Укрощение варвара (ЛП) - Диксон Руби

Я быстро обнимаю ее.

«Я знаю, и я ужасная сестра. Мне жаль. Мы поговорим позже, хорошо?»

Она озадаченно кивает и обиженно моргает своими большими глазами, глядя на меня. Я чувствую себя полной дурой. Я бросаю свою сестру сразу после того, как она вернулась из своего похода, чтобы я могла пойти поговорить с Хассеном и попытаться выяснить, почему я чувствую себя такой запутанной. Я должна потусоваться с ней. Ее не было здесь несколько дней.

Ты не была рядом с ней несколько дней, потому что тебя не пригласили, — говорит мятежный голосок в моей голове. — По крайней мере, Хассен хочет провести с тобой время.

Это все решает. «Я должна идти», — я делаю ей знак и похлопываю ее по плечу. Я вскакиваю на ноги и направляюсь прочь, прижимая меха поближе к телу. У входа на сушилке есть дополнительная накидка, я хватаю ее и набрасываю на плечи. Все у входа заняты болтовней и восклицаниями по поводу того, что находится в рюкзаках. Надеюсь, никто не заметит, если я ускользну.

Я двигаюсь вдоль стен утеса, вздрагивая при каждом хрустящем шаге, ожидая, что кто-нибудь крикнет мне, чтобы я вернулась, спросит, куда я иду. Однако никто этого не делает. Они слишком поглощены всеми вкусностями, которые принесли Лейла и ее команда. Я ускользаю, мои шаги ускоряются, несмотря на снег по колено, и переваливаю через гребень. После этого я свободна. Теперь никто не будет преследовать меня.

Время найти Хассена и получить кое-какие ответы. Или просто выразить, как я смущена из-за своей сестры. И о нем.

На самом деле, я довольно сильно запуталась во всем. Я не знаю, тот ли он человек, которому я должна излить свое сердце, но прямо сейчас я чувствую, что он единственный, кто по-настоящему поймет, что я чувствую.

За следующим гребнем есть рощица деревьев, где мы обычно встречаемся. Я отправлюсь туда и посмотрю, есть ли он поблизости. У меня нет с собой оружия, но это недалеко, и я могу подождать его. В какой-то момент он обязательно зайдет туда.

Я надеюсь.

Что-то сжимает мое лицо, и я провожу рукой по щеке. Это лед. Я плачу, и мои слезы замерзают на моем лице. Дерьмо. Почему я плачу? Это потому, что я чувствую, что моя сестра отдалилась еще больше, чем когда-либо? Что я завидую ей, ее счастью и тому факту, что все, черт возьми, любят ее, в то время как я городская прокаженная? Это из-за того, что я внезапно стала той, за кем нужно присматривать, и меня это возмущает? Это потому, что она ненавидит Хассена, и я чувствую, что должна выбирать между ее счастьем и моим?

Как все это могло так усложниться? Я прижимаю пальцы к щеке, согревая слезы, пока они не растают.

Глава 8

МЭДДИ

Я жду у деревьев, как мне кажется, целую вечность. Наверное, прошло всего полчаса, но кажется, что прошла вечность. Вокруг нет ничего, кроме снега и еще раз снега. Никаких животных, почти никакой растительности и, конечно же, никакого Хассена. Ветер рвет мою одежду и обнаженную кожу, и я чувствую себя очень одинокой, маленькой и уязвимой.

И потерялась. В последнее время я чувствую себя очень, очень потерянной, и я ненавижу это. Я устала от этого чувства. Я устала чувствовать, что все, кроме меня, справляются со своим дерьмом. Даже прямо сейчас я нахожусь здесь, в дикой природе, в мокрой накидке, которая не очень согревает меня, без снегоступов и без оружия. Если это не идиотизм, то я не знаю, что это такое.

Мое разочарование растет с каждой минутой, и я уже почти готова выскочить и направиться обратно в пещеру, когда вдалеке появляется фигура. Я вижу большие плечи, рога и много обнаженной синей кожи, что означает, что это один из ша-кхай. Когда он начинает мчаться ко мне с головокружительной скоростью, я думаю, что это Хассен.

И глупая я снова начинаю плакать. Все разочарование, кажется, просачивается из меня в виде девчачьих, слабых слез. Я ненавижу это. Я не плакса. Я не такая. Я сильная, черт возьми. Я способная. Я не…

Не такая, как Лейла. И Лейла счастлива.

И это только заставляет меня рыдать еще больше.

— Мэ-ди! — Хассен подбегает ко мне, проводит руками по моим рукам, а затем касается моего лица. — Тебе холодно. Почему ты здесь? Кто с тобой? Где твое копье?

— Я здесь одна, — говорю я, вытирая слезы, которые продолжают замерзать на моем лице. — Мне нужно было поговорить с тобой.

— Без оружия? Мэ-ди, ты должна подумать, прежде чем покинуть пещеру! Это небезопасно…

— Я знаю, — кричу я, отмахиваясь от его рук, когда он пытается обхватить ладонями мои щеки. — Ладно? Я знаю! Я поняла. Я не умею заботиться о себе. Это не совсем главная новость. — Я смахиваю еще больше слез, которые, кажется, продолжают литься.

Он хмуро смотрит на меня сверху вниз и кладет палец мне под подбородок, наклоняя мою голову вверх.

— Почему ты плачешь? Что не так?

— О, ты имеешь в виду, кроме всего остального? Все не так?

— Почему все не так? Ты должна сказать мне. — Он проводит костяшками пальцев по моей челюсти. — Мне не нравится видеть, как ты плачешь.

— Да, ну, я тоже не люблю плакать.

Хассен плотнее прижимает мое покрывало к телу, а затем его дыхание с шипением прерывается.

— Мэ-ди, это мокрое…

— Да, я знаю! Я дерьмово умею выживать. Я знаю это! Я просто… Мне пришлось сбежать, прежде чем парни снова заметили меня.

Он хватает меня и поднимает на руки, не так романтично, как герои несут падающих в обморок героинь, а так, как мать несет своего ребенка.

— Я отнесу тебя в ближайшую пещеру охотников, и мы возьмем тебе что-нибудь теплое, а потом мы поговорим.

— Хорошо, — говорю я шмыгающим, плаксивым голосом. Я обнимаю его за шею и зарываюсь в нее лицом, за исключением того, что, когда я это делаю, я ударяюсь лбом об один из его загибающихся книзу рогов. Типично. Даже Хассен пытается убить меня.

Мы молчим, пока он движется по снегу, безошибочно направляясь к одной конкретной пещере, которую мы, как правило, часто посещаем. Прогулка, кажется, длится целую вечность, и к тому времени, как мы добираемся до пещеры, я дрожу от холода, меха, в которые я завернута, промокли насквозь, и я чувствую себя ужасно несчастной. Он ныряет в пещеру, отодвигая ширму над входом, а затем осторожно опускает меня на землю. Он растирает мои руки и ноги своими большими, теплыми ладонями, снимая с меня мокрый мех. Однако выражение его лица полно гнева, поэтому я не благодарю его. Не думаю, что он это оценит. Он хватает один из свернутых мехов и разрезает завязки своим ножом, затем набрасывает его на меня.

Затем он подходит к кострищу и начинает разводить огонь. Если я замерзла настолько, что пришлось разжечь костер, потом нам придется пополнить запасы для разведения огня, и я получу от него нагоняй.

— Прости, — начинаю я, но он бросает на меня раздраженный взгляд, который заставляет меня снова замолчать. Ладно, если он не в настроении разговаривать, я просто буду сидеть здесь и дрожать. Я плотнее закутываюсь в меха и чувствую себя довольно жалкой из-за всей этой ситуации.

Проходит несколько минут, прежде чем огонь разгорается, но в конце концов появляется небольшое пламя, и Хассен подхватывает меня на руки и сажает рядом с огнем, как будто я ребенок. Он поправляет мои завернутые меха, подсовывая их под мои ноги, а затем садится на корточки, делая паузу, чтобы пристально посмотреть на меня.

— Почему ты на улице в мокрых мехах? Объясни.

— Я же говорила тебе. — Я ерзаю на полу, немного смущенная его сердитым изучающим взглядом. — Мне пришлось улизнуть, когда никто не обращал внимания.

— Остальные вернулись? Мне показалось, я видел их следы. — Выражение его лица мрачнеет. — Они жестоки к тебе?

— Только если ты считаешь, что пытаться задушить меня подарками и вниманием жестоко, я полагаю. — Я шевелю босыми пальцами ног и зарываюсь ими в пушистую изнанку одеяла, потому что, ладно, это действительно намного приятнее, чем мои мокрые от снега ботинки.