— Обрадовал.
— Да брось! Помнится, был у нас с тобой разговор ещё при первой, кажется, встрече. Я спросил, чего бы ты хотела больше всего на свете. И в твоём ответе, если не помнишь, было немало пунктов! Что там, что там… Ага. Пентхаус с видом на огни самого кинематографичного города в мире, статус психотерапевта при знаменитостях, супердорогие тачки, лучшие салоны красоты, здоровье и долголетие… Всё исполнено теперь. Так разве ты не счастлива?
— Этого недостаточно!
— Ага, ну-ну. Вот в этом и проблема, понимаешь? Грёбаная, чтоб её, проблема. В этом причина, почему я пришёл к тебе сегодня. Вам вечно недостаточно, потому что загадываете совсем не то, что следовало бы загадать! Первое, что в голову придёт — вместо того, что важно. Даже лучшие… даже лучшие.
— Серьёзно? Ты настолько в говно, потому что тебя разочаровал очередной клиент? Интересная же должна быть личность, чтобы тебя так проняло. Я почти что хочу познакомиться.
— Не хочешь. И вообще, не забывайся, милая, и следи за язычком: я всё ещё могу тебе его вырвать.
— Не станешь. Не потому что ты не любишь лишнюю жестокость, хотя это тоже факт. Не пойми неверно, я вполне верю, что ты способен вырвать мне не только язык, но — вряд ли за слова. Опять же, ты сам пришёл. И сам позволил мне забраться достаточно глубоко. Так что давай нырнём ещё глубже. Что случилось, Шаакси? Я имею в виду, не твой обычный бред про коллег и клиентов, не очередная ссора с твоим лучшим другом Гектором, который крыса, и всё вот это вот. Я имею в виду: что случилось на самом деле?
— Это сложно.
— Упрости. Верю, за хренилиард лет, который ты коптишь это небо, можно и не такому научиться.
— Всего лишь несколько тысяч.
— Упрощений?
— Мне лет. Не притворяйся!
— Сам не притворяйся! Хватит уходить от темы, Шаз, моё время не резиновое. У меня в прихожей рыдает очередная красотка, которой изменяет седьмой по счёту муж. С той же самой лучшей подругой, что характерно. И клиентка этому так удивляется, так удивляется — что уже предвкушает, как отправится с этой самой лучшей подругой на сафари. Но перед отъездом она, конечно, должна поговорить со мной о подлости мужчин!.. Так вот, ты сейчас юлишь примерно как она. Излагай.
— Нечего излагать. Мою проблему отлично сформулировала ты сама. Почему люди… и не только люди, но всякие потрясающие существа, наделённые разумом, так упорно слышат только себя самих? И ладно бы идиоты. Ладно. Но даже умные, образованные, достойные существа. Как так?
…
— Молчишь?
— Да что мне тебе сказать-то. Уж ты, демон тщеславия, получше прочих знаешь: люди в принципе никогда не слышат ничего и никого, кроме себя самих. Даже на самые разумные чужие слова у нас установлен автоматический фильтр, искажающий смысл порой до неузнаваемости или противоположности, позволяющий нам слушать только то, что мы хотим (или можем в данный момент) услышать… И ты такой же, Шаз.
— Был таким. Теперь я уже умею слушать других…
— Примерно один раз из десяти. Если очень-очень повезёт. Но это отличный результат, да. Так и веет вековой мудростью. Но возьми за аксиому, Шази: если не слышат тебя, не значит, что слышишь ты.
— Это я-то не слышу?!
— Ну не я же? У меня работа такая: слушать всяких идиотов, возомнивших, что у них экзистенциальный кризис.
— Я тебя всё же укушу.
— Обойдёмся без оральных фиксаций, у нас и так был сложный день. Лучше запомни, Шаз: когда возникают проблемы с коммуникацией, очень редко (читай — исчезающе мелкий процент раз) бывает такое, что не слышит кто-то один. Обычно оба страдают избирательной глухотой, пропуская слова другого через фильтры. А потом чрезвычайно удивляются, что на выходе получают испорченный телефон. И правда, с чего бы?
— Намекаешь, что я не слышу?
— Намекаю? Окстись! Я тебе прямым текстом говорю: чего-то ты не слышишь. Могу ещё плакат нарисовать и кругами походить, чтобы точно дошло.
— Допустим. Тогда скажи, что с этим делать. Должны же быть в этом какие-то универсальные рекомендации!
— Да как тебе сказать? Ну вот тебе первая рекомендация: всегда спрашивай себя, что за страх прячется за этим на самом деле.
— Страх?
— Да брось, а то ты не знаешь! Если низвести сложные психоаналитические выкладки до примитивного, то такого рода избирательная глухота всегда порождается страхом. То есть, этот страх может маскироваться под что угодно, но в основе этого отрицания лежит страх. Это, мой дорогой, аксиома. По-другому просто не бывает.
— Я подумаю об этом…
— Подумай. Страх — это всегда ключ. Когда понимаешь, что именно пугает собеседника, тогда сможешь подобрать верные слова и быть наконец-то услышанным… Но разобраться в этих страхах не так уж просто, конечно.
— И что это обычно?
— Ну как тебе сказать… Знаешь, большинство моих коллег склонны считать, что любой страх — это замаскированный страх смерти.
— Но ты не согласна?
— Ты знаешь, нет. Точнее, не совсем. Видишь ли, тут можно, конечно, спекулировать на тему того, что именно каждый из нас считает смертью, что подразумевать под самим понятием и так далее. Но мне кажется, люди боятся не смерти как таковой, а её… скажем так, возможных сопутствующих.
— Возможных сопутствующих?
— Бессмысленности. Беспомощности. Потери контроля над жизнью и собой. Боли. Неизвестности. Мы-то с тобой знаем, что смерть, такая, какая она есть, ко всему вышеперечисленному не имеет отношения…
— Мы с тобой знаем?..
— Твоё существование и всё, что ты рассказывал мне о смерти — это довольно яркие маркеры, знаешь ли. И не сбивай меня с мысли. Так вот, я не согласна с коллегами, потому что убеждена, что люди боятся не смерти как таковой. С другой стороны, мои коллеги правы — если только подразумевать бессмысленность, беспомощность, потерю контроля и боль. С этой стороны перемены, экзистенциальные кризисы и личные трагедии являются своего рода мини-смертью. После которой мы, конечно, воскресаем… Но мы ли? И воскресаем ли?
— Ничего себе тебя несёт.
— Сама себе удивляюсь. Вот что твоё общество с людьми делает, тварь зазеркальная!
— Вот-вот, трепещите, смертные… Значит, говоришь, мне надо искать страх?
— Ага. Но не только в той таинственной личности, но и в себе тоже. Сочетание ваших страхов и станет ключом к тому, чтобы слышать. И быть услышанным.
— О как завернула.
— Ага. Хотя… Знаешь, есть ещё один метод — хотя он, конечно, едва ли применим в твоём случае…
— Что за метод?
— Примерить чужие ботинки.
— Прости?
— Обычно в таких случаях говорят, что Бог простит, но давай будем честными: это не наш с тобой случай.
— Да ну, кто знает. Разные, знаешь ли, бывают боги…
— Ха-ха. Ха. Могу по случаю нацепить клоунский нос и намекнуть, что касса таки свободна... Шаз, не притворяйся идиотом. Если верить тебе (а я в этих вопросах скорее верю), ты буквально создал понятие "метафора". Уверена, что фраза “примерь чужие сапоги” предельно проста для понимания. Но если ты изволишь снова прикидываться тупым голубем, то воля твоя.
— Да нет, пожалуй, не стану… Знаешь что? Ты права. И, пожалуй, действительно хороша в своём деле. Теперь мне всё ясно!
— У… Знаешь что?
— Ну что?
— Не обижайся, но в устах моих пациентов эта фраза почему-то всегда предвещает проблемы.
15
*
— Ты идёшь со мной на работу, ангел!
Она посмотрела на меня, как на идиота.
Голуби, предатели, тут же повторили этот маневр. Хотхо, самые старый из них, ещё и голову набок наклонил: так сказать, здоров ли ты, хозяин, здоров ли ты, чёрненький? Точно-точно? Или очень изменился за лето… то есть, за ночь?
