Какао, Клаусы и контракты (ЛП) - Торн Ава

Я нашла его на краю утёса за шале, в человеческом облике. Он смотрел на горы, и даже со спины было видно напряжение в его плечах.

— Не спалось? — спросила я, подходя осторожно.

Он не обернулся.

— Я вообще мало сплю. Привычка лидера — всё время ждать следующего кризиса.

Я встала рядом, глядя на нетронутый пейзаж.

— Звучит изматывающе.

— Так и есть, — просто ответил он. А потом, после паузы: — Я хочу кое-что тебе показать. Если ты согласна.

— Что именно?

— Две вещи. — Он наконец посмотрел на меня, и я снова поразилась глубине этих лесно-зелёных глаз. — Во-первых, часть моего народа — тех, за кого я отвечаю, мой клан. А во-вторых… кое-что, что может помочь твоему делу.

— Хорошо, — согласилась я, заинтригованная. — Когда?

— Сейчас. Пока они не проснулись и не начали настаивать, чтобы пойти с нами. — Его челюсть напряглась. — Это… дела моего клана. Доверие, которое я предлагаю.

Я поняла, чего он не сказал вслух. Ему нужно было, чтобы это было между нами — доказать себя без посторонних взглядов, без оценки.

Я кивнула и через связь обратилась к Кэнаю и Таймуру.

Я скоро вернусь.

Их колебание пришло сразу — защитные инстинкты сжались вокруг моего сердца, как тиски. Но через несколько мгновений пришёл ответ:

Мы тебе доверяем. Мы будем рядом в ту же секунду, если понадобится.

Я не смогла сдержать улыбку. Мне невероятно повезло с ними.

Алекси всё ещё смотрел на меня с этой глубокой, нечитаемой сосредоточенностью. Это напомнило мне единственный раз, когда я попыталась поехать в поход с бывшим — тогда масштаб леса так меня ошеломил, что я заставила его развернуться и ехать домой той же ночью. Но сейчас сбежать было нельзя. И, по правде говоря, я этого не хотела.

— Пойдём.

Он кивнул и обернулся в оленя. Снег закружился вокруг него, когда каштановая шерсть прокатилась по коже, и он увеличился в размерах в несколько раз. Он опустился, чтобы я могла забраться ему на спину, и любое сравнение с полётом с Таймуром тут же стало бессмысленным.

Алекси был огромен — по меньшей мере вдвое больше Кэная, с такими широкими плечами, что мне пришлось вытянуться, чтобы как следует ухватиться за его шерсть. Его рога были колоссальными, тёмными и внушительными, раскинувшимися над нами, словно корона.

Он фыркнул — и я каким-то образом поняла, что это значит Держись крепче. Звук прошёл вибрацией по его груди, и мы тронулись.

Если полёт Таймура был плавным и изящным, то полёт Алекси был чистой мощью. Каждое движение ощущалось как сдержанный гром, а когда он взмыл в воздух, это было не про грацию — это было про господство над небом.

После неожиданно короткого перелёта мы начали снижаться в неглубокую долину. Приземлившись, я увидела небольшую группу бревенчатых домиков среди деревьев, дым, поднимающийся из труб. Несколько оленей в человеческом облике были видны сразу, и как только они заметили Алекси, они поспешили к нам.

— Алекси! — мужчина, которого я узнала как Микаэля, прихрамывая, вышел вперёд; его лодыжка была туго перебинтована. — Мы не ожидали, что ты так скоро вернёшься.

Алекси обернулся в человека и подхватил меня, когда я соскользнула с его спины.

— Как лодыжка?

— Заживает. Благодаря тебе. — Взгляд Микаэля метнулся ко мне и расширился — он узнал не меня, а то, кем я была. — Она…?

— Сильви Хартвелл, — сказал Алекси, и в его голосе прозвучала почти гордость. — Моя… — он запнулся. — …человеческий юрист. Сильви, это Микаэль.

К нам уже собрались другие — человек двенадцать, не меньше. Все они смотрели на меня с любопытством и надеждой.

— Ты юрист, — сказала женщина, выходя вперёд. Она была высокой, широкоплечей, с тёмными волосами, собранными в практичную косу. — Ты собираешься нам помочь?

— Я попробую, — ответила я. — Но мне нужно понять, с чем вы сталкиваетесь. По-настоящему понять.

— Покажи ей, — тихо сказал Алекси Микаэлю. — Покажи, что они с тобой сделали.

Микаэль замешкался, затем медленно размотал бинты с лодыжки. От увиденного у меня скрутило желудок. Сустав, да, заживал — но перевязка была сделана кое-как; лодыжка всё ещё оставалась опухшей и покрытой синяками.

— В медцентре на базе не стали лечить как следует, — объяснил Микаэль. — Сказали, что если я не могу работать, то не имею права на полноценную медицинскую помощь. Дали обычные обезболивающие и отправили обратно на смену.

Он повернулся к Алекси.

— Слава богам, ты был рядом и помог мне.

— Пустяки, — буркнул Алекси.

— Это были не пустяки, — возразил другой мужчина. — Он так делает постоянно — берёт на себя наши дополнительные смены, делится пайком, добровольно идёт на самые опасные задания, чтобы мы туда не попадали.

— А потом удивляется, почему другие кланы считают нас агрессивными и невозможными для сотрудничества, — добавил Микаэль с лёгкой улыбкой. — Потому что наш лидер слишком занят тем, чтобы защищать нас, а не играть в политику.

— Политика — пустая трата времени, когда люди страдают, — прорычал Алекси.

— Вот видишь? — Микаэль посмотрел на меня. — Слишком заботливый себе во вред.

Я наблюдала, как у Алекси сжалась челюсть, как во взгляде мелькнула злость и усталость. Его одновременно хвалили и упрекали — и он явно не знал, как реагировать ни на то, ни на другое. Это было… неожиданно трогательно.

— И что ты собираешься делать с лодыжкой? — спросила я.

— Не могу позволить себе дальнейшее лечение, — тихо ответил Микаэль. — С нашей зарплатой — никак.

— Это травма, полученная на работе. А компенсация за производственную травму?

Он покачал головой.

— Такие дела тянутся месяцами. Я не могу столько времени не работать.

Женщина с косой вмешалась:

— Нам достаются самые опасные задания, потому что мы «созданы для этого». Но при этом нам не дают нормального лечения, чтобы восстановиться. — В её голосе звучала горечь. — Поэтому у нашего клана самый высокий процент инвалидности.

Я медленно выпрямилась. Гнев поднимался в груди.

— Сколько ещё таких травм?

— В нашей бригаде? Четверо, — ответил Алекси. — Во всём финском лесном клане? Сотни. Если не больше.

— А реакция компании?

— Пакеты по инвалидности, — пробормотала женщина. — «Щедрые выходные пособия», как они это называют. Но уход означает…

— Потерю магии, — закончила я за неё.

— Поэтому мы продолжаем работать. Ломаться дальше. — Голос Микаэля был ровным, почти отстранённым. — Пока совсем не перестаём быть полезными. Это наша реальность.

Я посмотрела на Алекси — по-настоящему посмотрела. На напряжение в его плечах. На отстранённость во взгляде. На агрессию, которая вовсе не была высокомерием, а бронёй. Бронёй, выкованной годами, когда он брал на себя самые тяжёлые задания, чтобы защитить остальных. Он носил её так долго, что она стала частью его самого.

— Ты всё это время сражался в одиночку, — тихо сказала я.

— Кто-то должен сражаться, — резко ответил он. — Другие кланы считают финских лесных оленей тупыми громилами — слишком злыми, чтобы нормально вести переговоры. Они не понимают, что на каждой встрече, на каждом обсуждении я думаю о лодыжке Микаэля и о сотнях таких же. Думаю о людях, которые страдают, потому что не могут позволить себе уйти.

— Поэтому ты злишься, — произнесла я, и мысль оформилась прямо на моих губах. — И этим подтверждаешь их предубеждения. Что усложняет союзы. Делает тебя ещё более изолированным. А это, в свою очередь, делает тебя ещё злее.

Его челюсть дёрнулась.

— Я не умею…быть дипломатичным. Не умею говорить правильные слова и играть в политические игры. Я умею защищать своих людей. Это всё, что я умею.

Не раздумывая, я переплела свои пальцы с его.

— К счастью, тебе больше не нужно делать это в одиночку.

Его взгляд смягчился. Напряжение в плечах немного отпустило.

Мы провели ещё около часа с его людьми. Я тщательно записывала все сведения о травмах, условиях труда. Но я также наблюдала за Алекси — за тем, как осторожно он проверял лодыжку Микаэля, как знал по имени каждого, знал их семьи, их проблемы. За тихой гордостью в его глазах, когда они рассказывали о маленьких победах.