На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия

— Мы зря потратили уйму времени, когда пытались вскрыть замок, — кисло сообщил он. — В комнате нет ничего интересного. А теперь там заперли Кекса, и он остался наедине с бесконечностью.

— Что ж, это мы исправим, — сказала Юлиана. Узнав шифр от замка, она долго покатывалась со смеху: — Два мелких вредителя возомнили себя следопытами, а обычный код подобрать не могут!

Вызволив Кекса из заточения, она поставила обоих псов перед собой и отчитала — так, на всякий случай. А потом стала принюхиваться. Она наклонялась к Кексу всё ближе и ближе, пока окончательно не убедилась: белый негодник вывозился в какой-то пакости, пока сидел наедине с бесконечностью. Схватив за шкирку Кекса и Пирога, она потащила их в ванную и купала целый час. Первого — с целью дезинфекции, а второго — для профилактики. Юлиана в который раз пришла к заключению: где мохнатого ни оставь, он везде найдет вонючую канаву. Пусть даже и в пугающей бесконечности.

13. Спасители мира

Теневой меч сослужил службу и лёг назад в теневые ножны. Он отогнал злые мысли, но Теоре не полегчало. Ее то бил озноб, то бросало в жар. Температура на градуснике скакала страшным образом.

— Если так и дальше пойдет, придется везти ее в городскую больницу, — сказала Пелагея.

— Только не в больницу! — взмолилась тень. — Город ее погубит! Я в Вааратоне мало что могу, но моя подопечная… Позаботьтесь о ней. Из-за непутевой второй тени в городе ее съедят заживо.

— Как Незримый может говорить подобные вещи?! — воскликнул Киприан. Все, кроме Пелагеи, уставились на него в изумлении. Голос второй тени слышали лишь они вдвоем. Правда, Пелагея пока не спешила в этом признаваться.

Когда температура поднялась до отметки тридцать девять с половиной, Теора начала бормотать в бреду.

— Я должна спасти мир… Звезда… Кольцо с бриллиантом… Надо спасти Вааратон…

Юлиана подошла, подвязала к штативу и точным движением опустила Теоре на лоб тканевый мешочек со льдом.

— Мир спасать собралась? Лежи, выздоравливай! А мы уж как-нибудь сами справимся.

Пелагея поинтересовалась у Марты, чисто ли в комнате наверху.

— Чище не бывает, — отрапортовала та. — Я вытерла всю пыль, за исключением космической. — Она не сказала, как мчалась сломя голову прочь от засасывающей звездной бездны и как ее потом колотило.

— Прекрасно! — обрадовалась Пелагея и поручила Киприану с Пересветом перенести больную в тайную комнату. Якобы там она быстрее пойдет на поправку. Пирог и Кекс ее оптимизма не разделяли. Они сидели под полотенцем, каждый в своей небольшой лужице после купания, и ворчали, что наверху нет ровным счетом ничего, достойного внимания.

День плавно перетек в сумерки. Из дружелюбного места, где можно собирать ягоды да грибы, лес сделался угрюмым и готовым на любые подлости. В неподходящую минуту он мог выудить из своего нутра какую-нибудь голодную, озлобленную зверушку и подкинуть на крыльцо. Поэтому Пелагея не мешкая смотала свеженькую нить защиты в клубок, взяла кота Обормота и отправилась на вечерний обход — обносить дом. А когда дело было сделано, Теора бредила уже в тайной комнате. Юлиана вызвалась поухаживать за ней до полуночи и, несмотря на неприязнь, договорилась с Мартой, чтобы та ее подменила.

Огонь в камине полакомился березовыми поленьями и затребовал добавки. Вспомнив, что ночи нынче пошли холодные, Пересвет поморгал, неуверенно перемялся с ноги на ногу и подбросил сосновых. А они как затрещат да как станут плеваться искрами! Отскочив от камина, Пересвет врезался в Марту, которая в это время несла на кухню ведро с водой из родника — специально для новых настоев. Половина ведра выплеснулась ей на платье, другая половина разлилась по полу.

— Вот недотёпа! — зашипела она. — Везде от тебя неприятности!

У Пересвета была всего одна попытка извиниться, но он ее проворонил. Тогда Марта, вконец обозлившись, всунула ему ведро и заставила идти к роднику.

На дворе стояла тьма, хоть глаза выколи. В лесных дебрях подвывали волки, хлопали крыльями безымянные птицы. Но стоило волкам и птицам затихнуть, как где-то в вышине раздавался жуткий, леденящий душу скрип. На обратном пути от родника Пересвета окатил внезапный ливень. Парень вернулся, вымокший до нитки, но жаловаться не стал.

«Лучше налягу на чаёк», — сказал он сам себе и в тот же вечер выдул добрую половину кипятка, предназначенного для настоев.

Из бесконечности дует сухой, безжизненный ветер. В окружении голых стен, с тенью, которая не может защитить, Теора качается на волнах своего беспамятства. Ее, безвольную, бесполезную, прибивает к берегу, как щепку, отколотую от корабля. Рядом суетятся рыжеволосый юноша в длинных одеяниях и девушка с черным цилиндром на голове. Накладывают ледяные компрессы, пытаясь сбить жар. Вливают в рот по каплям горькое питьё.

Откуда взялись эти люди? Что делает здесь она? Теора порывается встать, но ее мягко возвращают на подушки.

— Ты не готова, — шепчет приятный голос. Она всего на секунду встречает взгляд янтарных, пронзительно глубоких глаз и вновь проваливается в пучину тягостного забытья.

Пелагея проснулась под утро. За окном, предвещая рассвет, шелестел прямой дождь. Обормот спал, свернувшись меховым клубком на спинке дивана. В камине догорали поленья. Они напоминали далекий цивилизованный город на объятом тьмой земном шаре.

Пелагея кое-как выпуталась из одеяла, спустила босые ноги на пол и поёжилась. Она впервые почувствовала осень по-настоящему. Словно до сих пор были лишь репетиции. Словно до сего дня осень лишь примеряла дорогое убранство, несмело ступала по лесным тропам в красных башмачках и срывала листья, чтобы посмотреть, куда их унесет ветер. Сейчас она приобрела свой тонкий, неповторимый аромат, который ни с чем на свете не спутаешь.

На цыпочках пробравшись мимо Кекса с Пирогом и летающей кровати Юлианы, Пелагея поднялась по винтовой лестнице и, кутаясь в шерстяную накидку, приотворила дверь. Марту сморил сон. Она спала в тайной комнате без задних ног, хотя должна была бы мерить Теоре температуру и каждые полчаса носить питьё.

— Нет, так не пойдет, — пробормотала Пелагея и стала шарить по полу в поисках градусника. Вторая тень материализовалась без предупреждения. И когда черная, вполне осязаемая рука сжала запястье Пелагеи холодным обручем, ее едва не хватил удар.

— Столько лет живу, а ничего подобного не встречала! — поборов приступ паники, призналась она.

— И сколько же лет ты живешь на этой бренной земле? — беспардонно спросил Незримый Теоры. Пелагея решила в подробности не вдаваться. Тем более она сбилась со счета в позапрошлом году. Или за год до того?

— Никак не припомню, — честно сказала она. Незримый подержался за нее еще немного, поплотнел и сделался объемнее.

— Я сразу понял, что ты связана с тонким миром, — прошептал он. — О твоей стране мне почти ничего не известно. И я не до конца понимаю, как управлять собой. А ведь это очень важно! Я призван оберегать Теору, мы вместе должны спасти Вааратон.

Пелагея села на колени напротив Незримого и свободной рукой убрала со лба кудряшки.

— Растолкуй-ка мне, от кого и от чего нужно нас спасать?

— Сам пока не знаю. Но раз звезда зажглась, вам точно что-то грозит.

— Ну вот, опять! Сначала о неприятностях твердил Киприан. Теперь посланник из верхних миров. — Пелагея представила себе реакцию Юлианы и засмеялась через нос. Уж Юлиана непременно бы отпустила по этому поводу какую-нибудь остроумную реплику.

— Ты связана с Незримыми. Ты должна мне помочь, — гнула своё вторая тень.

— Я бы с радостью. Но как?

— Киприан, — с жаром зашептал Незримый. — Когда-то он был одним из нас, но потом его отправили в средние миры и превратили в дерево. Без поддержки извне он ни за что не стал бы человеком. Только тенью. Но тебе удалось. У тебя необыкновенный дар. Чтобы обрести силу, мне понадобятся твои способности.