— Может, это четыре стороны света? — предполагаю я. — А цепи — показывают, куда идти от логова Конторы? Странно это все. Очень странно. Мы ведь не знаем, где искать конторщиков.
— А если их не нужно искать? — вдруг протягивает Михаэль и закрывает губы указательным пальцем.
— Но путь-то указан явно от их логова. Бордель?
Михаэль мотает головой.
— Нет, я другое имею в виду. А с другой стороны… — он всматривается в символы, — в этом есть смысл. Только причем здесь Бордель? Это не их главное здание, Виктор любитель роскоши и размаха.
Лунный свет проливается на лицо Михаэля, и разноцветный взгляд переливается огоньками. Он обнимает меня и встает за спиной. Выставляет передо мной коробочку с загадкой и шепчет:
— Страшная сказка…
Но ничего не происходит. Буквы горят на темно-красном дереве, как крошечные лампочки. Михаэль оставляет коробочку на подоконнике и тянет меня к себе. Выдыхает в волосы и гладит по спине.
— Может, есть что-то, чего я не знаю, но знает Вольпий? Что-то сокровенное, и ты просто не хочешь признаваться. Я пойму, Элен.
— Еще, — вспоминаю я, — он назвал меня обиженной. Может, мне нужно простить кого-то?
Одна мысль о том, что мне придется искренне простить отчима и Элю вызывает тошноту и боль где-то в глубине груди. Я почти задыхаюсь.
— Сейчас и проверим, — шепчет Михаэль, прикасаясь к губам. — Прости меня…
Внутри коробочки что-то щелкает, но она не открывается. Лишь вибрирует, немного сдвигаясь по подоконнику.
Правило № 25. Отпускай обиды
— Дай я попробую, — беру в руки коробочку и шепчу: — Прости…
Устройство снова отзывается приятной вибрацией, но и не думает открываться.
— Я, кажется, поняла, что Вольпий имел в виду, говоря, что я обиженная, — шепчу и трясу коробочку. — Прощаю.
Куб вздрагивает и раскалывается на несколько ровных сегментов. Они группируются по две стороны и раздвигаются, оставляя донышко недвижимым. Внутри шкатулки оказывается сложенный лист бумаги.
Дрожащими руками я беру послание и разворачиваю его. На желтоватой глади нарисована карта. Под нею нацарапаны буквы:
«Дар — это всегда заслуга крови».
— Волчья сущность передается по наследству, с кровью матери или отца, — Михаэль достает из коробочки еще что-то и поднимает вверх. Серебристый металл переливается голубым в лунном свете и очерчивает ключ. — Но при чем здесь Контора и Сказочник?
— А какие дети бывают у оборотней и магов? — интересуюсь я невзначай и тут же хихикаю, прикрывая рот ладонью. Вот так, одним нечаянным вопросом сдала свои намерения с потрохами!
Михаэль смотрит на меня, будто не верит. С лица слетает улыбка, как последний осенний лист. Он отставляет коробочку на подоконник позади меня, кладет туда ключ и неожиданно поднимает меня на руки и несет к кровати.
— Какие дети, говоришь? — он щурится, и я замечаю смешливый блеск в глазах. Горячая ладонь заползает под ночную рубашку и скользит вверх. Михаэль осторожно выдыхает и задирает тонкую ткань до живота, а затем — еще выше и наклоняется.
— Самые обычные… волчата. Живут в лесу, кусают мамку за грудь и катаются у папы-волка на спине, — он смеется и лаской осыпает каждый сантиметр кожи на животе.
— Волчата-сказочники? — улыбаюсь я, млея от его поцелуев, и запускаю руки в волосы Михаэля. — Они скачут из мира в мир и рисуют свои волчьи иллюзии?
— Волчата не умеют скакать по мирам, — облизывается коварно Михаэль, опускаясь ниже. — Разве что, по лесу. За аппетитными кроликами.
В глазах загораются разноцветные звезды, когда Михаэль касается меня языком, и я уже не могу сдержать крик. Горячие волны мурашек бегут по телу, останавливая время, замораживая нас обоих в этом мгновении. И словно вся Вселенная, кроме нас двоих, умирает на пару минут.
— Не останавливайся, — шепчу я и перебираю его волосы.
Он что-то отвечает сипло, но я не слышу. Хватаюсь за простыни, чтобы не сорваться и не взлететь.
— Я искуплю свою вину, Элен, — вдруг выдыхает Михаэль и подвигается ближе, проводя снизу вверх ладонями по разгоряченной коже. — Завоюю твое доверие снова. Сколько нужно раз. Веришь мне?
— Ты ни в чем не виноват, — шепчу я и глажу его плечи. — Даже и не думай обвинять себя снова. Просто знай: что бы ни случилось, какой бы стороной к Солнцу ни повернулась Земля, я с тобой. Я рядом.
— Виноват. И слово «прости» не смывает содеянное. У меня не получается понять, как мог ранить, словно дикая болезнь свалила, — он поджимает губы и осторожно гладит кончиками пальцев мои щеки. Опускается ниже, на шею. — Теперь шрам останется, — шепчет и сводит брови.
— Плевать на шрам, — перехватываю его руку и смотрю в разноцветные глаза.
— Теперь, даже если захочешь меня забыть, напоминание останется, — говорит он тихо, поглаживая большими пальцами подбородок, и замирает возле губ.
— Я не забуду, — говорю в ответ, и глажу его лицо ладонями. — Никогда не забуду…
Подбираюсь ближе и целую. Нежно, но страстно. Проникаю в его рот языком и отчаянно пытаюсь запомнить вкус. Чтобы пронести его между мирами и навеки сохранить в своем сердце.
Слова крошатся, замирают в пространстве, становятся протяжными стонами. Михаэль целует и ласкает, разогревая тело. Заставляет стремиться к нему, пылать-сгорать. Мне хочется, чтобы наше время «здесь и сейчас» никогда не заканчивалось. А оно неумолимо просачивается сквозь пальцы и ускоряет свой бег, когда я не могу дышать от волнения, от жара, что приятной болью сжимает бедра, от колючих и острых мурашек, что просыпаются на коже от каждого широкого движения крепких рук Михаэля.
Переворачиваю его на спину и забираюсь верхом. Целую до упоения, ласкаю, пока пальцы не начинают неметь. Не было в моей жизни мужчины лучше. Да и не будет больше…
— Ты теперь моя, Элен, — говорит Михаэль и осторожно приподнимает меня. — Я тебя не отпущу, не отдам, даже и не мечтай, что скроешься в другом мире. Найду.
Наши движения ускоряются, и небо за окном крошится на мелкие осколки. Все кружится в золотых вспышках и звездной пыли. Даже если это самая яркая иллюзия в моей жизни, я не хочу возвращаться назад. Мой дом здесь, в его объятиях. Где каждое прикосновение вызывает дрожь и рождает мурашки. Где каждый поцелуй открывает новую Вселенную, и два кровотока сливаются в полноводную реку.
Мой. Мой навеки. Бесконечно…
Правило № 26. Не расслабляйся
Элен засыпает на моем плече после наших долгих ласк. Сумасшедшее пламя страсти все еще греет бедра, но сил почти не остается. Столько раз подряд не было ни с кем, даже с бывшей… Девушка из другого мира распаляла во мне голодного зверя. Не в прямом смысле, а в самом приятном. Она выманивала из моей замкнутой души тайные желания и позволяла их исполнять. До чего же упоительно было наслаждаться каждой минутой в ее объятиях.
Последний взрыв подкосил мои ноги, и я завалился рядом с Элен, боясь, что раздавлю своим весом. Сейчас с трудом вспоминаю, успел ли вовремя отстраниться. Но разве это важно? Я хочу быть с ней. Хочу детей от нее. Как дурной привязался. Снова. Только бы не вырыл себе очередную яму.
Когда сладкий сон окунает меня в невесомое забытье, а страхи отступают, я слышу издали неестественный шум. Моторы, голоса и хлопки. Далеко, но слух волка улавливает даже сквозь запертые окна.
— Элен, нас нашли, — шепчу ей в ухо и ловлю в объятия, когда она испуганно вскакивает. — Они еще далеко, успеем улететь. Только нужно собрать вещи. Вставай.
— К-кто нашел? — вскрикивает Элен, непонимающе глядя на меня сонными глазами. — Где мы? Зачем? Ночь ведь еще…
— Виктор, — говорю и придерживаю ее плечи, чтобы не рухнула с кровати. — Быстро одевайся потеплее. Собери вещи, все, что нужно, чтобы согреться: нам придется далеко лететь. И коробочку Вольпия прихвати, — жду, когда девушка кивнет понимающе, и убегаю складывать сумку: бросаю внутрь белье, обувь, теплые брюки и свитера. На глаза попадается пакет с золотым платьем Элен. Я должен ее увидеть в нем еще раз! Бросаю его следом за вещами.
