Ветра Унтара (СИ) - Элиман Итта

Эмиль помешивал в стакане хрустящие недолговечные льдинки, он переживал, но никогда бы не сказал мне об этом. Я знала: он хочет немедленно увести меня отсюда, от Эрика, от музыки и гремящего праздника. Но он молча сидел и потягивал теплый эль. На столе перед ним лежали наши дипломы с гербами и королевскими печатями, на каждом свитке стоял оттиск - серебряная роза ветров: мы все выпускались из Туона членами Белой Гильдии.

Он был крепкий орешек, мой Эмиль, он таким и остается. Без меня скрывать свои чувства, свою могучую силу и мудрость ему было бы куда легче. Но разве могла я не видеть, какая безмерная любовь сокрыта в нем? Эмиль не потерял голову, как Эрик, нет, Эмиль потерял сердце. Эмиль, Эмиль, ты тот, кого я вовек не разгадаю, тот, кто сильнее меня во сто крат. Эмиль, Эмиль, нежность моя и страсть боятся только твоего молчания, в тихой безбрежности твоей им стыдно и одиноко. Эмиль, Эмиль, я влюбилась с первого взгляда сразу в вас обоих, но полюбила именно тебя.

Эмиль осторожно нашел под столом мою руку и сжал в своей. Все, пора! И мы ускользнули ото всех. В парке сияла Малая Луна, стояла жара, и ночной свежести не было места.

- Я сказала Эрику...

- Что он ответил?

- Он сказал, что я - глупая девчонка, и еще он сказал, что ты - его брат.

- Эрик...

- У него все будет хорошо.

- Надеюсь, что так.

Эмиль слишком сильно любил своего брата и слишком сильно заботился о нем. Но любовь, любовь к женщине, всегда берет верх над разумом. Так уж вышло, и не в наших силах ничего изменить. Нам и так понадобилось очень много времени, чтобы это понять. И теперь, гонимые элем, воспламеняющим юные сердца смелостью, мы бежали по парку. Мы бежали и бежали до тех пор, пока он не кончился. Я держала руку Эмиля, в ней пульсировал источник огня. Тогда, когда терпеть стало уже невыносимо, я остановилась у ограды Туона и обвила Эмиля за шею, я прильнула и отпрянула, его было слишком много, моего чувства. Эмиль улыбнулся, подхватил меня на руки, и его теплые глаза оказались так близко, как никогда раньше. У меня закружилась голова, и вот тогда Эмиль поцеловал меня, поцеловал впервые. Он вдыхал в мои губы море, обжигающее, трепетное море. И все, с тех пор меня больше не существовало, Эмилево море выжгло меня изнутри. Мы не вернулись воровать морских кахл, мы остались в полях на всю ночь....

Утром стало известно, что Белую Гильдию поймали в питомнике, потому что Эрик выпил слишком много эля и разбил рукой стеклянную дверь. За ночные приключения Гильдии установили суровое наказание - три с половиной луны подсобной работы в Туоновской лаборатории. Три с половиной луны, это целое долгое лето, Эрик был безутешен. Для него День окончания Туона стал не лучшим днем.

Там, в Туоновской лаборатории, все и разрешилось. Эрик познакомился с Ив. Она занималась ботаникой и разводила цветы, а он втрескался по уши, чего я и боялась. Теперь Ив посадила цветы по всему дедушкиному саду, и сад стал еще прекраснее, и, вообще, она принесла нам мир и покой, она спасла нас от множества неразрешимых вопросов, она, хрупкая белая дева, укротила все два метра эриковского самовыражения, она... Она стала нашей малышкой, строгой и самостоятельной, мы все полюбили ее, и все же... Ни я, ни Эрик - мы никогда не забудем, какая невыносимая жара стояла в день окончания Туона...

________

Я подошла к Эрику, взяла у него из рук арбалет, бросила на землю и обняла его, обняла впервые после того дня. Я прильнула щекой к его груди, и в моих висках забилось его бесстрашное детское сердце.

- Не надо... - сказал он и осторожно провел рукой по моим волосам, - Успокойся, все позади, мы выберемся отсюда, обещаю... - и Эрик запел тихо и ласково, колыбельную, которую, конечно же, написал сам...

За лесами за горами

Бродят кунты с бородами,

Прячут маленьких детей

В гривы диких лошадей,

Кунты сказывают сказки

Дети спят, закрывши глазки,

Кони мчат во весь опор

Из-за леса, из-за гор.

Там, где маленькие дети

Дремлют крепче всех на свете,

Тихим шорохом в траве

Ночь крадется по земле,

Катит желтая луна

В небо круглые бока,

Тянет бархатный ковер

Из-за леса, из-за гор.

Снится детям дивный сон:

Блещет небо серебром,

Через горные хребты

Ткет волшебные мосты...

По мостам на колеснице

Утро раннее помчится,

Солнце выйдет на простор

Из-за леса, из-за гор.

Гривы диких лошадей

Опустеют без детей,

Только кунты за лесами

Сонно машут бородами...

Но я не слышала его, я плакала. Мы так и уснули вместе, Эрик крепко обнимал меня и дышал мне в затылок, но я все равно не могла согреться. Нам было плевать на дигир и на всех остальных, мы устали и ужасно измучились. Факел потух, и темнота холодным одеялом накрыла пещеру.

ХРАНИТЕЛЬ ГОР

Глава 8, где нам сказочно везет, но это нас совершенно не радует

По стене, между красными прожилками гранита и наростами окаменевшей глины путешествовала одинокая капля. Она пробиралась куда-то совсем без цели, увлекая за собой крошечные струйки другой неприкаянной влаги. Капля росла и бежала все быстрее, но когда она отяжелела настолько, что удерживаться на стене стало бессмысленно, она, не долго думая, сорвалась и нырнула прямиком Эрику за шиворот. Тот вздрогнул, заворочался, чихнул и проснулся. Честно говоря, я обрадовалась, потому что уже прилично устала ждать, когда это произойдет. Сидеть одной в темноте и слушать, как ползают по стенам холодные капли - не особенно весело, да и спать на мокрых камнях - мучение.

Эрик снова чихнул, высморкался и хрипло пожаловался:

- Знаешь, Итта, после такой чудной ночки хочется поскорее умереть. Я думал, мне снился набат, война с серными ведьмами, оказывается, это моя башка раскалывается, как набатный колокол....

Еще не хватало! Я протянула руку и нащупала его лоб. Конечно же, Эрик пылал! У него был серьезный жар, он сидел мрачнее тучи, почесывал грязную шею и даже не догадывался, что своей простудой обязан мне. Но, к сожалению, так оно и было, ведь это я затащила его, босого, в мокрую и холодную, как погреб, пещеру, это я бессовестно отняла у него свитер, и, пожалуй, Эрик не так уж не прав, говоря, что у него от меня одни неприятности. Увы, но шансов на то, чтобы моя репутация в его глазах хоть немного выправилась, было маловато. Что я могла сделать? Сообщить товарищу по несчастью, что у него есть температура?

- Температура есть у всех, - буркнул Эрик, - только вот, кроме температуры, у меня еще и насморк.

Он покорно улегся прямо на пол, сунул раскарябанные камнями локти под голову и стал ждать, что будет дальше.

Примерно за четверть часа ничего нового не произошло, я молча прикидывала варианты развития событий, а Эрик заскучал.

- Сегодня наши играют на Королевской площади в Алъере, - мрачно нарушил он тишину. - И, уж поверь, мое место сейчас там, а вовсе не здесь!

- С чего ты взял? - удивилась я. В такой ситуации услышать от Эрика можно все что угодно, но, честно говоря, такого заявления я и предположить не могла.

Мое недоумение Эрик расценил как оскорбление его лучших чувств и жуткую бестактность. В состоянии простуды Эрик начинал ныть, впрочем, во всем что касается музыки, он всегда особенно ревнив. Тут даже Эмиль частенько попадает впросак, а раз речь зашла про Королевские концерты, я могла быть и поосторожнее. Эрик сел, обиженно тряхнул головой и принялся мне объяснять:

- Алъерь - столица нашего королевства!

- Эрик, прекрати!

- Нет, ты послушай! Каждую весну, четырнадцатого мая, король приглашает из Туона музыкантов. Не надо объяснять, что такое Туон? Так вот! Сегодня лучшие лютнисты играют королю, и я отдал бы, наверное, свой трофейный клинок, чтобы хоть одним ухом услышать их, - на этом месте Эрик чихнул, выругался и продолжил свою тираду. - Наверное, ты не знаешь, но я неплохо играю на лютне. И как раз в тот год, когда полыньяки впервые появились в Желтом лесу, а мы с братом повстречали на своем тернистом пути Итту Элиман, в тот год я тоже играл перед королем! Но та, ради которой я так старался, к сожалению, этого не помнит! - упрек получился наигранный, но, по большому счету, Эрик расстроился искренне, и мне стало жаль его. Бедный Эрик, его бы пыл, да в мирных целях! Ведь он, действительно, прекрасный музыкант.