Без проблем миновав внешнюю охрану, проникли в особняк, после чего в одном из верхних уровней подвала разделились. Не знаю, как, но наёмникам удалось добыть карту расположения этого лабиринта. Моей задачей было дожидаться сигнала в условленном месте. Но время шло, а нанонаушник всё молчал. У меня было неплохое чувство времени, и по моим ощущениям, все сроки уже давно вышли.
Спустя ещё, казалось бы, вечность я плюнул на ожидание. Прокравшись по нескольким пустынным коридорам, я шагнул в очередную крохотную каморку, откуда следовало спуститься на уровень вниз. Неожиданно полумрак сменился ярким светом, который ослепил меня. Следом разряд электричества буквально лишил меня возможности соображать и сопротивляться на какое-то время. А когда относительно пришел в себя, обнаружил, что прикован за все конечности к стулу. Одновременно стало жутковато и крайне зло. Это унизительно! Я — эр, рождённый не в последнем роду Империи! А следом навалилась реальность — я больше никто без роду и племени, стараниями родителя.
— Пришёл в себя, Айлир? — услышал я знакомый голос Гребла, отвечать мне показалось ниже собственного достоинства. Я и так вляпался, к чему тешить ублюдка беседами? — Знаешь, почему я презираю наёмников-гебийцев и одновременно восхищаюсь ими? Они неподкупны. У них свой кодекс чести, согласно которому предать нанимателя — величайший позор и изгнание из касты. У них даже есть своя база данных, где они отчитываются об успехах или не отчитываются в случае провала. И та команда, что ты притащил с собой, образец наёмничьей чести. А жаль. Хотя, материалы для исследований всегда нужны.
Из монолога этого урода я вынес два факта. Первый — миссия провалена и нас поймали. Второе — отец уже просветил Гребла, что мы больше не члены одной семьи, а значит, моя неприкосновенность в прошлом.
— Твоё появление, эр, весьма кстати, — продолжал лимин. — Я давно мечтал исследовать этот ваш инстинкт притяжения к избранной, а всё не было возможности. И тут всё так чудесно совпало!
Следом меня прямо так, скованного, протащили по цепи коридоров, после чего я оказался в большой комнате, полной различных приборов, о предназначении некоторых оставалось только догадываться, и каких-то колб. Посередине стоял стол, на котором я с ужасом опознал Еву. Хотелось окрикнуть девушку, но слова комом встали в горле.
— Образец двадцать один дробь четыре подготовлена, — отчиталась низкорослая лимина. — Можем начинать.
— Великолепно, — оскалился подонок.
Он подошёл к столу, взял со стойки рядом шприц с неизвестной мутной светло-сиреневой дрянью и ввёл это Еве в вену. Спустя несколько секунд девушка открыла глаза, выгнулась в спине и захрипела.
— Повышайте постепенно, — донеслось до меня. — Ты станешь венцом моих исследований, Ева. Идеальной. Сильной. Преисполненной ненавистью и жаждой возмездия. Твоё прикосновение будет карой. Ты ведь чувствуешь это, Ева? Посмотри направо и скажи, что ты чувствуешь?
Девушка со стоном повернула голову, безумный от боли взгляд упёрся в меня. Несколько секунд, и проступило узнавание, а следом в салатовых глазах вспыхнули злоба и ненависть.
— Ненависть, — прошептала смеска. — Ненавижу его. Всех вас, ненавижу.
Затем снова хрипло закричала. Мне же казалось, что внутри пытает бешеное пламя и трещат кости. Видеть страдания избранной оказалось нестерпимо. Всё во мне требовало освободить её, укрыть от этого кошмара. И я, мало чего осознавая, не чувствуя боли, рвался из связывающих меня оков. Взгляд Евы, полный лютой ненависти, кромсал душу на куски. Это всё — моя вина. Земляне верят в Ад, так вот, похоже, я затащил нас на девятый круг. И я просто обязан найти выход, пока это место не погубило нас окончательно.
Глава 15
АЙЛИР
Как попал в эту камеру, толком не помню. Мои воспоминания кончаются на начале мучений Евы и потребности вытащить её любой ценой. Оттого память словно завешена вуалью. Я, вроде как, пытался освободиться и напал на своих тюремщиков, когда меня развязали, чтобы сопроводить куда-то, сюда, наверное. Мной владело слепое бешенство, но куда мне одному против толпы вооружённых шестируких?
И вот, я здесь. Эмоции немного улеглись, возвращая способность мыслить. Оценка ситуации лишь подтверждает плачевность положения, в котором оказался. Бросаю взгляд на прозрачную перегородку, где должна располагаться дверь. Как правило, подобные оградители делают невероятно прочными, да и как иначе? Какая же это камера, если любой желающий мог бы разбить «стекло» и выйти? И всё же, за отсутствием других мыслей решаюсь попробовать грубую силу. Использую кулаки, ноги, хвост и когти. И всё бесполезно. Из чего бы ни была сделана эта гадость, на ней даже царапин не остаётся.
Выброс злости, в котором пытался уничтожить препятствие, отделяющее меня от внешнего мира, забрал на удивление много сил. Всё тело мерзко ныло. Запястья слегка покрылись тоненькой кожицей, как и повреждённые участки хвоста. Некоторые раны, что поглубже, очевидно, нанесённые гебийцами Гребла, и вовсе никак не затянулись. Синяки, щедро рассыпанные по всему телу, лишь довершали мою «красоту». Хвалёная регенерация нашей расы явно не справлялась, а причина всему — голод.
Нет, не тот, который можно удовлетворить, съев обычный ужин, а тот, за который мне, да многим другим эрам, всегда было, есть и будет стыдно. Я сам виноват, что оказался в таком положении. Отправляясь с Евой на Креос, был уверен, что сразу после вернусь на Лендор. Потом было и вовсе не до удовлетворения подобных потребностей организма. В свою очередь, постоянное нервное напряжение, а потом и физический урон сделали своё дело — мне нужны было мясо и кровь. Идиот! Ведь первые позывы этого безобразия ещё до похода сюда ощущал, но отмахнулся, посчитав не важной мелочью.
Вот теперь лежу, скрючившись, на узкой койке и чувствую, как внутри ворочаются древние хищные инстинкты, грозящие затмить мой разум и превратить в животное. Ещё одно проклятие нашей расы. Цена за силу и выносливость. Всем нам делают прививки, глушащие мерзкий «кровавый» инстинкт, позволяя нам спокойно находиться среди тех, кто природой определяется как добыча, но в случае истощения он берёт верх. Но я не хочу! Хочется сохранить хоть что-то от привычного себя. И так уже столько всего на душе, что опасаюсь свихнуться, если выберусь отсюда.
Легкий шелест, потом хлопок, и на миг слышится весёлый мужской хохот. Затем я всем существом ощущаю близость мяса. Свежего. С кровью. Первый порыв — съесть. Избавиться от мучений. И лишь потом приходит понимание, чьё оно. До последнего надеясь на ошибку, подхожу к миске и в ужасе отступаю обратно. Гребл, мразь! Чудовище! Ему мало просто наблюдать за моими мучениями, уверен, где-то здесь должна быть вмонтирована незаметная камера. Он жаждет посмотреть, как я сломаюсь и превращусь и зверя, чтобы потом насладиться всем спектром эмоций при возвращении разума: стыдом, ужасом, самоотвращением. Ведь иначе не объяснить, зачем он принёс мне шмат мяса знакомого гебийца, капитана группы наёмников. Только у него на каждой из рук была татуировка, какую я вижу сейчас.
Манящий, густой аромат крови соблазняет поддаться и послать куда подальше запреты и мораль. Но пока держусь. Лежу на кровати, сжавшись в комок, чувствуя, как тает воля. Я должен срочно выбраться отсюда и Еву вытащить! Ещё немного, и я буду не опасен лишь для соплеменников и смески, все остальные окажутся в зоне риска. Осознавая, что шансы невелики, смотрю на собственный весьма плачевно выглядящий хвост, выпускаю острый, длинный и прочный шип, принимая жутковатое решение, если пойму, что от разума почти ничего не осталось.
