— Но замерзнет же, раздетый стоит! — Аришка бросилась к нему, но мальчик исчез, будто его и не было. Только воронка снежная закрутилась там, где он только что стоял.
— Действительно, странно, — нахмурилась Снежка. — Откуда ему тут взяться в такой одежде? Может, призрак? Может, замерз зимой когда-то, вот и бродит между мирами?
— Думаешь, его к людям тянет? — испугалась Аришка.
— Бывает и такое… Но, айда, исчез он, может, привиделось.
Снежка в свои слова не больно верила, но пугать сестру не хотелось. Пока шли к Первомайке, то и дело проваливаясь в глубокие сугробы, солнце спряталось за тучами снежными, ветер поднялся, и поземка белой змеей заскользила под ногами, словно путь указывала. Мир стал серым, скучным, а под кронами старых сосен прятались тени. Тропу усеяла старая прошлогодняя хвоя, пожелтевшая от времени, и острые шишки — Снежка одну подняла, и там сразу покрылась инеем.
— Ты и такое можешь? — изумилась Аришка. — А можешь снег вызвать? Или метель?
— Не знаю, — Снежка пристально на лес посмотрела, он дрожал в тумане, и казалось, не пропустит к скале. — Может, и смогла бы… но не стоит сейчас баловаться силами, которые мне ещё неподвластны в полной мере. Ты, Арина, иди домой, я дальше сама.
— Не пойду, — заупрямилась та, взбивая снег носком сапога. — Не пойду! Я сказала — провожу, значит, провожу.
— Здесь не то что-то, — Снежка опасливо по сторонам огляделась. — Тревожно мне. Я ведь не все тебе рассказала… не хотела волновать. Понимаешь, у меня враг есть один… он меня украл, когда я шла к мужу, и я была пленницей в горе волшебной. И теперь, боюсь, это снова он, Хозяин Золота, шалит. Я не могу рисковать тобою, понимаешь…
— Смотри, опять он! — перебила ее Аришка. — Смотри, там, под соснами!
Снежка присмотрелась, куда сестра указывала — и правда, тот самый мальчик стоит под деревом на огромном камне. Плачет, что ли? Блестят глаза, и он рукавом старой рубахи слезы вытирает.
— Пошли к нему, заблудился, что ли? — Аришка потянула сестру к соснам.
— Погоди… странный он. Не будет обычный ребенок раздетым посреди зимы бродить. Это значит, не мерзнет он. Значит… не человек это. Дух лесной.
А мальчишка вскочил и бросился, взбивая босыми пятками снег, наперерез девушкам, а как сровнялся с ними, так со всех сил подпрыгнул и снежного крошева в глаза сыпанул. И тут же стало исчезать все в белом тумане, кружиться, словно в ритме дикого танца. Аришка кричала, но крики ее тонули в мареве чародейском, а малец плясал по снегу, прихлопывал, топал, напевая что-то негромко. И от этой песни его все сильнее лентами белыми вокруг Снежки мир извивался, плетьми хлестали ее порывы ветра, и каждый был слишком радужным, сверкающим.
— Все равно моя будешь! — прокричал старик, появившийся в тумане из-под земли. Кафтан алый, сапоги высокие, из змеиной кожи, рубаха вышита самоцветами… Но сам жуткий, страшный. Видать, его малец звал своей лихой пляской.
— Аришка, уходи! — закричала, срывая голос, Снежка, продолжая отбиваться от белых лент, что пытались ее спеленать.
— Ах ты, мерзкий! — сестра, вместо того, чтобы убегать, как было велено, схватила мальчонку, прижала к себе. — Я твоего парня заберу, слышишь? Отпусти ее, или я его к людям уведу!
Старик резко замер, вьюга улеглась, тихо стало возле старого леса… слышно, как сосны скрипят. Округлив желтые глаза, в которых плескалось расплавленное золото, дух на мальчонку глядел, а тот заскулил, словно щенок.
— Тятя, не кидай меня, не кидай… Не отдавай меня им, не хочу к людям!.. Домой хочу, в гору…
— Не бойся, — неожиданно хрипло сказал старик, обернулся к Снежке, умоляюще глядя на нее: — Не троньте мальца, он не виноват ни в чем! Я ведь просто семью хотел… невеста мне нужна…
— Вот и ищи свою невесту, а на чужих не зарься! — прогремело со стороны скалы, и показался в снежном вихре юноша светловолосый — и были так белы его космы, что свисали до пояса, словно поседели. — Иди ко мне, Снежка!
Не помня себя от счастья, девушка бросилась к мужу, упала в его морозные объятия, прижалась, вдыхая запах зимнего леса и вьюжной ночи волшебной, когда звезды не видны за тучами, оседланными пургой да метелями.
— Поклянись сестру не задирать больше, — потребовала Аришка, хватку ослабив, ей и самой стало жалко мальчишку. — Тогда отпущу!
— Клянусь, — глухо проговорил Хозяин Золота, сверкая глазищами. — Не трону больше.
— И никого против воли не тронешь! — добавила Снежка, нахмурившись.
— И никого не трону… Отпустите, мальчик не виноват ни в чем…
Аришка отпустила ребенка, и тот вприпрыжку по сугробам метнулся к горному духу, прижался к нему, радуясь, что все хорошо закончилось.
— Прощайте, — поклонился Хозяин Золота, видно было, что через силу, да страх перед Морозко сильнее был, чем гордыня и спесь. — Больше не потревожу… Айда, Федюнька…
И исчезли они, а Снежка удивленно на тот сугроб, в котором они стояли, смотрела. Федюнька? Не тот ли мальчик, про которого Марейка сказывала? А как же дед его, который искать пошел, неужели сгинул? Но горы неохотно про свои тайны рассказывают, не стоит выпытывать, рано или поздно Снежка обо всем узнает.
— Ну, вот и познакомился с родней-то, — Морозко приветственно Аришке поклонился. — Смелая, погляжу, ты девка, не побоялась за сестру вступиться!
— Это что, снова какое-то испытание было? — вскинулась Снежка. — Может, хватит уже людей мучить?
— Испытание это вы сами устроили, когда Арина твоя провожать пошла, али я ее силком в волшебный лес тащил? — усмехнулся Морозко.
— Ладно спорить, в гости-то позовете? — Аришка подошла ближе, с удивлением глядя на Снежку, которая преобразилась чудесным образом — вместе джинсов и куртки на ней синее платье узорчатое оказалось, на волосах, что легли волнами по плечам, венец засверкал топазовый, и вуалью снег лег на спину. И не холодно ей в таком тонком платье-то? Но, видать, не мерзнет та, что с зимой повенчана
— Позовем, как раз к нам гости пришли, заждались уже хозяйку-то, — и Морозко указал на вершину горы, где стояли Танюшка и ее жених. — А там и новая свадьба будет в нашем краю волшебном, может, и тебя просватаем?
И зимний царь подмигнул Аришке, а потом взмахнул рукой, и поднялись они все на крыльях снежной завирухи над горами, над лесами, над всем Синегорьем, окутанным дымкой зимних грез волшебных.
