Северная верность (СИ) - Ольшанских Анна

Себастьян ввалился в приемную по окончании уборки в самом наилучшем настроении, насвистывая фривольную мелодию, опёрся плечом о косяк.

— Доброго утречка, леди фон Нордлесс.

— Доброе утро, лорд Гвейн. Как здесь с "ушами"? — Он уставился на меня непонимающим взглядом. Пришлось подойти к нему вплотную и тихо спросить. — Мне сразу строить из себя восторженную дуру, или только при свидетелях?

— А вот Вы о чем. — Он улыбнулся и почесал затылок. — На кастинге Вы не были похожи на дуру.

— Я там вообще почти все время молчала, если Вы не заметили.

— Заметил. — Тьян хитро блеснул глазами, окинул помещение изучающим взглядом. — Вот только восторженные дуры не строят с утра дворцовую прислугу, как печенюшек, так что, — развел он руками, — поздно леди Доротея, спектакль окончен. И "уши" здесь только мои.

— Хорошо. Значит, буду притворяться дурой идейной. — Я коварно улыбнулась, кровожадно потерла руки и занялась перекладыванием бумаг со стеллажа на стол. Все равно нужно все разбирать, так что бумажкой больше, бумажкой меньше.

Тьян при виде моей улыбки поперхнулся и кашлял до тех пор, пока я ему не подала стакан воды. Вода была подозрительно обнюхана, но функцию свою выполнила, кашель прекратился.

— Так зачем Вы меня звали, леди Доротея?

— Ах да, — воскликнула я и почесала голову карандашом, какая-то из шпилек неприятно тянула волосинку, — это же я Вас позвала. Хорошо, что Вы напомнили, а то я уже забыла.

— А дура из Вас ничего так, нормально получается.

Я пожала плечами, мол, ну дура и дура, что теперь поделаешь, нашла ключи от ящиков, повертела большой такой связкой перед носом у Тьяна.

— Мне нужно сегодня заменить замки на всех ящиках этого чудесного стола. Все замки должны открываться одним ключом. У этого ключа должна быть только одна копия, то есть экземпляры для меня и императора.

Лорд Гвейн внимательно посмотрел на связку, на ящики, на меня и задал гениальный вопрос:

— А я здесь причем?

Я все таки закатила глаза:

— Ну Вы же отвечаете за внутреннюю безопасность. Я могу найти мастера, но кто мне даст гарантию, что ключа будет два? А если мастер решит сделать ещё пару копий и выгодно их продать? В общем, мне нужен проверенный мастер, вот и все. — Это было сказано таким тоном, будто отсчитывают не слишком сообразительного ребенка. Себастьян с каждым словом злился все сильнее и все больше нависал надо мной, хоть и стоял по другую сторону стола. Чтобы разрядить обстановку, я пару раз хлопнула ресницами и жеманно проворковала. — Больше мне от Вас ничего не нужно.

Тьян громко расхохотался.

— Кажется, я начинаю понимать Кристиана. — Загадочно обронил он, поблескивая глазами. — Так понимаю, спокойной и размеренной жизни во дворце пришел конец?

— Не стоит обо мне так плохо думать.

— Как скажете, леди Доротея. Я могу быть свободен.

— У меня нет полномочий ограничивать Вашу свободу, лорд Себастьян.

Тьян с пакостливой улыбкой на губах махнул мне ручкой и поплыл в сторону выхода. В дверях он столкнулся со злющим императором, пробормотал извинения и пропал из поля зрения. Дамиан посмотрел вслед другу, нахмурился, перевел взгляд на меня.

— Доброе утро, Ваше Величество! — Я присела в реверансе.

Мужчина нахмурился ещё сильнее, тем самым озадачив меня, обвел взглядом приемную, сунул нос на кухню, взял пару орешков из вазочки, закинул их в рот, и кажется, не жуя проглотил, одной рукой прихватил всю вазочку, второй взял меня за руку и потянул к себе в кабинет. В кабинете вазочка и орехи сразу были забыты, а все внимание досталось моим губам. После поцелуя настроение у императора улучшилось, и он даже заговорил:

— Как ты?

— Хорошо.

— Всё таки приехала раньше? — Дамиан сел в кресло и посадил меня к себе на колени, обнимая одной рукой, вторая то и дело тянулась за орешками.

— Не спалось без тебя. — На щеках сам собой заиграл румянец. — Ты не завтракал?

— Не успел.

— Попрошу служанку принести тебе завтрак сюда.

— Если найдёшь кого-нибудь, — усмехнулся Дамиан, — вся дворцовая челядь теперь обходит приемную по дуге, опасаясь слишком деятельной помощницы.

— Разбаловал ты их.

— Делай с ними все, что хочешь, отдаю их тебе на растерзание. У меня как раз не доходили руки заняться их воспитанием.

Дамиан поцеловал меня ещё раз, и мы разошлись по своим рабочим местам.

Первым делом я все таки отыскала служанку и организовала завтрак, а после занялась изучением журналов регистрации документов. Велись они безобразно, поэтому продолжать их не было смысла, проще было завести новые, что я и сделала. Потом подвинула к себе гору документов и выпала из жизни на несколько часов, пропустив обед. В приемную постоянно кто-то заходил, выходил, приносил новые бумаги, пытался познакомиться, я старалась поменьше обращать внимание на эту суету, чтобы быстрее разобрать завалы. Император то уходил, то приходил, в основном не один, но меня не отвлекал до самого окончания рабочего дня.

Дни закрутились в какой-то бешеный калейдоскоп. Я пыталась вникнуть в дела, что удавалось с трудом, потому что меня постоянно отвлекали. Дома к кавардаку с тканями добавился ремонт, конечно, начинать его было рановато, все же ещё зима, но дом был не так уж запущен, поэтому реставрация там нужна была минимальная, а в основном, требовался только косметический ремонт. Какие-то люди постоянно приносили образцы то одних материалов, то других, приходилось согласовывать все от и до. С Вячеславом мы договорились, что он пару раз в неделю букет приходить после обеда, чтобы застать меня.

Во дворце же царил сущий бардак. Дамиан постоянно забывал поесть, приходилось вылавливать его между бесконечными совещаниями и собраниями. Я до сих пор разбирала гору бумаг, а мне их несли ещё, и ещё, и ещё. Монарх пару раз брал меня с собой на небольшие собрания. Я пыталась вести протокол, но он попросил просто помечать важные моменты. Я же старалась записать все и как можно более подробно, уже после разбирала записи и приписывала свои комментарии. Постоянные визиты придворных дам вызывали у меня стойкую головную боль и желание, чтобы Урка вырос поскорее. Он будет более убедительным аргументом при разговоре с озабоченными леди. Рысенок, словно решил исполнить мою заветную мечту, рос не по дням, а по часам, и сейчас уже походил не на маленького котенка, а на нескладного подростка, с еще неустоявшейся шерстью, длинными лапами и субтильным телосложением. Но судя по росту в холке, он будет либо значительно крупнее своих собратьев, либо вырастет намного быстрее, чем я ожидала, либо и то и другое вместе.

Мысли о моем питомце прервала ещё одна дочь советника, Стелла Эддингтон. Эта рыжая девица вошла в приемную, как к себе домой, похлопала свернутым веером по ладони, громко прочистила горло, привлекая к себе внимание.

— Что Вам будет угодно, леди Эддингтон?

— Милочка, — начала она, "ой, дура", подумала я в ответ, но этикет обязывал дослушать, — мне необходимо встретиться с Его Величеством.

— Во-первых, обращайтесь ко мне "леди фон Нордлесс". Во-вторых, скажите, на какое время Вам назначено?

Стелла бросила взгляд на часы, и я поняла, сейчас будет вешать мне лапшу на уши:

— На семнадцать тридцать.

— Странно, в моей книге регистрации на это время назначено другому человеку, сами понимаете, имя назвать не могу.

Девушка стала ярко-малинового цвета, отчего симпатичные веснушки на ее лице оказались почти незаметными.

— Ничего страшного, леди Эддингтон, я могу записать Вас на другой день и другое время.

— Да, запишите, пожалуйста, — она снова приняла надменный вид, но разговаривала теперь более подобающим тоном.

— Пишите ходатайство на аудиенцию.

— Что? — Рыжая Стелла округлила и без того выпуклые глаза.

Я подала ей лист бумаги, образец, чернила и перо, указала на стол. Она прочитала образец и взвилась по новой:

— Это возмутительно! Я не могу указать тему разговора. Это личное.