Крылья феникса - Матлак Ирина

Ничего не понимая, я придвинула к себе стопку, машинально водрузила на нее дневник, чем заработала еще несколько недоуменных взглядов, и направилась к выходу. Если до этого была мысль провести немного времени в читальном зале, то теперь она окончательно исчезла.

Что до дневника, то, раз уж с ним сложилась такая странная ситуация, я решила сама узнать, кто такая аэллина Лейстон, и лично его ей отдать.

С ужином мне сегодня повезло. К тому времени как я отнесла книги в свою комнату и пришла в столовую, там уже почти никого не было. То же везение сопровождало меня и в ванной, куда я наведалась очень поздним вечером. Впрочем, на этом оно и закончилось.

Когда вышла из душа и собралась переодеться, обнаружила, что моя одежда исчезла. И форменное платье, и чулки, и даже сменное белье. Туфли пропали тоже.

С мокрых волос капала вода, стекающая по позвоночнику. Кожа покрылась мелкой дрожью, но не из-за холода, — в ванной было жарко, — а из-за негодования. Если вместо форменного платья я еще могла надеть то, в котором сюда приехала, то запасной обуви у меня не было. Это означало, что придется завтра идти на занятия босиком или не идти вообще.

Ногти впились в ладони, так сильно я стиснула кулаки. И губу закусила практически до крови.

Они хотят меня унизить, сделать посмешищем, не считают за человека. И за что? Просто за то, что я родилась в старых кварталах, а не в дорогом особняке. Просто потому, что всегда и везде находятся такие, как Эмбер и Люция. Просто потому, что всегда и везде есть те, кто, боясь стать изгоем, к ним присоединяются. И они сбиваются в стаи со своими вожаками, чтобы нападать на того, кого считают слабее.

Вот только я не слабее. Да, я родилась в старых кварталах и рано потеряла семью. Я научилась жить на чердаке и существовать рядом с теми, кто меня ненавидел. Сумела подавить гнев и отчаяние, сменив его на отчужденное спокойствие. И я не стану плакать. Не сейчас. Что такое украденная одежда в сравнении с разрушением мира, которым для десятилетней девочки стала потеря двух самых близких людей?

Закутавшись в полотенце, я решительно толкнула дверь и вышла в коридор. Из гостиной доносились приглушенные голоса, и вместо того, чтобы возвратиться в свою комнату, я решительно пошла туда.

— Я же говорила, что придет, — при моем появлении едко усмехнулась сидящая в кресле Люция.

— Что, нищенка, даже одежды нет? — с глумливой усмешкой подхватила Эмбер. — Так ты попроси, может, мы из милости к убогой что-нибудь и пожертвуем. — Она картинно поправила волосы. — Леди полагается быть милосердной даже к отбросам.

В случае этих двоих они могли либо спеться, либо загрызть друг друга. К сожалению, произошло первое.

— Леди полагается быть милосердными, — согласилась я. — Только что-то не вижу здесь леди. Одних злобных, испорченных и самовлюбленных девиц недалекого ума.

Люция и Эмбер подскочили одновременно.

— Что ты сказала? — процедила Люция, прищурившись.

Угрозой в ее тоне я не прониклась. Не после того, как совсем недавно едва не испытала на себе гнев Кайла Снэша.

— Повторить? — спросила, глядя ей в лицо. — Или, может, сначала вернешь вещи, которые украла? Интересно, господин Бэйрси знает, что его дочь занимается воровством?

В какой-то момент показалось, что она набросится на меня, — но нет, сдержалась. А вот Эмбер сдерживаться не собиралась. Не дожидаясь, пока Люция найдется с ответом, она подошла прямо к камину и, достав откуда-то мою одежду, поднесла ее к огню.

— Что бы сжечь первым? — все с той же глумливой ухмылкой спросила она. — Может, это?

В огонь полетело белье.

— Или это? — Она взялась за чулки.

Наплевав на все, я резко направилась к ней. Не позволю! Не буду просто стоять и смотреть, как сжигают мою единственную одежду! Чулки ведь хорошие, не самые дешевые, других у меня нет! Да и не только в этом дело. Ведь каждая вещь чего-то стоит. Кто-то трудился, чтобы произвести нитки, изготовить ткань, сшить… Разве можно так относиться к чужому труду? Сжигать, выбрасывать, как будто это ничего не стоит…

Я думала, что давно научилась сдерживать и негодование, и злость. Но когда не успела вовремя перехватить Эмбер, когда она, извернувшись, все-таки бросила чулки в огонь, когда их начало пожирать яркое пламя, меня охватила настоящая ярость. Ударила в голову, заставила вскипеть кровь. Мое терпение на сегодня закончилось, и я приблизилась к точке кипения.

— Отдай платье, — потребовала севшим голосом, когда Эмбер, пряча его за спиной, отбежала в сторону.

А в следующее мгновение внезапно почувствовала, что не могу пошевелиться. Только боковым зрением заметила, что в этой сцене появилось новое действующее лицо. Не знала имени этой девушки, только помнила, что она из ближайшего окружения Эмбер.

— А это не слишком? — неожиданно произнесла Люция, на лице которой сомнение соседствовало с легким испугом. — Нам запрещено использовать магию друг против друга…

— Не будь занудой, — отмахнулась Эмбер и, выразительно изогнув бровь, обратилась ко мне: — Добегалась, бродяжка? Ну точно, ты не только нищенка, но и самая настоящая бродяжка! Тебя сюда не звали, и тебе не место среди нас! Одно твое присутствие в институте — насмешка над вековыми устоями! Да у тебя, как я слышала, даже искр нет! Так, всего парочка… бездарь! Ну ничего, сейчас я покажу тебе, где твое место.

С каждой секундой ее слова становились все тише и тише. Сперва мне казалось, что она понижает голос, но потом пришло осознание, что дело во мне. В обжигающем гневе, стремительно заполняющем каждую клеточку тела и окутывающем меня плотным коконом. Он застилал сознание, перехватывал дыхание, разрастался со скоростью неукротимого урагана. Я стояла рядом с камином, но в какой-то момент перестала чувствовать его жар. На краю сознания мелькнула мысль, что мое собственное тело стало таким же горячим, как само пламя, но это, конечно, было невозможно…

— Что это?! — как из-за ватной стены донесся до меня вопль Эмбер. — Лайра, прекрати!

— Это не я! — возразила та девушка, что удерживала меня магией.

Все, что происходило дальше, превратилось для меня в неразборчивый, размытый калейдоскоп образов. Казалось, что пламя повсюду. Что оно вырвалось из камина, разрослось, обратилось толстыми канатами и потянулась к тем, кто стоял напротив меня. Сердце тихо билось в грудной клетке, хотя от переполняющих меня эмоций и какой-то необъятной, необъяснимой силы должно было заходиться в бешеном ритме.

— Что за риах?! — Эти принадлежащие Люции слова частично вернули мне ощущение реальности.

Когда это произошло, накрывшая меня жаркая волна начала стихать. Зрению вернулась ясность, и я еще успела уловить движение огня. Огня, который действительно вышел из камина и теперь возвращался обратно, оставляя своих несостоявшихся жертв стоять с открытыми ртами.

— Что здесь происходит? — Голос вошедшего в гостиную дворецкого прозвучал настолько неожиданно, что вздрогнули все.

— Пламя, оно… — запнувшись, проговорила Лайра. — Оно вдруг напало на нас!

От взгляда Гая явно не укрылась догорающая в камине ткань, но он сделал вид, что этого не заметил.

— Вы пользовались личными искрами? — спросил он, поочередно глядя на всех, кроме меня.

Очевидно, меня в список тех, кто мог использовать магию, он не включал.

— Нет, — нагло соврала Эмбер. — А если бы и пользовались, это не твое дело!

На откровенную грубость дворецкий отреагировал с легкой прохладцей:

— Ошибаетесь, это как раз мое дело. Я обязан следить за порядком и безопасностью как вверенного мне крыла, так и его обитателей.

— Это была случайность, — уверенно вставила Люция и не моргнув глазом сдала однокурсницу: — Лайра действительно использовала магию, находясь близко к камину. Полагаю, она случайно потревожила наложенное на камин заклинание, которое не позволяет пламени гаснуть. Вот оно на несколько мгновений и вышло из-под контроля.

Такое объяснение звучало не слишком убедительно… но, кажется, только для меня. Гая оно устроило, как и остальных участников этой сцены. Конечно, проще было поверить в такую версию, чем предположить, что заставить огонь выйти из камина могла «безродная бродяжка». Хотя я и сама не была уверена, что это так. На меня навалилась какая-то странная апатия и тяжесть — на плечи словно тяжелую плиту взвалили. Захотелось спать.