Невеста смерти (СИ) - Скрипник Людмила

— И убили-то ее случайно…

— Это да. Выучка то у нее неплохая была.

«Сон!» — вздрогнула Ренита, едва не падая на колени от пробившей ее от макушки до пяток боли в пояснице. В это время повозка поравнялась с ней, она зажмурила глаза, оттягивая страшное мгновение и впервые в жизни не бросаясь к раненому — и с облегчением увидела там мужское без сомнений тело, к тому же сразу поняла, что парень жив, хотя вся его голова до самой шеи была замотана окровавленной неровной повязкой.

— Руки оторву! — прошипела она капсарию. — А Рыбка куда смотрела? Я ж ей велела тебе помочь. А тебе, олуху, велела ее позвать, если что.

Капсарий, совсем молодой легионер, попавший в когорту спекулаториев благодаря просьбе старшего брата, отважного и умелого воина, пользовавшегося уважением самого префекта, беспомощно закрутил головой. Молодой человек был горд тем, что попал в эту овеянную таинственной славой когорту элитных воинов, но был вынужден нести службу в помощниках военврача, потому что реального опыта войны у него не было, а одним рвением цели не достигнуть. И он безропотно выполнял всю ту работу, которая была необходима когорте, помогая днем и ночью сохранять боеспособность и которую как раз и поручали вот таким солдатам, попавшим сюда в обход основного правила — брать только тех, кто уже испытан в боях и хорошо зарекомендовал себя. Парни обихаживали коней, поддерживали порядок в лагере, помогали в госпитале и на полевой кухне — и при этом неустанно участвовали в тренировках, готовясь занять свое место в строю. Ему, в частности, досталось именно помогать врачу, к тому же женщине, чем он был первые дни несказанно обижен. Но через какое-то время понял, что получил возможность с обратной стороны взглянуть на свою будущую службу, а заодно и подумать, готов ли он к ней в душе. Кровь, стиснутые зубы, крупные капли пота от сдерживаемого крика, а затем и мучительные старания как можно скорее вернуться в строй — и во всем этом рядом с ребятами была эта невзрачная, к тому же на редкость обезображенная беременностью женщина, подбадривала, терпела бессонные ночи. Он понял — у спекулаториев есть особые силы для жизни и для борьбы, и старший брат стал ему более близок и понятен. А заодно и вся будущая настоящая служба. Но вот сейчас он был в недоумении — как сказать Рените, что Рыбка не помогла ему перевязывать мечущегося в нахлынувшем бреду Рутилия, просто потому, что сама погибла в той же схватке, где получил свою рану этот несчастный Рутилий.

Ренита вздрогнула снова, когда капсарий, милый и воспитанный юноша из хорошей семьи, которого она ценила за старательность и безотказность, вдруг вздернул подбородок и отвернулся от нее, делая вид, что снова и снова поправляет повязку на раненом, готовясь вынимать его из повозки и нести в госпиталь.

Женщина оглянулась вокруг в поисках Ксении — хотела сделать ей замечание, решив, что девушка, захваченная событиями, осталась среди ребят, обсуждающих на ходу проделанную работу. Но тонкой фигурки не было среди тех, кто вернулся, как не было и Гайи. Ренита вцепилась двумя руками в край повозки — поняла, что не ослышалась, Гайю убили, а Ксении поручили сопровождать тело, все же женщине как-то сподручнее находиться при мертвой подруге. «Или она тяжело ранена? Приняли за убитую, а милая Рыбка не дала ей уйти, везет тихонько следом за основной колонной, уговаривает не уходить навсегда… Давай, держи ее, девочка, а дальше уже моя работа…» — мысли роились в голове у Рениты, и она поспешила склониться над Рутилием, которого уже несли к ней на операционный стол, чтобы успеть помочь ему до того, как привезут умирающую Гайю.

— Дарий где? — спросила она у Квинта, подошедшего справиться о состоянии своего бойца.

Тот помрачнел и кивнул неопределенно в сторону. Ренита подняла голову — и застыла. Дарий на коне, и на его руках, прикрытое алым плащом тело с безвольно свисающими ногами в обычных армейских кальцеях, но маленьких, значительно мельче, чем такая же сандалия Дария.

Ренита рухнула колени, схватившись за поясницу и вскрикнула:

— Нет! Гайя!

Кто-то сзади подскочил к ней, сильными руками поднимая и ставя на ноги:

— Рыбка… Не Гайя…

Ренита вскрикнула и подняла глаза на Дария — если бы он не сидел ровно на медленно перебирающем ногами от нетерпения коне, она приняла бы его тоже за мертвого, такие глаза у него были.

— Пусти, — она отодвинула руки того, кто поддержал ее. — Дарий, дай я взгляну.

— Нет, — ответил Дарий после небольшой запинки. — Смысла нет. Ты не умеешь оживлять.

— Не умею. Но встречались те, кого приняли за убитого. Пусти, — ее голос обрел твердость, а руки настойчивость, и она рванула плащ.

Но даже первое прикосновение к телу Рыбки развеяло все сомнения.

— Дарий… Я сожалею…

Он смотрел куда-то вдаль поверх ее головы, и профессиональный цинизм врача взял верх — она вновь спохватилась, что ее помощи может не дождаться раненый. И поспешила к нему.

Юноша-капсарий уже снял с товарища окровавленную одежду и наливал в широкую чашу теплую воду, чтобы обмыть его от крови и пота, прежде чем укладывать на стол.

— Беги, узнай, где Гайя, — решительно отправила капсария Ренита. Выхватывая у него из рук тряпку.

— Но… — попытался возразить капсарий, сам с трудом удерживающий в полулежачем положении на лавке тело постоянно то теряющего сознание, то вновь приходящего в себя Рутилия.

— Без но, — рыкнула Ренита. — Не зови сюда. Просто удостоверься, что жива и не ранена.

— А если ранена? — оторопел капсарий, не умея еще сориентироваться в выборе между понятными обязанностями и странными приказами.

— На руках сюда принесешь. Бегом!

Капсарий вылетел из палатки, а она подхватила соскальзывающее тело вновь ушедшего в забытье раненого:

— Мальчик мой милый, что же вы все так не бережетесь… — она осторожно обмыла его грудь от засохших коричневых струек и стала разматывать повязку. — Ну вот, все с тобой понятно. Ничего страшного. А слабость от потери крови. Хотя шить придется много, но тебя это не испортит ничуть. Да ты же и не боишься…

Она знала, что Рутилий может сейчас и не вслушиваться в ее слова, но сам ее голос, звучащий мерно и ласково, успокаивает парня.

— Давай, приподнимись чуть и помоги мне, — она заметила, что он открыл глаза и смотрит на нее уже осознанно.

Ренита привычным движением обхватила его обнаженное тело за талию и помогла приподняться, чувствуя, что и сама сейчас застонет гораздо громче, чем он. Ей удалось уложить его на стол:

— Пей, — и она насильно влила в его рот обезболивающий отвар. — Пей за мое здоровье. Не смей отказываться…

Она боялась, что нарастающая боль в спине не даст ей зашить разрезанную от виска и до шеи щеку ровными стежками, не испортив природную красоту этого воина. Ренита старалась дышать глубоко и мерно, чтобы не напугать окончательно очнувшегося Рутилия всхлипами, которые норовили прорваться наружу помимо ее воли.

Она уже заканчивала перевязку, как в палатку вбежал капсарий, докладывая на ходу о выполненном поручении, а следом быстрыми шагами вошла Гайя:

— Ренита! Что случилось? Мальчишка меня вытащил прямо из штаба, и хорошо, не на руках сюда тащил. А объяснить толком не сумел, — она придирчиво взглянула на Рутилия, полудремлющего на столе от того отвара, который силком влила в него Ренита, но уже с аккуратной повязкой и не такого синевато-белого, каким она увидела его сначала, только привезенного.

Ренита не смогла ничего ответить, потому что схватилась обеими руками за край стола, краснея от того, что по ногам у нее заструилась влага:

— Неужели… Стыд какой… я же не овца, чтобы нужду справлять под ноги…

— Не овца, — Гайя подхватила ее на руки. — Врач. И должна знать признаки родов.

— До них два месяца.

— Они уже начались. И хорошо. Богам угодно, чтобы младенцы, родившиеся за два месяца до срока, были крепче, чем те, кто родится за месяц.