Между семьей (ЛП) - Джинджелл Вэнди

Несмотря на это, я не могла избавиться от чувства вины и продолжала идти. Я услышала слабый лязг металла о металл и крик, когда проходила мимо, и что-то мокрое ударилось о живую изгородь, и брызги разлетелись по листьям. Я поспешила дальше, стиснув зубы и снова обратив внимание на выбоины в ветвях живой изгороди, которые отмечали путь к Кевину. Если я не доберусь до него в ближайшее время, то вряд ли у него что-нибудь получится.

Я шла дольше, чем рассчитывала, сворачивая за углы и следуя вдоль выбоин в живой изгороди, пока они не закончились. Блин. Что теперь? Может быть, мне следовало взять с собой кого-нибудь из других ликантропов, чтобы помочь вынюхать мою добычу. Моя жизненная подготовка не научила меня выслеживать буньипов во внутренних частях живой изгороди-лабиринта, и Зеро вряд ли мог бы мне в этом подсобить.

Вполне вероятно, что буньип каким-то образом покинул пределы живой изгороди, чтобы попасть в лабиринт, но я больше склонялась к мысли, что он, скорее всего, всё ещё находится внутри. Просто, возможно, в более расширенной части живой изгороди.

Я огляделась и обнаружила пару веток живой изгороди, которые были бесцеремонно срезаны сверху и упали на нижние ветки всего в нескольких шагах от того места, где я стояла. С другой стороны, если я оглянусь, то замечу отчётливый просвет между изгородью, который наводил на мысль, что там есть тропинка, по которой можно пройти, если довериться ей.

Неожиданно у себя в голове я услышала голос Атиласа. Что насчёт этого пути? Он выглядит многообещающим.

— Заткнись, Атилас, — сказала я. Тогда я пошла по пути, который не побуждал этот тихий, как червячок, голос заговорить, не доверяя ему из принципа, хотя его автором было моё собственное подсознание.

Я протиснулась сквозь живую изгородь между срубленными ветками, но почему-то не совсем вышла за пределы живой изгороди. Вместо того, чтобы обнаружить, что я продираюсь сквозь ветви к внешней стороне живой изгороди, сама живая изгородь тянулась до тех пор, пока не превращалась в мерцающий зной, или небо, или далекие горы, и внезапно передо мной расстилалась вздымающаяся равнина. Несколько шагов вперёд привели меня в этот мир, хотя мне казалось, что я всё ещё ощущаю под ногами землю, покрытую ветками и листьями, а не траву, о которой мне говорили глаза. Передо мной был водоём, частично окружённый деревьями. Этот водоём размером с половину футбольного поля был почти идеально круглой формы, с нависающими скалами, которые открывались почти как тропинка в моём направлении.

Я не знала как, но изгородь каким-то образом всё ещё была у меня над головой; надо мной было не совсем небо и не совсем изгородь, и от этого мне стало не по себе. Я могла бы оказаться в Квинсленде, если бы солнце ярко светило мне прямо в голову. Здесь даже пахло Квинслендом, а источник воды, который время от времени слегка журчал — подозрительно приближаясь к группе деревьев и выступу скалы, а не удаляясь от них, — мог быть любым источником воды на западе: коричневый, мутный, окружённый илом из-за постепенно понижающегося уровня воды.

И что с того? Когда начались испытания, они не просто притащили эрлингов, они добавили случайных монстров, чтобы те немного поубивали или были убиты сами? Всё это было замечательно, но зачем в довесок добавлять традиционные Австралийские кошмары?

Что-то зашуршало в заросшей тростником части биллабонга (так в австралийском английском называют небольшой водоём, либо небольшие озёра, пруды, колодцы — прим. пер.) сразу за выступом скалы и дальше, в зарослях деревьев, и я резко обернулась. Это был Кевин, и он всё ещё был в своём волчьем обличье. На этот раз он повернулся ко мне левым боком, и только так я наконец смогла с уверенностью сказать, что это был Кевин; у Кайла шерсть была более золотистой, в то время как левый бок Кевина был отчётливо красным.

Более того, он стоял на всех четырёх лапах, а не валялся кучей на земле, что, должно быть, означало, что он чувствует себя немного сильнее.

— Отличная работа, Кевин! — поприветствовала я его, и он резко повернул голову, как бы говоря: «Теперь ты вспомнила, как меня зовут!». — Должно быть, было нелегко не упасть в обморок, когда в тебя вонзились эти когти!

Он слегка увернулся, словно пытаясь заставить себя броситься ко мне, в безопасное место, но остановился, низко присев на корточки, навострив уши и настороженно глядя в глаза.

Блин. С ним вправду играли.

— Ой, Кевин, — сказала я, легко и быстро делая шаг вперёд. — Это хвост, верно? То, чего тебе следует остерегаться?

Он заскулил и мотнул мордой, из красного пятна у него на груди потекла кровь. Верно. Значит, я была права. Без сомнения, именно поэтому сейчас он и хромал. Должно быть, это подействовало на него, раз уж он вернул его в своё логово: похоже, я была права насчёт того, что буньипы любят играть со своей едой. Я не могла видеть самого буньипа, но, судя по тому, где находился Кевин — на полпути между густыми деревьями и выступом скалы, который всё ещё вызывал подозрения, — его высадили в самом подходящем месте для территориальной близости и забавы.

Низко опустив голову, Кевин поворачивал морду то в одну, то в другую сторону, готовясь к следующей атаке. Я подошла ближе скорее быстро, чем осторожно, и заметила лёгкое движение под выступом скалы, где камень встречался с водой.

Блин. И вот снова появились когти и эти странные чёртовые руки.

Я перешла на бег, когда когти и лапы раздвинули камыши у кромки воды, и едва заметный проблеск среди деревьев показал, что в зелени движется что-то ещё зловещее. Я не замедлила шага, надеясь убедить буньипа, что когти полностью одурачили меня, и помчалась во весь опор вверх по скалистому гребню, чтобы спрыгнуть с другой стороны. Кевин вздрогнул и зарычал, когда я приземлилась рядом с ним, низко пригнувшись, но у меня не было времени успокоить его: из-за деревьев вынырнул тонкий хвост с ярким кончиком. Я была почти слишком медлительна, хотя и ждала того, и моя поспешная защита ударила по нему плашмя своими мечами, а не пронзила насквозь, как я надеялась.

Но этого мгновения Кевину хватило, чтобы с рычанием броситься вперёд; ещё мгновение — и он схватил его зубами, рыча и тряся, как будто пытался сломать несуществующую шею. Я помчалась через поляну, перепрыгивая через когти и грязно-зелёную лапу буньипа, почувствовала горячее дыхание и увидела зубы буньипа, когда прыгнула к тростнику, служившему ему усами.

Буньип попытался изогнуться и защитить свой хвост, но он был слишком хитёр, забравшись в другой конец пещеры, чтобы напасть на нас, а между ним и хвостом было слишком много твёрдой породы. Я встретила этот выпад вперёд и дыхание гниющей овцы двумя мечами, направленными вверх и вперёд, прямо сквозь его ревущую пасть, и получила скользящий порез от его прогорклых зубов, которые обеспокоили меня тем, что мгновенно стали горячими.

Буньип погиб в последней атаке, едва не сбив меня с ног своими дергающимися лапами, и мне пришлось перелезть через них, чтобы вернуться к Кевину, который всё ещё тряс хвостом со всей свирепостью щенка, размахивающего листиком, и почти так же твёрдо держался на ногах.

— Он мёртв, — сказала я ему. — И я знаю, что ты устал, но у него нет шеи в хвосте; не похоже, что от этого будет много пользы.

Он просто зарычал на меня и ещё несколько мгновений грыз хвост, прежде чем уронить его, выглядя слегка пристыженным. Я не знала, было ли это потому, что он позволил своей волчьей натуре взять верх, или потому, что он понял, что последние тридцать секунд сражался с мёртвым зверем.

— Просто подумала, что ты захочешь поберечь силы, чтобы добраться домой, — сказала я. — Тут недалеко, и если кто-нибудь догадается, что мы в зарослях, то всё очень быстро пойдёт наперекосяк. Я видела, как одному чуваку досталось… ну, я думаю, ему досталось больше всего от парочки фейри, а фейри умеют видеть через вещи, так что чем скорее мы вернёмся домой, тем лучше. Не хочешь попробовать снова превратиться, чтобы немного подлечиться?