Таралиэль. Адвокат Его Темнейшества (СИ) - Вознесенская Дарья

Ночью в дом Калиш пришла стража и взяла Прута под арест по обвинению в убийстве этого самого оборотня. Ямаррршша нашли заколотого ножом, и, якобы, кто-то видел молодого человека, выходящим из его дома в ночь убийства. Да и всем известно было в том районе, в том числе и страже, о напряженных отношениях между молодым Калишем и Ямаррршшем. Беда еще в том, что именно в ту ночь Прут отсутствовал в городе, уезжал один по делам отца, но выяснять подробности никто не стал: посадили в тюрьму и тут же было назначено заседание. Шокированные родители отправились к судье и обвинителю, но те только разводили руками, и, более того, жаждали крови. За межрасовове убийство парню грозила смертная казнь. Даже в Коллегии стряпчих никто не взялся за защиту. В таких делах убийца считался виноватым априори и выступать в Суде Одного была практически бессмысленно, да и заведомо портить отношения с неприятно известными личностями мало кому хотелось. Вот и бросилась Иринда ко всем знакомым, выспрашивая, может есть кто из независимых наемников, или адвокатов сможет помочь.

— Не мог он его убить, не мог! Да, матери в этом деле доверия нет, но вы поймите, Прут парень не глупый и прекрасно знал, кто первым бы попал под подозрение. К тому же, он действительно уезжал по делам, и вернулся с результатом, но не слушает нас никто! Нам даже не разрешили поговорить с ним ни разу за все эти дни.

Дело откровенно дурно пахло. Ведь проверить, выезжал и въезжал ли Прут в город, можно легко: на выезд разрешение, конечно, не требовалось, но въезд городская стража регистрировала. И, даже если предположить, что сначала он убил, а потом уже отправился по делам, с чего ему идти убивать тайно, а не сделать это в честном поединке, защищая честь сестры, когда любой суд, и наш в особенности, будет только за? И кто в здравом уме сунется в дом к оборотню ночью — неужели тот бы дал себя спокойно заколоть? Но больше всего мне не понравилось вмешательство Гатаса и Юго. Отчего такое пристальное внимание от высоких персон?

Я переглянулась с друзьями и увидела, что все они пришли примерно к таким же выводам. И понимали, что отказать в этой ситуации не сможем.

— Мы вам поможем — сказала я за всех. Иринда всхлипнула и благодарно схватила меня за руку. — Теперь я задам вам несколько вопросов, а вы должны максимально подробно мне ответить на них, времени мало.

До утра, на которое было назначено заседание, мы успели проверить, что регистрация въезда Прута в Абан-кай действительно существовала; а также выяснить все подробности ареста и взаимоотношений оборотня и семейства Калиш. Мы также узнали адрес оборотня и, по-знакомству, разжились информацией, что тело убитого было отдано на изучение судебным экспертам.

Народу в зале суда было немного. Группа законников стояла у деревянного барьера и тихонько переговаривалась между собой; на скамьях для посетителей сидели немногочисленные родственники. Стол судьи был пуст, впрочем, как и кафедра обвинителей, и клетка, в которую усаживали подсудимых. Я решительно пробралась к первой скамье, ближайшей к клетке, надеясь расспросить хоть немного Прута. Но планам моим не суждено было осуществиться: обвиняемых ввел целый наряд стражников. Они довольно грубо втолкнули их в клетку и встали так, что подойти оказалось невозможно. Я услышала прерывистый всхлип со стороны семейства Калиш, которые присутствовали, конечно, в полном составе. Прут — его я узнала по описанию — выглядел не очень хорошо: грязный, избитый, и далеко не благоухающий после нескольких суток в камере. Но я не стала тратить силы на жалость или еще какие эмоции, а отошла в сторону и села в одиночестве.

Наконец, появился секретарь судьи, а далее зашел сам господин Гатас.

Он держался так, будто данная работа являлась для него просто скучным мероприятием, досадной помехой; неудобством, с которым приходится мириться и отрываться ради этого от завтрака. Вслед за ним зашел и Первый Прокурор Юго. Похоже, от завтрака их оторвали обоих. Меня это покоробило. Несмотря на то, что косвенно я с ними пересекалась, в лицо они меня не знали. Боюсь только, после этого дела ко мне начнут присматриваться, и, вполне возможно, чинить препятствия. Но я давно и осознанно выбрала свой путь и была уверена в его правильности. В конце-концов, их должности не вечны, а миров много.

Первым рассматривали дело об убийстве на бытовой почве. Старый тролль, исполобья глядящий на окружающих, защиту не брал и вину не отрицал. Да и был отрешен и спокоен. Задумчиво пожевав губу, судья Гатас отправил его, в наказание, на рудники. Тролль на это только пожал плечами: прожил он долгую жизнь и вполне готов был закончить её где-то в Ядерных горах.

Вторым вызвали моего подзащитного. Прута проводили к специальной скамье и приковали к цепи, втиснутой в каменные стены. Кандалы не были магическими, поскольку рассматривались дела не-магов, но тяжелые и давили своим весом на и так обреченно поникшего юношу. Я вышла вперед, чем заслужила, наконец, внимание двух тучных господ. Они не ожидали, что кто-то вступится за человека. Юго зачитывал обвинение и полный перечень доказательств и отягчающих обстоятельств. Судья лениво кивал каждый раз, когда слышал утвердительные интонации: он не слушал, значит, заранее принял решение по этому делу. Прокурор только замолчал, как судья Гатас открыл рот, чтобы огласить приговор.

— Защита готова сказать свое слово.

Прут вздрогнул и посмотрел, наконец, на меня. Судья с лязгом сомкнул челюсти, а прокурор уставился в таком удивлении, будто заговорила стенка. Но нарушить процесс не могли даже эти старые прохиндеи — скандал был бы необратимым. Гатас нахмурился и буркнул в мою сторону:

— Защита, представьтесь.

Я слегка поклонилась:

— Таралиэль, адвокат господина Калиша — хорошо, что эльфам не обязательно использовать свою фамилию. Во время судов я представлялась только по имени — не хотела, в случае чего, тревожить маму или нашу почтенную Академию — Уважаемый суд, я располагаю неопровержимыми доказательствами невиновности моего подзащитного, потому требую полноценного рассмотрения дела.

— Кхм, кхм — кажется, судья всё никак не мог поверить, что какая-то пигалица смеет прерывать процесс, который уже должен был быть закончен. Он посмотрел, нахмурившись, на прокурора, потом на стражу и, наконец, снова на меня. Я спокойно ожидала; он сам должен был сказать следующее слово, а я ни повода не дам обвинить себя в неуважении суду. Наконец, разражаясь, Гатас шумно вздохнул и выдавил:

— Ну и где ваши доказательства?

Конечно, никаких доказательств у меня не было — мы просто не успели их собрать за ночь, а запись в регистрационной книге въезда еще ни о чем не говорит. Если бы я использовала этот аргумент, то его легко бы отмели, а дальше все пошло бы по запланированному сценарию. Нам надо было необходимо найти что-то посерьезнее, а еще лучше — настоящего убийцу, но для этого нужно было время.

— Как вы знаете, согласно праву на расследование, а также по закону о рассмотрении дел об убийствах, доказательства должны быть представлены только на Суде Трех. Защита требует соблюдения данного закона и заявляет о необходимости нового заседания.

Фух. Если бы взгляды могли убивать, я бы уже погибла, причем дважды — прямо в лоб мне бы прилетело от судьи Гатаса, а слева от Прокурора Юго. Но все необходимые формулировки были сказаны, а отказать мне, в общем для Дор — Камараби праве, противозаконно. Я же при этом добивалась отсрочки — это, во-первых. А, во-вторых, судей на Суд Трех назначал Верховый, это значит что, кроме Гатаса, там будут еще двое, настроенных непредвзято. Так что шансы на справедливое решение возрастали многократно.

В зале стояла гробовая тишина. Судья же дернулся и зашипел:

— Суд удовлетворяетсссс требование защщиты и назначает Суд Трех на завтра на 9 утра и надеюссссссь у вас действительно будут заявленые доказательсссства, иначе мы подумаемссс, что вы просто издеваетесссссь над законом!