Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия"

— Мне нужна ваша помощь.

Отлично умевшая держать себя на многолюдных торжественных церемониях и приёмах, общаясь со знатнейшими людьми империи и континента, сейчас, оказавшись наедине с этим странным мужчиной, Гретхен пришла в замешательство.

А Ислейв слегка затуманенным взглядом смотрел на замершее перед ним создание — такое юное, но, судя по чепцу на голове и золотому кольцу на пальце левой руки, уже успевшее связать себя с кем-то узами брака.

Смотрел на золотистые локоны, выбившиеся из-под жёстких краёв чепца, большие выразительные глаза, в которых застыло испуганное выражение и чуть приоткрытые нежные розовые губы. На тонкий стан, изящество которого не скрывала даже тяжёлая ткань платья.

Ислейв не чурался женщин, а женщины, в свою очередь, частенько благосклонно принимали от него знаки внимания. Список его любовных побед имел немалую длину, и были в нём даже имена парочки пресыщенных дворянок, которые предавались запретной любви с чародеем из жажды острых ощущений.

Но никогда прежде Ислейв не видел перед собой женщины, которая бы столь явно воплощала в себе благородство и недоступность, как стоявшая перед ним. И, может быть, именно чтобы скрыть то, как она впечатлила его, ответил Гретхен нарочито грубо:

— Ну это-то мне и так понятно — не полюбоваться же на мою персону вы сюда явились. Вопрос в том, что за помощь вам нужна. И, разумеется, какой будет моя плата за неё.

— Разве ваш слуга не сказал про Альбрехта Кертица? — в голосе Гретхен уже начинали проскальзывать сердитые нотки — юная императрица не привыкла встречать столь нелюбезный приём. Ей бы нужно было сразу прояснить всё — рассказать Ислейву, кто она такая и зачем пришла к нему, но она растерялась. — Он ведь ваш друг, и вы не можете не…

— А вот это вы зря, милая, — уже и вовсе фамильярно заявил Ислейв, встав с кресла и слегка покачнувшись при этом. — Зря вы зачем-то приплетаете Кертица, которого сами, должно быть, видели пару раз в жизни.

«Да он же пьян! — со злостью подумала Гретхен, когда Ислейв разболтанной походкой приблизился к ней почти вплотную. — О, Трое, молю — дайте мне сил пережить всё это! До чего же гадкая, мерзкая ситуация».

— Да и на моего дорогого… бывшего друга Альбрехта, мне, признаться, нынче откровенно начхать, — расплывшись в хищной улыбке, Ислейв склонился над Гретхен, а та зачарованно смотрела в его глаза, в которых посвёркивали золотистые искры. — Лучше б сами, госпожа, были ко мне поласковее, и тогда, может быть, я помогу в вашем деле… Должно быть — весьма деликатном, раз уж вы заявились сюда без слуг и свиты, не так ли? — шепнул маг, склоняясь к ней ещё ниже.

— Как вы смеете!..

— Почему бы мне и не посметь, милая? — хмыкнул Ислейв, ухватив Гретхен за подбородок. А через секунду — смял так манившие его кораллово-розовые губки в крепком поцелуе.

Гретхен до этого целовал лишь один человек — её муж, да и он никогда не делал этого без её позволения. В первый момент она будто окаменела — этого просто не может происходить именно с ней, не в её рот впиваются пахнущие дорогим коньяком губы, не по её талии скользят мужские ладони…

Но растерянность Гретхен очень быстро сменил гнев — да как смеет какой-то жалкий чародей, забытое Создателем магическое отродье, творить насилие над ней — императрицей, в которой течёт кровь множества поколений властителей Мидланда?! Именно эта, захлестнувшая её, ярость позволила Гретхен немного прийти в себя и — суметь со всей силы впиться зубами в нижнюю губу охваченного страстью Ислейва.

Тот, явно не ожидавший такого, с проклятьями отшатнулся от девушки.

— Забери меня Бездна, ты что — взбесилась, птичка?! — прошипел Ислейв, стирая тыльной стороной ладони капавшую из прокушенной губы кровь. — Чёрт, я люблю горячих дамочек, но это, знаешь ли, уже чересчур…

— Это ты взбесился, пёс и червь! — будь здесь любой из близких Гретхен людей, он с трудом бы узнал в этой фурии с окровавленным ртом нежную дочь императора Хайнриха, обычно державшуюся с кротким достоинством. — Я пришла к тебе от Альбрехта Кертица, который когда-то спас твою никчёмную жизнь, и которому ты клялся в дружбе. И я — законная жена Альбрехта, а, значит, ты знаешь, кто я, если только магия и пьянство не выжгли тебе последний ум!

Тревога за раненого мужа, страх оказаться в руках преследователей и усталость — все эти чувства, сплетавшиеся в тугой клубок в душе Гретхен, сейчас выплеснулись наружу такой отчаянной яростью, какой императрица и сама от себя не ожидала.

Гордо выпрямившая спину, с глазами, мечущими молнии и растрепавшимися волосами, чепец с которых сбился на сторону, Гретхен казалась Ислейву ещё краше, чем когда она воплощала собой сдержанность и неприступность. Но сейчас он начинал понимать, кто в действительности стоит перед ним.

— Вот это номер, — пробормотал Ислейв себе под нос и, опустившись на одно колено, сказал уже вслух: — Смиренно прошу простить меня за это… недоразумение, ваше величество, хоть я и не достоин вашего высочайшего прощения. Но я никак не ожидал увидеть вашу монаршую особу в своём скромном жилище.

Теперь маг выглядел куда более вменяемым, нежели пару минут назад, хотя диковатый блеск никуда не исчез из его кошачьих глаз. Гретхен поразило и даже немного испугало такое быстрое перевоплощение развязного пьяницы в льстеца, плетущего паутину из любезностей не хуже любого придворного кавалера. Но, стараясь не выдать этого, она спокойно сказала, привычным жестом подавая Ислейву руку для поцелуя:

— Прощу, если сумеете излечить моего мужа. Он серьёзно ранен и сейчас находится в деревне поблизости.

Она рассказала Ислейву всё — от бегства из столицы до ранения Альбрехта — почти без утайки, стараясь только не слишком вдаваться в детали.

Маг слушал Гретхен, не перебивая, лишь изредка хмурился или кивал головой в ответ на какую-нибудь фразу. Он понимал, что существенно отстал от жизни, избрав жизнь отшельника в лесу, но, не слишком долго раздумывая, согласился отправиться с Гретхен в деревню.

Правда, Ислейв и сам до конца не знал, почему именно он это делает — потому что не может оставить без помощи старого друга или же — ради благосклонности этой златовласой императрицы, ныне лишённой трона и могущества, но — не гордости. Он уже начинал понимать, что сегодня, так бесцеремонно лаская губы этого хрупкого создания, совершил страшную ошибку — ведь вкус этих губ будет трудно забыть, а прикоснуться к ним вновь Ислейву не позволят все законы — людские и небесные.

***

— Вот. «Вдовьи грёзы», — Вилма Мейер положила на покрытый светло-голубой атласной скатертью столик плоский овальный флакончик из тёмного стекла, заполненный примерно наполовину. — Пожалуй, лучший яд — из тех, в составе которых есть магические компоненты. Не имеет ни вкуса, ни запаха — можно добавить в любую еду или питьё и распознать отраву будет практически невозможно. А пары капель достаточно, чтобы отправить к Создателю взрослого человека.

— А что насчёт… симптомов? — Луиза аккуратно прикоснулась кончиками пальцев к такому вожделенному для неё флакону — и тут же отдёрнула руку, будто бы обожглась. — Никто не поймёт, что это именно отравление?

— Обещаю, что ни у кого и мысли такой не возникнет, — мягко и наставительно, будто учительница, увещевавшая неразумную ученицу, сказала Вилма. — Человек просто засыпает, а во сне у него останавливается сердце. Мало ли отчего такое может произойти.

Перед сидевшими в будуаре императрицы Луизой и Вилмой были разложены румяна и помады в баночках разных цветов и размеров, пудра в изящных коробочках и флаконы духов. Любой, заглянувший в эту комнату, увидел бы только двух достойных дам, занятых обсуждением косметики и притираний. А спрятать флакончик с ядом за корсажем было бы секундным делом.

Но Луизу всё равно охватывала дрожь. Если вдруг дядюшка Мориц раскроет её планы, судьба императрицы будет ужасной. Кажется, в старые времена отравителей варили в кипятке… а может и до сих пор так поступают — Луиза не больно-то этим интересовалась. На чёртовом альбрехтовом Севере наверняка варят — там любят всякие изуверства, северяне вообще — дикие варвары и недалеко ушли от своих соседей юттов, любящих потрошить врагов заживо.