Это продолжалось несколько секунд, и я ступила к стоявшему в углу кулеру, чтобы принести ему стакан воды, но Рафаэль, из груди которого еще вырывались сдавленные хрипы, сделал отрицательный жест.
— Сейчас пройдет.
Я с тревогой наблюдала, как, отвернувшись, он прикрыл глаза, собираясь с силами. На одно мимолетное мгновение его испещренное глубокими морщинами лицо исказилось в гримасе острого отвращения к самому себе. Но он тут же пришел в себя и потянулся к карману, чтобы вытащить платок.
— Значит, вы готовы к тому, чтобы потерять его? — прикладывая его к губам, степенно поинтересовался он.
Что-то внутри мгновенно оборвалось.
— Потерять его? — эхом отозвалась я, ступая к нему. — О чем… о чем вы говорите?
Подсознательный, беспричинный страх, который зародился до этого, вдруг охватил меня с ног до головы. Я почувствовала, что начинаю задыхаться.
— Майк говорил, куда он ездит? — От тона Рафаэля веяло холодом.
— Не… нет. — Мои губы меня не слушались.
— А о предложении Совета?
Парализованная смятением, я не ответила.
— Предположу, что тоже нет. — Он сложил платок в карман, развернулся и, водрузив ладони на набалдашник посоха в форме грозного треглавого льва, посмотрел на меня.
Смутные предположения в моей голове начали обретать форму. Ужасную, отталкивающую, леденящую. Ту, которой я уже давно подсознательно страшилась.
— Вашему кузену, юная леди, предложено присоединиться к Совету после окончания школы. — В пронзительном голосе Рафаэля не было ни капли симпатии. — Вы знаете, что это означает?
У меня потемнело в глазах. Когда-то крикливо брошенные тетей ему слова в гостиной и задумчивость Майка в последние дни наших каникул вдруг обрели смысл.
— Но… — Я пыталась найти опору. Как-то устоять на ногах. — Но ведь попасть в Совет сразу после школы невозможно, — шепотом повторила я когда-то услышанные слова Уилла.
Не знаю, почему я их запомнила.
Рафаэль усмехнулся и посмотрел вверх: туда, где над нами раскинулся величественный каменный свод.
— Совет умеет делать исключения, когда ему удобно, — саркастически заметил он, поднимая руку и поднося ее ко рту в знакомом жесте. Однако тут же вспомнил, что при нем нет сигары, и вновь обхватил пальцами набалдашник.
— Почему вы мне об этом говорите? — Мое сердце выстукивало барабанную дробь в груди. — Разве вы не Глава Совета? Это вы сделали ему это предложение?
Я сделала от него шаг.
Рафаэль усмехнулся и покачал головой.
— Наоборот, юная леди. Я тот, кто стремился его удержать.
— Я не понимаю…
— Вы видели мою записку?
Не ответив, я посмотрела в сторону.
— Что ж, вы ее видели. — Он поджал полные губы, будто прочтя ответ на моем лице. — Но я понимаю замешательство и все объясню. Хотя, — он пожал плечами, — мне хватит всего одного слова…
Он шумно втянул носом воздух, и его черты напряглись:
— Джулия.
Словно ледяное копье вонзилось в мое сердце.
Подойдя к перилам балкончика и ощущая под пальцами холод резной античной бронзы, я устремила невидящий взгляд перед собой. Костяшки побелели от того, как судорожно я вцепилась в отполированный поручень.
— Это Джулия сделала это предложение вашему кузену, — тяжело переставив перед собой трость, Рафаэль приблизился ко мне. — Вы были совершенно правы, когда заметили, что попасть в Совет сразу после школы невозможно. Но она нашла способ обойти это. Она предложила ему стать ее личным помощником. А оттуда, — он сделал выразительную паузу, — путь в ряды Совет совсем короток. Особенно, когда есть такие могущественные покровители.
— Когда? — прошептала я онемевшими губами. — Когда это случилось?
— Еще в прошлом году, — отозвался Рафаэль. — Насколько я знаю, ваш кузен еще не дал своего согласия. И Джулия не оставляет попыток убедить его, — едко заметил он, намекая на его участившиеся поездки. — А я не советую недооценивать Джулию. Она умеет добиваться своего.
— Вы можете ее остановить. — Мне казалось, что стены большого холла подо мной рушатся, красивые окна разлетаются вдребезги, а их острые осколки впиваются в меня, разрезая кожу до крови. — Вам это ничего не стоит.
Рафаэль хмыкнул и слегка поморщился.
— Совет может одобрить или не одобрить какого-то кандидата, но он не может запретить кому-то нанимать личного ассистента по своему усмотрению. А там… — В глубине его глаз мелькнуло знакомое отчаяние. — Увы, я уже стар, и кто знает, сколько еще проживу. Поэтому остановить это можете только вы, юная леди. Пока еще не слишком поздно.
Я и не думала, что в груди может так болеть.
— Я лишь хотел, чтобы вы это знали. — Развернувшись вполоборота, Рафаэль взглянул в сторону погруженного в полумрак коридора, который уводил назад в лабиринт переходов и кабинетов. — Прежде чем окончательно примете какое-нибудь решение.
Я не слышала, как смолкли вдали его шаги, не видела, как засновали подо мной уборщицы в белых накрахмаленных фартуках, не заметила, как заныли онемевшие от напряжения пальцы, даже забыла, зачем собиралась на третий этаж — в ушах по-прежнему стучали роковые для меня слова.
К дому вели еще совсем свежие следы широких покрышек. Майк вернулся и, судя по доносившимся оттуда звукам, еще возился в гараже.
Приоткрыв старую калитку, я вдруг передумала и направилась туда.
Услышав мои шаги, он поднял голову.
— Привет.
При моем появлении что-то в его позе вдруг едва заметно насторожилось. Спрятав замешательство за маской легкого удивления, он бросил беглый взгляд на часы.
— Извини, я собирался забрать тебя. Не знал, что занятия закончатся рано.
Облокотившись на косяк проема, я смотрела, как он выгружает из машины небольшую спортивную сумку с вещами.
— Сегодня не было занятий. Только объявление охотников. Но тебя это, конечно, не касается.
Тени под его длинными ресницами слегка дрогнули, но он никак не отреагировал на мою прямолинейную атаку.
— Как дела на тренировках? — Он сменил тему, как делал это всегда, когда не хотел о чем-то говорить.
"В самом деле? Даже сейчас?" — гневно пронеслось у меня в голове, и я упрямо сжала губы.
— Учитель говорит, что у тебя получается, — произнес он, потому что я не ответила. Я не собиралась давать ему снова увести разговор в то русло, в которое ему было удобно. Только не в этот раз.
— Джейк, наверное, хороший учитель, — сделал он еще одну попытку. В этот раз особенно без каких-либо эмоций.
Но и это я никак не прокомментировала.
Повисла тяжелая тишина, в течение которой он снова возился в багажнике, а я рассматривала пустую бетонную стену.
— Завтра должны вывесить бланки. Для добровольной записи на соревнование, — произнесла я таким холодным голосом, который сама от себя не ожидала.
Майк с шумом захлопнул дверцу багажника и вскинул голову.
— Даже не думай об этом.
Но я молчала.
— Алекс, ты слышишь меня? — Откинув сумку на ступеньку перед дверью, которая вела в дом, он подошел ближе.
— Даже не вздумай принимать в этом участие.
Я неопределенно повела плечами. Раньше, занятая тренировками и своими личными несчастьями, я об этом не задумывалась, но сегодня все изменилось.
И, несмотря на внешнюю спокойность, все внутри меня сейчас клокотало.
— Все мои одноклассники будут там. Я не могу оставаться в стороне, — произнесла я, в этот момент впервые ощущая смутную гордость за то, что они собирались сделать.
Его взгляд мгновенно ожесточился, и что-то ледяное пробежало в воздухе между нами.
— Твои одноклассники ничего не изменят. Это глупое сопротивление будет подавлено.
Уже строя в уме доводы, по которым мне следует быть с ними, я оторопело уставилась на него.
— Об их затее уже догадываются, — продолжил Майк прежним безжалостным тоном. — Это не кончится ничем хорошим, и я не хочу, чтобы ты была к этому причастна. Для нас с тобой с соревнованиями покончено. Сейчас ты должна сосредоточиться на своих тренировках.
