Солнцеворот желаний (СИ) - Пар Даша Игоревна "Vilone"

— Тебя не касается ничего, кроме того, что будет происходить в этих стенах. Скажи, что хочешь за свои знания, и этим ограничься.

Выпустив руку из воды, Кукулейко провёл ею по жёстким волосам, каплями орошая серое лицо. На мгновение, маска ехидства спала, показывая полное безразличие, отсутствие интереса, но вот, миг прошёл, и он вновь кривит губы в усмешке, держа в уме бессмысленные скабрезности.

Запела птица и в ответ, дождь, барабанящий по крыше, усилился порывами ветра, пригоршнями капель, как камешками падая на толстое стекло. Прохлада сменилась лёгким холодком.

— Я хочу, чтобы ты убила человека, — резко выпалил он, вновь сбрасывая маску. — Ты дашь обещание сделать это. Без всяких сделок или оговорок. Ты сделаешь это. Иначе уходи прямо сейчас, — предвосхищая мои вопросы, Кукулейко добавил: — Хорошенько взвесь всё, что хочешь сказать. Прочувствуй свои мысли. Самой себе скажи — готова ли ты сделать это. И ежели нет, если цена за науку кажется слишком велика — уходи.

Сглотнув, я тихонечко выдохнула. И всё-таки спросила:

— Любого человека?

— Нет, конкретного, — быстро ответил он.

Я никогда и никого не убивала. Именно я, а не то жуткое существо, причастное к гибели подводного города, что стирало морских хищников в порошок и было способно в величии своём пожрать целый мир. Нет. И я не знаю, есть ли во мне инстинкт убийцы. Могу ли я сделать это? Как белая драконица или же просто Селеста? Есть ли внутри меня такая крайняя безжалостность, чтобы возвести кинжал над человеком, выбранным другой рукой? Не ради самозащиты или спасения близких, а ради своих желаний. Своей высшей цели.

У меня не было ответа, а ответить нужно прямо сейчас. Кукулейко смотрит с прищуром, как бы свысока, хоть и сидит. И взгляд тонкий, как игла, колющая мои глаза, что они воспалились до красноты. Он положил трость к себе на колени и как бы невзначай поигрывает ею, а я вдруг вижу — что она нечто большее, чем просто деревяная изогнутая палка. В ней была сила, как в источнике магии. Опасный предмет.

— Назови имя. Без него я уйду. И та цель, ради которой ты решил испытать меня, пропадёт, — холодно ответила ему, задирая голову. Мои руки вмиг стали сухими и горячими.

Пение смолкло и нас накрыли бесконечные, как песчинки, звуки дождя.

— Этого человека зовут дэр Томар Бай. И ты убьёшь его, когда я скажу тебе это сделать, — утвердительно заявил Кукулейко. Черты лица ожесточились, вперёд выступили белёсые следы старых ран, и он напомнил крысу, ощерившую пасть. Не осталось ничего от той ехидной личины, что мужчина постоянно носил на себе. Передо мной был настоящий шаман. И он требовал непомерную цену.

Но я согласилась её уплатить.

* * *

«Ты хочешь познать исцеления плоти, но истинное исцеление идёт из души: клеток, из которых тело состоит. А что такое клетка для того, кто не знает бесчисленное количество маленьких частиц, что в миниатюрности своей представляют настоящую Вселенную, бесконечную и конечную одновременно?

Отказывая в обучении шаманизму, истинного пути познания мира, хочешь ступить на тропу грубого, примитивного метода воздействия на реальность, когда тебе дарована сила, способная сдвинуть земную ось и перевернуть звёзды… Что же, кто я такой, чтобы принуждать тебя к той дороге, на которую ты сама, возможно, когда-нибудь, встанешь.

И возвращаясь к простому, начнём с попытки открыть твои глаза. О! Не смотри так недоумённо, слепое дитя, ибо твои глаза закрыты, веки сомкнуты, мышцы сжаты и напряжены. Как и все, ты противишься истинному зрению, хотя именно тебе его открыть проще, чем кому-либо.

Обрати внимание на эту птичку, что так настырно поёт свою незамысловатую песенку. Ну разве она не прекрасна? Как изящны её крылышки, как пушисто набита грудка, и как замечательно-остро изогнут клюв? Она чиста и невинна, как и любая неразумная тварь. И как замечательно, что ты любишь птиц. Тогда тебе будет проще воспринять её нутро…»

Я закрываю глаза и вижу перед собой вывернутое наизнанку тело иволги. Вижу сплошной красный и чёрный цвета. Окунаюсь в них, и проецирую в сознании отдельные части птицы. Вот кости, суставы и сухожилия, летательные и спинные мышцы, лёгкие, капилляры, сосуды, желудок и кишечник, и, наконец, кожа и перья. Такое маленькое существо, а сколько всего внутри скрыто! И открыто почти до рвоты, когда Кукулейко одним движением вывернул её, а потом собрал вновь. А пичуга, чьи перья окропились собственной кровью, лишь возмущённо зачирикала, недовольная устроенным ради меня представлением!

Что за сила способна на подобное?!

И как же просто было вызвать отдельную проекцию каждой слоя её внутренностей, чтобы наглядно показать, как и что работает. При этом, иволга лишь клювом прохаживалась по перьям, не обращая внимания на серебристо-серый мираж рядом с собой.

К концу, уже и я осознала лёгкость этой картинки. Достаточно лишь правильно изогнуть силу ариуса, делая пористую волну, проходящую птицу насквозь, чтобы белая тьма освоила этот приём и воспроизвела при моём желании.

Следующий этап будет завтра. Мы будем смотреть разных животных и птиц, разбирая, что и как в них работает, отыскивая самые разные дефекты, чтобы в конце переключиться на человека. А после и на более сложные структуры — колдовство и сопутствующие болезни. Это долгий процесс, далеко не факт, что я успею его освоить, прежде чем выйдет срок. А ведь и самой Клэрии потребовалась вся её жизнь, чтобы полностью понять эту науку.

Поэтому я возлагала большие надежды на письмо Паули. Через созданную цепочку сообщений оно дойдёт до адресата и, если я всё сделала правильно, придёт помощь.

* * *

Она сидела на подоконнике в своей келье, смотрела в мутное окно, изучая стекающие извилистые ленты дождя. Между пальцев зажата дымящаяся сигарета, пепел с неё падает на горячий пол. В комнате — настоящая парилка и я моментально взмокла, а ей хоть бы хны, сидит себе в тёплом платье, правда босая и взъерошенная, как нахохлившийся воробушек. Без драгоценностей и шелков, в простом платье из хлопка, даже орденский медальон лежит небрежно брошенным на прикроватной тумбочке.

Оглядываясь по сторонам, везде вижу следы огня. Мебель вся в подпалинах, в смятых простынях горелая дыра, а потолок — чёрен. Здесь и пахнет соответствующе — дымом и гарью. Только сейчас я поняла, почему входная дверь обшита металлом, а перед входом и внутри к полу прибиты гремящие стальные листы.

Анка горела изнутри. Это было видно по красноте её кожи. По тому, как она дышит и на выдохе в комнату вырывается чёрный дым. Скоро полыхнёт, если ей не помочь. А помочь со звериным изъяном некому.

Заметив моё присутствие, девушка затушила сигарету и с трудом растворила створки, впуская свежий воздух. От её кожи вверх взвился тонкий пар, и она растёрла руки, будто пытаясь его стереть.

— Добрый день, кэрра Каргат, — церемониально произнесла она, опускаясь в глубокий реверанс, а когда поднялась, стрельнула глазами, будто огнём обожгла, и я отшатнулась — зрачки горели ярко-красным.

— Красиво, неправда ли? Сгорающий дотла дракон, — хрипло каркнула Анка, возвращаясь на подоконник. — Полгода. Так мало. А ведь могла жить и жить. Бездетной, но живой.

— О чём ты говоришь? Зачем позвала? Ведь ты прокляла меня. Обещала огненные муки. Что тебе от меня надо? — я опускаюсь на её постель. Из-за изучения ариуса всё тело ломило от усталости и мне хотелось закрыть глаза и немного вздремнуть.

— Я с детства была вспыльчивой. Вспыхивающей как масло на горячей сковороде. Брызги во все стороны — берегись, Анка идёт! Мне прочили яркое будущее. Такой внутренний огонь, такая чистая сила! — заговорила она негромко и неуместной детской досадой. — Отца предупреждали, что девочки вроде меня нередко оказываются бесплодными. Пустыми. Знали бы они, как именно такие девочки теряют женское естество, — желчно закончила она, вновь поднимая голову ко мне. А после и вовсе вскакивая с места, и стремительно приземляясь рядом на кровать. Её рука почти обожгла меня, и я инстинктивно отодвинулась назад. А Анка содрогнулась, испуганно глядя на красную ладонь.