Хранитель историй (ЛП) - Хантер Элизабет

Малахай желал прибить Риса.

Рис то и дело «случайно» её касался: то рукой, то коленом. Малахай знал по собственному опыту, что после таких «случайностей» у друга должно было уже снести крышу. Как и у большинства ирин, у Риса не было контакта с женщиной после Рассечения. Он, должно быть, изголодался по прикосновениям, как и Малахай на том холме у монастыря. Но в отличие от Малахая, Рису не следовало распускать руки.

Малахай был поражён. Даже память о губах Авы вызывала болезненное возбуждение, несмотря на более четырёх часов за рулём.

Он заметил, как рука Риса чуть не легла на коленку Авы, когда тот наклонился за рюкзаком, чтобы что-то достать. Малахай ударил по тормозам, и Рис влетел головой в переднее сидение.

— Прости.

Рис выпрямился, потирая лоб. Убийственно сверкнув глазами, он передал книгу Аве.

— Без проблем. Несчастные случаи бывают с каждым.

— Мне показалась, что собака перебежала дорогу. Ложная тревога.

— Рис, ты в порядке? — заволновалась Aвa.

— Я в порядке. Уже привык к вождению Малахая. Он никогда не мог управиться с машиной.

— Подвинься, дай мне взглянуть.

Обхватив Риса за подбородок, Ава притянула его к себе, чтобы рассмотреть красную шишку на твердолобой башке. Краем глаза Малахай видел, как у Риса закрылись глаза от удовольствия, пока маленькие женские пальчики исследовали несуществующею ранку.

— Болит?

— Слегка. Кожу содрало?

— Не видно, но позволь… — Она начала водить пальцами по волосам у его висков, ища признаки крови.

Восемнадцать.

Существовало восемнадцать способов, которыми Малахай мог прикончить Риса.

***

Они приехали к старому домику в Гёреме к ночи. Небольшой Каппадокийский город был выкопан в холмах из мягких вулканических пород. Некогда древнее убежище ирин процветало, но после Рассечения большая часть детей сгинула вместе с иринами, и оставшиеся мужчины-ирин стали использовать убежище как дом книжников. Они продолжали рыть коридоры, вписывая заклинание в породу, сделав это место одним из самых безопасных в мире. Сухой Каппадокийский воздух идеально подходил для хранения рукописей. О местных библиотеках стали слагать легенды, как и о навыках, работающих в них книжников.

Сонная Ава вылезла из машины, спотыкалась на затёкших ногах. После последней заправки они ехали без единой остановки. Рис все ещё храпел на заднем сидении.

— Мы на месте?

— Да.

Малахай открыл багажник.

— Чем могу помочь?

— Все нормально. Большую часть я смогу донести сам. Нас ждут.

Малахай уже видел ворота. По всему холму начали зажигаться огни. Книжники стали выходить из своих уединённых келий, чтобы поприветствовать гостей.

— Через минуту все заберут. Уверен, нам уже приготовили комнаты.

— Это поразительное место.

Ава окинула взглядом террасы и пещеры, врезанные в скалы. Дом книжников строился множество веков. У подножия скалы располагалась библиотека, над ней древняя часть, а остальные коридоры вели вверх. Череда садов, террас и декоративных металлических конструкций придавала виду совершенную красоту.

— Рис сказал мне, что книжники здесь старше вас, — заметила Ава.

— Да.

Малахай поставил несколько своих сумок на землю, чтобы добраться до вещей Авы. Ей ведь потребуются перед сном личные вещи.

— Большинство книжников пришли сюда после Рассечения. Многие из них перестали добавлять заклинания, чтобы продлить жизнь, и состарились. Медленнее чем люди, но все же.

— Сколько тебе лет?

— Биологически? — Малахай улыбнулся. — Около тридцати. Но я живу уже четыреста лет.

Её глаза округлились как блюдца.

— Ничего себе.

— И ты будешь жить также долго, если не дольше.

Малахай старался не думать об этом. Пытался не представлять золотых букв, формирующихся под его пальцами, когда они скользили вниз по спине Авы к талии и обратно. Пытался подавить желание сделать их видимыми.

— Это общая магия для пар ирин, чтобы они могли стареть вместе.

— О!

Ава посмотрела на звезды. В свете луны её кожа казалась белой, точно молоко.

— Чем я тебя рассердила, Малахай?

— Ничем, — выпалил он. — Ты ничего не сделала, Ава.

— Ты уверен? Кажется, ты злишься на меня, но я не знаю причины.

— Я не сержусь. Я… пытаюсь быть твоим другом.

— Мы друзья?

— Да, — он выдавил улыбку. — Ты ведь говорила мне, что мы друзья, ведь так?

— Кажется, говорила. — Ава взглянула ему в глаза, и Малахая стал мучить вопрос, способны ли эти бездонные омуты заглянуть ему в душу. Увидеть его тоску. — Я уж было предположила, подумала о большем… но вероятно снова себе все нафантазировала?

Он откашлялся.

— Тебе сейчас о стольком надо подумать, столько всего рассмотреть и узнать. Не подумай, что я не хочу…

— Мы на месте?! — заорал с заднего сидения Рис и вылез из машины, разминая длинные ноги. — Ава, красавица, тебе нужна помощь с сумками?

— Я сам донесу, Рис, — ощетинился Малахай.

— Хороший мальчик.

Друг хлопнул его по плечу и взял свою сумку.

Малахай увидел, что из древних ворот вышли несколько книжников. Пожилой поднял руку и помахал гостям.

— Мисс Мэтисон?

Aвa шагнула вперёд и протянула руку, а Малахай вместе с Рисом остановились посмотреть. Старый книжник учтиво взял её за руку, затем более уверенно. На его лице расплылась улыбка. И хотя Рис говорил, что большинство каппадокийских книжников старики, так как они остановили действие заклинания долголетия после Рассечения, среди приветствующих были и юноши. Они изумлённо уставились на Aву, когда Малахай и Рис последовали за ней в дом книжников, неся багаж.

Рис ещё не совсем проснулся, но, к сожалению, уже разговорился:

— Она прижалась ко мне в машине, Малахай. О Небеса, я уже забыл каково это. Просто чувствовать женщину…

— Да ладно! — вырвалось у Малахая. — Просто… заткнись, Рис.

Тридцать три.

Существовало тридцать три способа, которыми Малахай желал покончить с «лучшим другом».

Глава 10

Он избегал её. Лишь так Ава могла объяснить, что за неделю, проведённую в доме каппадокийских книжников, видела Малахая всего дважды. Прекрасно. Проехали. Если он избегает её, она не собирается жалеть об этом. У неё других дел по горло.

Первые несколько дней она отсыпалась. Впервые в жизни сон шел легко. В безмолвных голосах книжников было что-то успокаивающее. И хотя ни один из них не резонировал как у Малахая, хор их душ сливался в унисон, напоминавший шум океана. Ей снились яркие сны, где она блуждала по тёмному лесу. Ничего пугающего, только мир и покой.

Все эти дни Ава провела с Рисом и Эрвеном, старейшим книжником дома. Она познакомилась с ним в первый же вечер после приезда, и казалось, он взял её под своё крыло.

Эрвен рассказал, что ему семьсот лет, но выглядел он на семьдесят. Тёмные волосы, посеребренные сединой, с завитками на затылке. Кожа оливковая, но бледная. Наверное, оттого, что старец провёл большую часть жизни среди книг.

— Девичья фамилия твоей матери? — тихо спросил Эрвен, делая пометки карандашом, пока Рис печатал на компьютере в библиотеке.

— Моя мама урождённая Магдалена Рассел. Лена.

— Национальность?

Ава пожала плечами.

— Честно говоря, не знаю. Её семья жила в Америке целую вечность. Да и она вроде бы никогда не рассказывала о родственниках с других континентов. Кажется, во мне намешано всего понемногу.

Эрвен терпеливо кивнул, делая очередные пометки, которые Ава не могла прочесть. Те же неровные буквы, что нанесены на предплечья и тыльную сторону ладоней старого книжника. Аналогичные знаки выглядывали из-за ворота свободной рубашки. Рис рассказал, что у всех книжников есть подобные символы: заклинания, которые обостряют чувства и дают контроль над магией.

— Ты говорила, что она из Южной Дакоты. А мать твоей мамы?

— Вас только бабушка интересует?

Эрвен сложил руки на груди, напомнив Аве одного из любимых студенческих профессоров.