Змеиное варенье (СИ) - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна

Я постучал в дверь, но ответа не дождался, поэтому толкнул ручку и вошел. По кабинету сновала маленькая плотная женщина… с наголо бритой головой. Я застыл чурбаном.

— Извините, — выдавил я на немой вопрос во взгляде, обращенном ко мне. — Я ищу инквизитора Нишку Чорек…

— Это я, — недовольно пробурчала она, у нее оказался приятный, немного детский голос. — Что уставился? Инквизитора-женщину не видел?

— Я просто… — мне было известно, что со знаками отличия для женщин в Святой Инквизиции получилось не очень удачно, что вместо длинных волос им предписывали короткие, но чтобы настолько…

— Ты откуда такой свалился? Не зли меня, иди, куда шел!.. — и Нишка недовольно провела пятерней по лысой голове.

— Так я собственно… Я и пришел, я — ваш преемник, Кысей Тиффано…

Женщина застыла, потом сплюнула на пол и обошла меня кругом, разглядывая, как товар на ярмарке.

— Нет, ну ты посмотри! Красавец размалеванный! Меня, значит, в глушь несусветную, а его в столицу, на все готовенькое!.. Я здесь три года горбатилась, а они все равно мужика на мое место!..

— Вас отправляют в Кльечи? — догадался я и получил тяжелой кипой бумаг в живот. Она раздраженно ткнула мне материалы по делу и заявила, смешно задрав нос:

— Развлекайся! Пять томов по текущему дознанию и еще столько же в сейфе! А я умываю руки!

Она бодро подхватила сумку с вещами и потопала к двери, а я не выдержал и горько сказал:

— Я бы многое отдал, чтобы поменяться с вами местами…

— Что? — возмущенно спросила она и остановилась. — Ты еще и издеваешься?

— Нет. Кльечи — чудесный город…

— Да-да-да… Целебный морской воздух, живописные горные водопады, изысканное вино и… скука смертная! Я не для того Испытание веры проходила, чтобы штаны протирать в захолустье!..

— Три случая колдовства за последние несколько месяцев в этом так называемом захолустье вы называете скукой смертной?

Нишка скривилась, словно раскусила лимон, и вздохнула:

— Ты же там всех колдунов поборол, мне-то что теперь остается делать?

— Например, разобраться с древней святыней, за каменной кладкой которой обнаружили несколько десятков скелетов… Или попробовать поймать Серого Ангела, который ее взорвал… Или раскрыть убийство кардинала Ветре… Восстановить старую божевольню… А еще у Святой Инквизиции там два голоса в городском совете… Мало?

Инквизитор задумалась и теперь стояла, перетаптываясь с ноги на ногу и в нерешительности теребя ручку сумки.

— Чего ж ты уехал оттуда?

— А моего согласия никто не спрашивал, как и вашего…

— Да уж… — протянула Нишка и взялась за ручку двери. — Бывай тут…

— Будете в Кльечи, остановитесь в Сиверском переулке, дом пять. Там недорогие комнаты и хороший привратник, господин Луцкий. И обязательно загляните в пекарню дедушки Иволги, у них всегда свежая и вкусная выпечка. Отец Георг из церквушки неподалеку всегда поможет и подскажет, а ректор местной Академии, господин Ханаха, охотно предложит вам почитать лекции по богословию. Опасайтесь капитана Лунтико из городской стражи, он хитер и подловат, но если понадобится силовая поддержка, то обращайтесь к моему другу, Эмилю Бурже. Он…

— Самый молодой мастер клинка? — восхищенно перебила Нишка, а потом завистливо вздохнула. — Ну конечно же, с такими-то друзьями…

Я грустно улыбнулся, осознав, что успел привыкнуть к странному очарованию города и теперь отчаянно скучаю по людям, которые там остались…

Мне удалось разгрести бумажные завалы на новом месте только к вечеру. Профессор Адриани имел обыкновение допоздна задерживаться в Академии или в церковной больнице, поэтому я и не чаял застать его дома, но все же заехал по дороге. Мне повезло, окна его старого дома светились в темноте.

Кабинет профессора был скрыт мягким полумраком, маскирующим запущенность обстановки. Профессор был удивительно равнодушен к быту и удобствам. Если бы не дочь, изредка навещающая его, то жилище бы давно пришло в упадок. Настольный светильник освещал письменный стол, заваленный книгами и рукописями, и усталое лицо профессора. Я неловко улыбнулся ему и сел в предложенное кресло. Тихий стук старинных настенных часов убаюкивал, как и тепло от камина.

— Да, Кысей, все ужасно… — устало пробормотал профессор и с отвращением отложил бумаги. — Я в полном замешательстве.

— Вы о тех несчастных?

— Да. Никогда не видел, чтобы человек сходил с ума так быстро… Каждый раз я убеждаюсь, что человеческий разум — это величайшая загадка. А я, как никогда, чувствую себя бессильным… Ты знаешь, я так рад, что мой лучший ученик уже здесь. Ты со свежим взглядом можешь заметить то, что я пропустил. Ты когда приехал?

— Сегодня. Профессор, вы преувеличиваете мои способности. Кроме того, я сам хотел просить вас об услуге.

— Какой же?

— Принять одну пациентку и взяться за ее лечение, если… — голос дрогнул, — если она небезнадежна…

— А что за диагноз? И кто она такая?

— Ее зовут Лидия Хризштайн, она мелкая крета, но сейчас почти без средств… — я осекся, некстати вспомнив браслет.

— Я имел в виду, кто она тебе. Почему ты за нее просишь?

— Просто знакомая. Она помогла мне с дознанием в Кльечи, а сейчас я намерен привлечь ее как фамилиара уже здесь, в столице. Но мне нужно знать, насколько все серьезно…

— Кысей, кого ты пытаешься обмануть? Меня или себя? — серые усталые глаза вперились в меня, прожигая насквозь. — Ты был лучшим среди моих студентов, и я бы многое отдал, чтобы ты продолжил практику у меня. Но ты выбрал инквизицию, увы… Ты хочешь сказать, что не смог сам поставить диагноз? И поэтому просишь об услуге для просто знакомой?

— Все очень сложно… Я не знаю. Иногда мне кажется, что она нормальней… нет, не так, более трезво оценивает происходящее, чем все остальные, а в следующую минуту я начинаю сомневаться, до сих пор ли она человек или уже… колдунья…

— Даже так? — встревожился профессор.

— Нет, я уверен, что она не колдунья… еще не колдунья. Но я не могу разобраться. Ее безумие, словно букет из разных симптомов, которые причудливо расцветают пышным цветом… по ее желанию, понимаете? И я не хочу говорить больше, чтобы моя оценка ее состояния не повлияла на ваше заключение…

Профессор продолжал смотреть на меня испытующе, и я заерзал под его взглядом, словно на выпускном экзамене на практике.

— Весьма интересно, — наконец сказал он и побарабанил пальцами здоровой руки по столу. — Но я не могу сейчас заняться новой пациенткой. Из-за дознания я даже отказался от нескольких старых пациентов.

— Я прошу сделать для нее исключение.

— Еще интересней… Ты просишь… И ты не ответил на вопрос, почему ты просишь? Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что здесь что-то личное… Но у тебя не осталось родственников, а поверить, что у тебя иной интерес к ней, мне сложно…

— Я прошу сделать для нее исключение по той причине, что она… мне очень важна. Мне нужна ее помощь в этом дознании. Кроме того, я обещал, я дал обет Единому, что непременно верну ее душу к свету, — я беспомощно замолчал.

Профессор Адриани встал из-за стола и одеревенело повел плечами, расправляя их. Он был высок и худ, а его левая рука, искалеченная неудачным нападением безумца, была всегда скрыта перчаткой.

— Я приму ее, Кысей, — спокойно сказал он и добавил, — если это так важно для тебя.

— Спасибо, — вскочил я на ноги. — Профессор, вы ужинали? Или опять забыли?

Он виновато покачал головой и пожал плечами.

— Нет. Прости, я не уверен, что могу тебя чем-то угостить. Кажется, слуга опять попросил расчет…

Мне пришлось спускаться в погреб и самому искать что-то съедобное к ужину. Хотя, признаться, я тоже проголодался. Профессор Адриани, гениальный душевед, проницательный и умнейший человек, жил для своих пациентов, совершенно не заботясь о себе. Его жена ушла от него к другому, оставив с маленькой дочкой на руках. Но потом имела наглость вернуться, чтобы спустя время опять исчезнуть, прихватив все деньги и растоптав его во второй раз. И во все следующие разы… И он… такой потрясающий человек, был беспомощен в своем горе из-за этой никому не нужной, пустой и никчемной женщины, обжигаясь и болея душой, надеясь и переживая каждое ее возвращение и каждый ее уход… Три года назад, когда я пришел к нему на практику, то стал свидетелем его личного кошмара, ее очередного покаянного возвращения. Мне было настолько невыносимо и странно происходящее, что я искренне жалел профессора и надеялся, что ему достанет мужества выкинуть ее навсегда из своей жизни…