня спас? Я тебя об этом не просил.

Клем слушал потрясённо.

— Ничего себе... — молвил он. — Но у вас была такая любовь, что аж Пия вам позавидовала. Да и я, признаться, тоже. Вы же нашли друг друга.

— А теперь потеряли. Этой любви больше нет, Клем, — измученно выдавил Данте.

— Но, Данте, ты не должен опускать руки и так себя изводить. Даже если вы расстались, это не повод лезть в петлю. Жизнь-то продолжается. Ты ещё встретишь другую женщину.

Данте сделал неопределённый жест.

— Мне не нужна другая женщина. Эстелла — единственная женщина, с которой я хочу быть. Я её люблю.

— Я прекрасно знаю что такое любовь, и понимаю, что тебе тяжело сейчас. Но я также знаю, что это не смертельно, Данте. От любви ещё никто не умирал.

— Значит, я буду первым, — вяло скривился Данте. — Ты говоришь, что знаешь что такое любовь? Может быть, но есть одно но: каждый человек понимает любовь по-своему и ищет в ней то, чего не видят другие. Ты воспринимаешь её иначе, чем я. Ты считаешь, что любовь можно заменить. Тогда почему ты не заменишь свою Лус на другую? Она ведь тоже тебя не любит.

Клем почесал кончик носа.

— Я бы с удовольствием, — сказал он. — Если бы встретил другую и полюбил её. Но ещё есть идиотка Пия. Знал бы ты, как я её ненавижу, она всю жизнь мне сломала. Так что мне уже ничего не светит. Зато Лус принимает меня таким, какой я есть, и ей без разницы, что у меня беременная жена. Она согласна на роль любовницы. У тебя же другая ситуация, ты свободен как ветер, и можешь влюбиться снова.

— Не могу. Не умею я любить снова и снова. Я люблю Эстеллу. Я люблю её с двенадцати лет. Её одну, и этого уже не исправить и не изменить. Она была для меня всем: моим миром, моей кожей, моим воздухом. Благодаря ей я смог пережить всё, что со мной произошло. Потому что даже находясь в тюрьме, я верил: она меня ждёт и любит. Ты не знаешь что есть истинное одиночество, Клем. У тебя всегда были твоя семья, друзья, в тебя никто не тыкал пальцем за твою непохожесть на других. Я всю жизнь сторонился и ненавидел людей, предпочитая их обществу общество животных. Эстелла единственная, кого я впустил в свою душу. Впустил так глубоко, что она туда вросла корнями, как дерево, а потом ударила. Ножом в самое сердце. Я больше никому не верю, я не хочу никого видеть, я не хочу никуда идти или что-то делать. Я просто хочу сдохнуть, — и Данте натянул одеяло на голову и отвернулся.