– Гр-р-р! – сказала морда, намекая на завтрак.
– А-а-а! – заорала я, не желая украшать собой стол местной фауны.
– Ням-ням, – чавкнула эта помесь тигро-волко-шакала и, раззявив пасть, поперла на меня.
Не прекращая надрываться и переходя на ультразвук, я попятилась и, споткнувшись о сумку, приземлилась на мягкое место. Пошарив в панике, нащупала и метнула в открытую и приближающуюся смрадную пасть первое, что попалось под руку. Под руку мне попался горшочек с мылом.
– Угм-м-м. Крак, – прокомментировала зверюга закуску, заглатывая посудину. – Буль-буль.
Продравшийся через кусты и камыш тролль застал дивную картину. На берегу озера стояла совершенно обалдевшая тварь и пускала через нос и пасть мыльные пузыри, провожая их сведенными к носу глазами. Рядом сидела не менее обалдевшая блондинка полунеглиже и, заливаясь слезами, высказывала зверю свои претензии:
– Сволочь ты пушистая! Отдай обратно мыло! Зафигом ты его сожрала?
– Буль-буль, – оправдывалась зверюга, царапая морду когтистыми лапами.
– Гы-гы-гы! – согнулся от хохота Мыр, внося свою нотку веселья и обращая на себя внимание.
– Что ты регочешь? – обиделись мы вдвоем со зверюгой. – У нас тут трагедия! А ты веселишься!
– Буль-буль! – подтвердила зверюга, обдавая его струей воздушных пузырей.
– Гы-гы-гы! – не мог остановиться и успокоиться Мыр. – Че такое?
– Че, че! – передразнила я его. – Она слопала мое мыло! Как я теперь мыться буду? – снова обратив все внимание на зверюгу. – Ну будь человеком, отдай обратно, а?
Тварь хлюпнула, всхлипнула и, обдав нас на прощанье радужными пузырями, убралась восвояси, помечая свой путь мыльной отрыжкой.
– Ты – свинья! – припечатала я зверюгу, провожая глазами уползающий горшочек с мылом в новой меховой самодвижущейся таре. – И ты тоже! – Это уже троллю.
– А? – задал он свой обычный и очень емкий вопрос на все случаи жизни.
– Почему ты не забрал у нее мое мыло? – вызверилась на него, сбрасывая стресс. – Мало того что, пока ты торопился спасать, меня уже могли сто раз съесть, так еще и ограбили! Что за мир такой? То обзывают, то облизывают, то опаивают, то едят, то грабят! Когда это закончится, я тебя спрашиваю?
– Э? – Мыр, уставившись на меня в недоумении, почесывал через бандану затылок.
– А, – махнула на него рукой в расстройстве, поднимаясь. – Все вы, мужики, одинаковые! Только и можете, что из кустов выскакивать и страшные рожи корчить! – И направилась в сторону стоянки.
– Леля? – окликнул меня Мыр, явно намекая на что-то.
– Не смей за мной ходить! – не останавливаясь, бросила ему через плечо. – Я в печали!
Высказавшись таким образом и поставив его на место, я поперла к костру. Мне срочно требовалось успокоительное.
Когда я появилась на краю нашей поляны, возмущенно бубня себе под нос и размахивая руками, у эльфов отвалились челюсти и начался шок. Не обращая ни малейшего внимания на выпученные глаза и выставленные напоказ гланды, я прошествовала к сумке Магриэля и нагло начала в ней копаться, ища синенькую бутылочку.
– Я вам сейчас покажу кузькину мать! Вы у меня сейчас все с ней близко познакомитесь! Да где же бутылка?
– Леля? – осторожно окликнул меня брюнет.
– Что «Леля»! – фыркнула пренебрежительно. – Я уже знаешь сколько лет Леля?
– Сколько? – проявил опасное для жизни любопытство блондин, приклеиваясь ко мне глазами.
– А у женщин возрастом интересоваться неприлично! – мстительно ответила я, безостановочно шуруя в чужой сумке.
– А голышом разгуливать прилично? – влез с замечанием шатен, скользя по моей фигуре взглядом.
– А ты не смотри! – нахально заявила я, переворачивая сумку. – Стриптиз не для кроликов!
– Что ты ищешь? – попытался спасти свое имущество от разорения Магриэль.
Смерив его взглядом, сообщила:
– Успокоительное.
– Зачем?! – потрясенно выдохнул брюнет.
– Надо! У меня стресс!
– Я не кролик! – обиженно ответил шатен.
– Нашел чем гордиться!
– Только не это! – проявил дальновидность блондин, протягивая свои грабли с целью перехвата.
Так я и далась! Молодой он, неопытный… поездил бы с мое в детские лагеря отдыха, живо шустриком бы заделался.
– Вы попали! – обрадовала я их, откопав бутылку. – Сейчас мне будет хорошо, а вам всем – плохо!
– Лелечка, не нужно так нервничать, – закружили они вокруг меня. – Успокойся, положи бутылочку на место.
– Ага, счас! – Я сражалась с неподдающейся пробкой.
На краю поляны показался тролль. Я отвлеклась на новое действующее лицо, была коварно схвачена и второй раз за день ограблена. Сил сражаться за свои права уже не осталось, стрессовое состояние потихоньку отпускало.
– Справились? – высказалась возмущенно, обхватывая себя руками. – Мужчины…
– Ты можешь объяснить, что произошло? – спросил Магриэль у подошедшего тролля. – Почему она в таком диком состоянии?
– Сам ты дикий волосатый макаковидный обезьян, – огрызнулась я, начиная замерзать и покрываясь гусиной кожей.
– Шарфат, – коротко ответил Мыр, поднимая одеяло и закутывая меня.
– Спасибо. – Я все же вспомнила об элементарной учтивости, а эльфы уважительно присвистнули, услышав название зверюги.
– Понятно, – задумчиво произнес Магриэль. – Ты справился? – Его уши забавно развернулись, словно он был собакой и прислушивался. Доберман купированный!
– Не я, – отказался тролль от чужой славы. – Леля.
– Леля?! – в который раз за утро вытаращились на меня эльфы, наводя на мысль о чрезвычайной подвижности глазных мускулов у эльфийской расы. – Но как?!
– Чистота – страшная сила, – проинформировала я их, принимая из рук Мыра большой ломоть хлеба с мясом. – Спасибо. – И с наслаждением зачавкала бутербродом, заедая свежие обиды и неприятности.
Сзади подкрался Монь и, обняв меня лапами, прижал к себе, укачивая и согревая. Испытав столько потрясений за короткое время, я уже не заорала, лишь вздрогнула. В меховых объятиях было тепло и уютно.
– Чистота? – изумленно уставился на нас с Монем брюнет, снова переставая понимать человеческий язык.
– Ну да, – прожевав кусок, ответила. – Тварь сожрала мое мыло и, вспомнив о гигиене, пошла пропагандировать ее в массы.
– Ты хоть один день можешь прожить без приключений? – осведомился эльф, разглядывая нашу уютную компанию.
– Я и жила без них всю свою жизнь, пока кто-то умный не открыл рот и не захотел въехать в рай на чужом горбу, – высказалась, оторвавшись от еды. – А у вас, кстати, что-то пригорело.
Эльфы отмерли, потянули носами и рванули к костру. Столпившись вокруг стянутого с огня и сильно закопченного котелка, горестно заглядывали вовнутрь.
– Каша сгорела, – констатировал Болисиэль. – Мы остались без завтрака.
На меня тут же воззрились как на врага всего эльфийского голодающего народа в лице его отдельно взятых представителей.
– Разгрузочный день еще никому не повредил, – рассказала я им об основном постулате худеющих женщин. – Сохраните фигуры в неприкосновенности.
– Я не хочу ничего сохранять! Я есть хочу! – взвыл Лелигриэль, провожая мой почти дожеванный бутерброд жадными глазами.
– Солнце, – промурлыкала я, – не все желания сбываются, некоторые так и остаются мечтами. И, пожалуйста, не ешь глазами мой завтрак – это вредно для желудка. Он может ошибиться и съесть сам себя.
– А если ты нам что-нибудь приготовишь? – вкрадчиво спросил Магриэль. – Все же ты единственная женщина в отряде.
– Это ты когда заметил? – переняла я его тон. – До моего стриптиза или после?
– Хм… – затруднился ответить брюнет и перевел разговор: – Так как насчет завтрака?
– А, всегда пожалуйста, – покладисто согласилась я. – Только разреши поинтересоваться: вы добровольно вступаете в клуб самоубийц или по незнанию? Предупреждаю, незнание не освобождает от ответственности за съеденное.
– Что она сказала? – жалобно осведомился блондин.
– Леля сказала, что ее стряпня опасна для жизни, – перевел Магриэль. – Она нас отравит без зазрения совести. Будем испытывать судьбу?
