– К сожалению, не все девушки могут похвастаться индивидуальными способностями, некоторым приходится повторять за другими, чтобы продемонстрировать хоть что‑то, – по этой фразе сразу понимаю, что настало время заменяющего меня инкуба.
Бедняжка, хоть все шишки летят как бы на меня, а его тоже жаль. Надеюсь, нервы у него крепкие.
На сцене снова появляется рояль, остаётся прежний микрофон.
И под прицел камер выходит шикарнейшая брюнетка. У Лео аж пальцы на моей голове замирают, а у меня слегка приоткрывается рот.
Это… э… Кажется, за основу инкуб взял Джессику Рэббит из «Кто подставил кролика Роджера». Такие же гладкие волосы, закрывающие один глаз, только не рыжие, а чёрные. Алые губы. Огромная грудь, осиная талия. Перчатки. Мерцающее чёрное платье с обнажённой спиной и разрезом от лодыжек до… практически до талии. Высоченные каблуки.
– А… – выдавливаю я.
– Я такое не заказывал, – выдавливает уже Лео.
Платье в свете падающего с потолка света похоже на чёрную, текучую воду. Походка от бедра, демонстрирующая длиннющие ноги…
Сам Берронзий теряет дар речи, и оператор фиксирует его вытянувшееся лицо с выпученными глазами.
Это сексапильное чудо обхватывает микрофон, придвигает к нему чувственные безумно алые губы.
– Прежде всего я хочу сказать спасибо Нараку за шанс, который мне дали, – и голос чувственный. Ниже моего. С хрипотцой, как если бы я говорила при болезни. Даже у меня от этих интонаций по телу пробегают мурашки. – Эту песню я посвящаю всем зрителям, всем демонам. Спасибо, что вы есть…
И она, точнее, он, начинает петь. Тоже о любви, да, но если Принцесса изображала невинность и беззащитность, то тут и напор, и чувственность, и вообще…
– Массируй, – почему‑то тоже сипло командую я.
– Ага. – Лео начинает водить пальцами вокруг моих рогов и довольно быстро возвращается к прежнему успокаивающему зуд ритму. – Он, кстати, изучал записи твоего голоса и обещал имитировать его в пределах реальных возможностей… ты так можешь?
– Не пробовала, – честно признаюсь я, ощущая потребность говорить, нарушать это чувственное, почти развратное песнопение с непримечательными словами о вечной любви. – Но теперь… Так, стоп. Если тебе нравятся такие девушки, то я…
– Ты у меня единственная и навсегда, – Лео обхватывает меня за плечи, целует за ушком. – Самая лучшая. Люблю тебя, даже если у тебя нет слуха, но просто интересно.
Он подхватывает мои руки и поднимает, целует кончики пальцев.
– Самая прекрасная. Я и засмотрелся‑заслушался только потому, что на тебя похоже, но ты лучше, во много раз лучше, – уверяет он, между словами продолжая целовать мои пальцы.
Томная тягучая нота песни обрывается грохотом. Срывается в визг. Я резко вскидываю голову, боднув Лео по щеке, и застываю с широко распахнутыми глазами: инкуб с моим обликом лежит на сцене, придавленный металлической рамой со светильниками. Побледневший Берронзий ошалело смотрит на растекающуюся кровь. В зале кто‑то снова взвизгивает.
В резко наступившей тишине слышно, как сглатывает Лео. Он сжимает мои плечи. А у меня… Мозг упорно не желает принять ситуацию, как‑то отреагировать. Но я чувствую, как к сердцу подбирается ужас. И при этом удивительно спокойно говорю:
– Кажется, решение отложить мои занятия магией было не очень верным.
– Да, – роняет Лео совершенно мёртвым голосом и встаёт. Подняв меня на ноги, крепко обнимает, прижимает к себе и вдруг укутывает огромными тёплыми крыльями.
Глава 45
После такого шоу оставаться в квартирке вместе с Саламандрой не могу – просто сойду с ума в четырёх стенах. Поэтому еду с Лео, благо тайные тоннели почти к самой телестанции подведены.
Ему приходится торопиться: надо подменить его дублёра, пока не натворил дел. Надо помочь подменявшему меня инкубу. Надо просто всё это разрулить.
А я до сих пор в ступоре. Одно дело, когда тебе рассказывают, что кого‑то с твоим обликом пытались убить, другое – увидеть это собственными глазами, увидеть кровь, которая могла быть твоей.
И наблюдая, как свет фар разрывает темноту тоннеля, я не могу избавиться от жуткого образа.
– Не надо себя винить, – внезапно советует Лео.
– Я не виню себя, – облокотившись на прохладную дверцу, запускаю пальцы в волосы и натыкаюсь на рога. – В том, что случилось, виноват тот, кто устроил покушение, я не собираюсь убиваться из‑за чьих‑то дурных поступков. Я пытаюсь понять, что со всем этим делать.
– Ты права, тебе надо заняться магией, даже если не удастся спрятать рога, – Лео вздыхает.
– И что это даст? Предлагаешь научиться магии и прятаться по тайным квартиркам в надежде, что меня не достанут?
Снова Лео вздыхает:
– К сожалению, этот вариант нам не подходит.
– Да, представь себе, я не хочу всю жизнь сидеть взаперти! – резко отзываюсь я и ловлю себя на том, что несправедлива к Лео, что меня распирает желание сорвать на нём злость, оттолкнуть… прежде, чем он сам оттолкнёт меня.
И я одёргиваю себя. Заставляю подавить это злое, колючее желание, этот страх, давящий на меня, кажется, сильнее, чем существование неизвестных убийц.
– Я знаю. – Лео сворачивает на выезд на верхний ярус. – Я хочу жить с тобой открыто. Путешествовать. Радовать тебя всякими приятными вещами. А это затруднительно в замкнутом пространстве. Особенно путешествия.
Прикусив губу, запрокидываю голову, чуть процарапав обивку крыши, и тоже вздыхаю:
– Извини. Это всё так давит.
Машина останавливается, Лео разворачивается ко мне. И… видеть его с короткими рогами непривычно. Не знаю, может, наличие собственных рогов на меня так влияет, но мне его рожищ не хватает, так и хочется, чтобы они вылезли из его головы на всю длину и блистали… Надеюсь, копыта не начнут казаться столь же привлекательными, а то у Лео в боевой форме они есть…
– Прости, что не могу защитить от этого всего. – Лео протягивает руку, касается моей щеки.
– Я бы так не сказала, ведь я же до сих пор жива. – Не могу удержаться от улыбки, а затем строго напоминаю. – Нам пора ехать.
– Да, – Лео с явным сожалением отрывает взгляд от моего лица.
С этого переезда до ближайшего к телестанции выхода совсем недалеко. На прощанье Лео целует меня в губы и выходит, оставив ключи в машине. С пассажирского места я наблюдаю, как он поднимается по железным скобам на стене к люку в потолке, исчезает в нём, а затем пересаживаюсь на сидение водителя и разворачиваю машину.
Поездка по тёмному тоннелю помогает собраться с мыслями и осознать, что мы непростительно расслабились. Слишком понадеялись на безопасность скрытого убежища, а ведь меня могут найти и там, особенно когда поймут, что металлическая конструкция упала вовсе не на меня.
Единственное, чего я не понимаю: зачем меня убивать?
Никаких важных тайн я не знаю.
Принцесса могла бы как‑то устроить падение конструкции на сцене, но не убийцу в КПЗ.
Ценность я имела разве что как рычаг воздействия на Лео, но если меня убьют, рычага воздействия не будет.
Так почему меня хотят убить?
За что?
Чем я кому‑то настолько досадила?
Несясь сквозь тьму тоннеля обратно к тайной квартире, я думаю…
Может, дело правда в Лео, но я нужна не как рычаг давления, а как катализатор, чтобы у него всё же случился выплеск магии, и его согласно предписанию убили? Ведь меня однажды уже пытались использовать именно для этого, может, и теперь это так, и нашего неведомого врага не убедило кокетство лже‑Лео с Принцессой? Как ни крути, а расследовать убийство иномирной невесты будут не так рьяно, как убийство архисоветника.
И если не сработает вариант со мной, то как противник поступит: попытается убить Принцессу как следующий объект внимания Лео или поищет иной способ вывести его из равновесия? Или просто попробует его ликвидировать, невзирая на возможность серьёзного расследования?
