Оборотень по объявлению (СИ) - Буланова Наталья Александровна

— И-и-и? — протянула я, надеясь на пояснения хоть о чем. Об интересе Стаса или о своем.

— Ну, он мне пообещал одну вещь, и мне пришлось отдать ему папочку, — она довольно развела руки в стороны, словно демонстрируя, что у нее этих документов теперь нет.

— И зачем ты мне рассказала? — я не понимала, к чему она завела этот разговор.

— А к тому, что он явно к тебе неровно дышит! — она рассмеялась, а глаза довольно сверкнули, словно она одержала маленькую победу.

Я прикрыла смущение и смятение чашкой кофе, отпила большой глоток, потом еще, пока не осушила кружку до дна.

— Ну-у-у? — нетерпеливо нависла надо мной Полина.

— Что — ну? — я встрепенулась.

— Тебе он нравится?!

— Я сюда работать приехала, — недвусмысленно намекнула я. — Мой шеф бы с меня три шкуры спустил, если бы я на рабочем месте думала о личных симпатиях.

Нет, я, конечно, понимаю ее интерес и все такое, но не надо лезть мне в душу…

— Ой, да ладно тебе! — закатила глаза к потолку Полина. — А шеф тебя за этот домашний прикид похвалил бы, что ли? Ты теперь почти своя, так что забудь, — она наклонилась ко мне через стол. — Ну так что, как тебе братец?

Я чувствовала себя мало того, что в тупиковом переулке, так на меня еще и надвигался каток по имени «госпожа Суворова». Терпеть не могла, когда меня вот так загоняли в угол.

Даже делая скидку на то, что Полина выросла, видимо, в атмосфере вседозволенности, и не отличалась тактичностью, я не собиралась перед ней раскрывать свои реальные чувства. Да я бы, пожалуй, даже девчонкам моим ни слова не сказала. И не потому, что не хотела, а потому что сама не знаю, что у меня сейчас в голове. Поэтому я решила действовать таким же нахрапом, раз уж мы теперь «подруги»:

— Не знаю, — я посмотрела в ее глаза, а потом резко сменила тему, наблюдая, как она меняется в лице: — Но я хотела тебя попросить об одной вещи…

Теперь на ее лице просто сиял живой интерес. Наверное, она думала, что я сейчас попрошу чем-нибудь посодействовать с братцем, и уже потирала руки, чувствуя себя свахой. Но я преследовала совсем другие цели:

— Раз уж я своя, может, можно вернуть сеть моему телефону? У меня там, наверное, близкие сходят с ума, — я еще не договорила, а Полина уже выпрямила ровно, так, словно кол проглотила, и не отрывала от меня глаз.

— Но у тебя нет близких, — тихо сказала она, растерянно моргая. Я застала ее врасплох, и теперь она не знала, наверное, как бы мне мягко отказать, такой-то закадычной подруге.

Ах, да! Как я могла забыть, что они собрали на меня все, что только могли…

— Подруги, они единственные близкие люди, которые теперь у меня остались, — я не горела желанием пояснять, но чувствовала, что надо. Вышло все на удивление тоскливо, видимо, даже Суворову проняло… Но не до нужной степени.

Она обошла стол, схватила мою ладонь и сжала:

— Я готова заменить тебе их! У меня никогда не было подруги!

Словно наяву видя, как призрачная надежда оказаться на связи с миром тает в воздухе, я прохладно улыбнулась девушке. Неужели она не понимает, что такие вещи нельзя ни купить, ни потребовать. Нельзя договориться дружить, если между вами нет ничего общего…

— Но я посоветуюсь кое с кем, — она словно почувствовала, что я готова послать ее попытки сблизиться лесом.

Что ж, посмотрим…

— Я буду тебе благодарна, — я сжала руку девушки в ответ и извиняющее улыбнулась. — Прости, надо работать.

— Да-да, конечно, я засиделась! Мне тоже пора бежать! — Полина посмотрела на часы, тут же одев маску деловой женщины, и поспешила к двери. — Я обещала отцу.

И только я выдохнула, когда за ней захлопнулась дверь, как она снова заглянула в кабинет и шепотом спросила:

— Эй! Ш-ш-ш! Хочешь, я вечером наш детский альбом принесу?

Пока я соображала, как бы тактичней отказаться, она подмигнула мне и скрылась.

Здорово! Только еще семейного архива мне не хватало!

А вдруг я найду там что-нибудь интересное, и оно прольет свет на происходящее?..

Сегодня я нагло отлынивала от работы, а совесть даже и не думала взывать ко мне. То ли этому способствовал мой более чем фривольный вид, то ли я просто перешла черту вседозволенности. И пусть я немного преувеличиваю, но мне нравилось чувствовать себя этакой бунтаркой.

Обычно я обедала в кабинете, прикрываясь работой, чтобы лишний раз не сидеть за столом с семейкой Суворовых. Не изменила я себе и сегодня.

А вот айтишники с удовольствием запихивали в столовой двойные порции, сетуя на то, что здоровому молодому организму жизненно необходимо хорошее питание. Ребята без комплексов, что сказать.

А вот мне было комфортней одной. Привычно, спокойно, а главное — никому не надо фальшиво улыбаться, поддерживать беседу. Ты и тишина, что может быть прекрасней?

Я слышала, как ребята, громко переговариваясь, прошли по коридору. А это значит, что с минуты на минуту хмурый охранник принесет мне обед, а я, как всегда, сухо его поблагодарю.

Ничего нового не произошло — все было, как изо дня в день. И я уже наполовину истребила порцию, налетев на нее, как стервятник, как в соседнем кабинете что-то упало.

Что-то ребята сегодня рано!

Я решила поинтересоваться, ничего не произошло ли, раз они так быстро вернулись, и зашла в их обитель технологий.

Первым делом в глаза бросились темные экраны мониторов. Ребята никогда не выключали их до конца рабочего дня, поэтому чернота экрана была первым тревожным звоночком. А вот вторым была рука, зажавшая мой рот.

— М-м-м! — паника стиснула мои ребра, стало тяжело дышать.

— Т-ш-ш, детка! — шепнули мне на ушко, и я тут же узнала этот низкий обволакивающий голос.

Я попыталась развернуться к нему лицом, и не сразу, но он ослабил железную хватку руки на талии, на секунду отнял другую у рта, развернув на сто восемьдесят градусов, и тут же закрыл вновь.

— Привет! — в прорезях черной маски сверкнули разноцветные глаза, и я затаила дыхание. — Раз уж ты так удачно зашла, как насчет свидания?

Он так близко склонился ко мне, что, казалось, если бы не его рука, то он говорил бы мне прямо в губы. По телу пробежала дрожь, как и тогда.

Я смотрела на мужчину во все глаза: на черную маску, оставляющую открытыми только глаза и рот, на костюм, облегающий, словно вторая кожа… Хотя вру, я смотрела на обалденную фигуру, которую черная ткань так бессовестно подчеркивала. Никаких дутых мышц, одна сплошная сила.

И теперь я знала, что он не актер погорелого театра, не сотрудник агентства, а вот с его воровскими замашками я уже успела познакомиться. Да и подкидывать даме вещи, которая она из-за безвыходной ситуации оставила у озера — верх наглости!

— М-м-м!

— А? — он прищурил зеленый глаз. — Ты хочешь сказать мне да, я надеюсь?

— М-м-м! — я отрицательно покачала головой, пытаясь донести все свое возмущение. — М-м-м!

— Тогда нет, — он игриво задел мой нос своим носом, чем отправил в нокаут мое сердце, и оно медленно приходило в себя от такой напористости. — Так и будем стоять, пока не согласишься! Ты мне должна как минимум два свидания!

— Мр-р!

— О, ты уже рычишь? Или спрашиваешь почему два? — один уголок его рта пополз вверх. Он находился так близко, что я старалась глубоко не дышать — мне казалось, что мое дыхание попадает ему прямо в лицо. — А чтобы ты знала, что сдавать своих нельзя!

Я фыркнула и постаралась показать хоть глазами, что лучше бы он сматывался отсюда!

— Что говоришь? Сюда придут? — он покосился на дверь так, словно за ней был детсад, а не охранник, на зов которого сбежится куча народу.

Я закивала головой.

— И ты думаешь, они точно оторвут мне хвост?

Я скользнула взглядом вниз, подумав о том, что, неужели он имеет в виду… Господи, доживаю третий десяток, а все равно меня бросило в жар!

— А ты горячая штучка, да? — он смотрел на мои губы, а я металась от рассматривания то янтарной глубины одного глаза, то до изумрудных переливов другого. Они блестели просто ненормально, словно светились изнутри.