Сумеречный сказ - Локин Кайса

Марья посмотрела на аккаунт Зои в одной из социальных сетей и тихо выругалась, заметив количество подписчиков, переваливших за несколько десятков тысяч. Девушка Кирилла работала моделью, постоянно выкладывала фотографии, и, как назло, последняя была из дома Змея.

— Самолюбование и жажда признания, граничащая с манией величия. Никогда этого не пойму, — прошипела Моревна. — Неделя прошла, поди, все интересуются, куда она пропала?

Баюн согласно кивнул. Марья, тяжело вздохнув, поспешно пролистала профиль в соцсети, убеждаясь в отсутствии фотографий Кирилла.

— Придётся создать видимость, что Зоя в порядке, — проговорила Марья, посматривая на ключи с подвеской в виде серпа. — Можно дать оборотного зелья Рогнеде. Она, например, скажет, что устала от постоянного внимания и нуждается в отдыхе, поэтому вместе с парнем едет в горы. А дальше придумаем что-нибудь ещё. Сейчас главное — успокоить близких Зои, дабы паники не случилось и не начали бить тревогу. Потом уже видно станет.

— Не особо желаешь вмешиваться? — осторожно спросил Баюн.

Он с лёгкостью чувствовал и понимал все её переживания. Однако для него всё ещё было загадкой — как Марья одновременно принимает свою сущность, дарованную Мораной, но при этом упрямо избегает жертв.

— В этой истории слишком много случайностей, — задумчиво произнесла она. — Нам же придётся создать ещё не одну.

— Как ты собираешься использовать Рогнеду? — Иван поспешил сменить тему.

— О-о, — довольно протянула Марья, проворачивая ключ. — Ты же хочешь немного развлечься?

— Конечно, — прошептал Баюн и расплылся в очаровательной улыбке, сверкая зелёными глазами.

Фары ярко загорелись, и машина тронулась с места, унося двух жителей Нави дальше в Явь.

Кот Баюн

«За дар внеземной наградой послужит знаний сила, облик новый и тихий тебе придётся под стать. Вечно молод будешь, котом Баюном тебя отныне станут величать. Речами лукавыми и сказками лживыми сможешь со свету спровадить каждого, кто хмуро взглянет аль дорогу тебе перейдёт».

Речь Кощея Бессмертного по принятию хитрого оборотня в царство стужи

Сотни лет тому назад, Явь

В некотором царстве, в некотором государстве жил Изяслав, знахарь потомственный. От отца к сыну в роду его умение передавалось: людей выхаживать, с хворью бороться, напасти отводить. Жена Изяслава, Людмила, разбиралась в травах и помощницей во всём слыла. Четверо детей в семье родилось: две девочки и мальчиков пара. Дочерей замуж выдали славно и скоро, жизнь светлую и счастливую подле мужей пророчили. Так и остались в доме только сыновья — Юрий да Иван.

Погодками молодцы родились и шибко друг от друга отличались. Старший, Юрий, силён не по годам был. Мечтал он однажды стать богатырём могучим, слава о коем сквозь века пройдёт. Дара отцовского не получил Юра: не понимал он тонкое мастерство знахаря. Подвигов да путешествий душенька его желала, а не над ступками корпеть и людей выхаживать. Родители слушали его мечтания и умилялись знатно, но в серьёзности не сомневались — со всем их дитятко справится.

Иван же к талантам батюшки тягу испытывал, хоть и годков ему всего было десять. Любопытный мальчишка всё изучал, смотрел и вопросами сыпал на головы старших: просил рассказать, как хворь изводить, раны лечить и боли снимать. Изяслав, глядя на кровинушку, гордился и благодарил богов, что хоть один ребёнок призвание потомственное принял.

— Вот подрастёшь немного и начнёшь всему обучаться, — ласково сказал Изяслав после очередной порции вопросов. — А пока что кашу ешь и Юру слушайся.

Кивнул довольно Иван и принялся еду ложкой черпать, не замечая, как нахмурился Юра и кулаки сжал. Обида его сердце отравляла, зависть корни в душе распускала. Хотелось мальчишке тоже внимания и одобрения такого сыскать, да только все ласки и объятия притворными казались. Думал он, что родители совсем не любят его. Возжелал тогда Юра дар лекаря себе заполучить и по наивности решил, что в кладовой отца сила вся хранится. Каждый раз как оставалась изба пустой, так сразу туда бежал мальчишка. Таинственную магию всюду и во всём искал: травы вертел, по мешочкам лазил, рукописи старинные рассматривал, порошочки рассыпал, припасы перебирал. Ступы и пестики разные, камешки с узорами, отвары в баночках — от восторга и предвкушения глазки разбегались.

Однако шло время, но не находил Юра никакой силы в кладовой отца. Не было ларца чудного, не светились запасы, не шептали травы заклинаний — всё обычным и пустым казалось. Отчаялся тогда мальчишка, взбесился и скинул с полок все миски, мешки вытряхнул и растоптал травы. Обида и злоба в душе ярким пламенем сверкали, голову дурили. Выскочил Юрка как ошпаренный из горницы и на улицу убежал, не заметив притаившегося под лавкой вместе с кошкой братца меньшого.

Давно за старшим Иван следил, но тайну хранил, ибо знал, как сильно тятенька разозлится. Переживал он и на сей раз, ведь беспорядок такой так просто не скрыть и достанется потом знатно. Делать нечего — убираться надо. Подмести, подлатать, перебрать и попытаться хоть что-нибудь спасти. За делом этим и застали сына отец да мать.

— Прости меня, тятенька, я так хотел сюда попасть… — виновато залепетал Ванюшка. — Я случайно, правда…

Изяслав ругаться уж хотел, как вдруг усмехнулся и, потрепав по голове сына, притворно строго наказал всё убрать. Негоже ему было серчать: дитятко ведь знаний силу познать желало, да не по наставлению родителей, а само. Людмила пожурила подольше, но тоже в душе умилялась и радовалась. Так и ссоры избежали. Лишь один недовольным остался — Юрка в оконце всё это видел и слыхал, пуще прежнего злясь и желчью исходя. Теперь должником он выходил пред меньшим и хитрым братцем.

С той поры немедля больше стал Изяслав сына обучать. Внимал рассказам Иван и прознал, как всю деревню знахари обходят с травами для защиты от болезней; как листья правильно истолочь и к ране приложить; как ушиб залечить; как заговор прочитать и хворь от люда отвести. Глаза разбегались от богатства трав да кореньев матушки-природы, восторгом светился лик мальчика — наконец он в тайну оказался посвящён. Не могли налюбоваться Людмила и Изяслав, диву даваясь — хоть одно дитя прониклось их мастерством да так скоро и ладно, что просто подарок небес.

Так год прошёл, и с каждым успехом Ивана в сердце старшего брата обида силилась. Травы Юра не различал, зелья путал, заклинания мешал. Пытался он за Ванюшей повторять и наговоров значение познать, однако ж худо кончилось — чуть в Навь кошку не отправил, если б Иван вовремя не подоспел. Много тогда слёз и криков было, что не вытерпел Изяслав и приказал:

— Коль не твоё, так оставь. Знахарем тебе не стать.

Людмила ласковее была и утешила сына, к сердцу прижимая:

— У сестриц твоих тоже не выходило, не страшно это. В мире дел много полезных и славных есть, нужно лишь своё найти, и тогда складно всё будет. Раз нравится о битвах мечтать, так учись сражаться, и однажды о тебе, богатыре, слава по мирам стелиться будет рекой шумной и быстрой, — хоть речи приятны были Юре, но всё же душу не успокаивали.

Иван же брата жалел, учить пытался, да только маслица в огонь подливал и злобу в душе взращивал.

— Где видано это, чтоб младший старшего наставлял? — возмущался Юра, урожай собирая. — Как же получилось так, что Ванька умнее меня выходит? — скотину мальчик к сараю подгонял. — А батюшка с матушкой каждому слову его рады, за верный поступок лобзают, дарами осыпают, — ножик маленький точил и дела злые замышлял.

Заползла темень в сердце Юры, и решил он от братца избавиться — тёмное дело, но лишь припугнуть и приструнить желал, сам героем хотел сказаться. Слыхал он от бабок, что в лесу видали мужики, как в старую избушку лесничего чужак в плаще захаживал. Побежали они, проверить думали, да только никого не нашли. С той поры косо охотники на постройку глядели: ни души подле не появлялось, однако ночами свет в оконцах мелькал. Стали сказывать, что злой колдун там обосновался аль сама тёмная сила разжилась.