Невеста берсерка (СИ) - Федорова Екатерина

Девчонка, гладившая ему щеки, всполошилась лишь тогда, когда его руки добрались до бедер. Дернулась, стоя между ними, как в капкане…

Глянула возмущенно и обиженно, словно он ее обманул.

Ну вообще-то так оно и есть, молча повинился Харальд, заголяя ее тело уже выше груди. Только она об этом пока не знает…

Он поймал ртом бусину соска, подрагивавшую у левой щеки. Ладонями, державшими подол, надавил на ее лопатки, заставляя прижаться к нему всем телом. Оголенным, шелковистым на ощупь.

Горячо, тепло. И — трепыхнувший у него под грудью живот девчонки… боится? Недовольна?

В любом случае, она знает, что сейчас будет. Но по щекам, как когда-то, уже не лупит.

И руки ее лежали у него на плечах, не соскальзывая. Пусть и не ласкали, а просто лежали, подрагивая…

Он перенес вперед колено, касавшееся палубы. Так, почти ползком, двинулся к дальнему углу, бережно заваливая ее под себя — и уходя от занавесок.

Когда Харальд-чужанин задрал на ней рубаху, Забаве вдруг стало горько. Его околдовали, на лице такое светится — ночью увидишь, со страху помрешь…

А он даже в такой момент думает лишь о том, как бы свое мужское дело справить.

Но ведь уже не исправишь, подумала она со вздохом. Взрослый мужик-то. Потом устыдилась, когда рот Харальда накрыл ее грудь — и от этого по спине побежала теплая волна, от которой сразу же захотелось выгнуться в поясе, прижаться к нему…

Стыдно-то как, подумала Забава, обмирая. И, вместо того, чтобы выгнуться, закаменела еще больше. Тут, на корабле, и другие люди есть. А вся защита от их взглядов — две занавески.

Но рвануться из его рук, показать, что не хочет того, к чему он вел, сил у нее не было.

Кто его знает, как оно потом сложится, думала она, прикусывая нижнюю губу — чтобы не застонать, не дыхнуть слишком жарко, со стоном. Чтобы не услышали там, за занавесками, что здесь твориться…

Сегодня Харальда-чужанина околдовали, а завтра, может, и вовсе убьют. И будет она всю жизнь потом вспоминать, как отказала ему сегодня в ласке.

Тело Харальда, улегшегося сверху, оказалось холодным и тяжелым. Каким не было никогда. И вроде как мокрым.

Штаны на нем, холодной влажной тряпкой коснувшиеся сначала ее бедер, а потом скользнувшие вниз, к коленям и дальше, говорили, что Харальд, прежде чем прийти сюда, искупался в море. Но Забава все равно засомневалась. Может, он болен? И потому такой холодный, вроде как каменный? Вдруг это от колдовства приключилось — или еще от чего?

Она в испуге вскинулась и подалась вперед, обхватив его руками и ногами. Обвила, прижалась к нему, уткнулась в его плечо — покрытое толстыми нитями серебряного сияния. Согреть бы, а то еще простудится…

Правда, Забава сейчас и сама чувствовала холод, по спине от холодных досок вовсю гулял озноб. Но ему-то было тяжелей, чем ей. Он околдованный…

И она с долгим вздохом обняла его так крепко, как смогла.

Как раз в этот момент Харальд, скользнув рукой по ее бедру — по шелковой округлости, от ягодицы к завитушкам у нее под животом — погладил мягкие складки между ног. Не просто так, а примериваясь. Тут же двинулся, убрав руку и нацеливаясь туда мужским копьем…

А войдя, не удержался от стона.

Тепло, шедшее от девчонки, завораживало. Отовсюду шедшее. И оттуда, из глубины ее тела, и от кожи.

Странно, мелькнула у Харальда спутанная, отдаленная мысль. Обычно это он всегда бывал горячим — а она, наоборот, вечно зябла…

Но мысль тут же ушла. Он задвигался, прижимая ее к себе, радуясь ощущению тепла от ее рук и ног. Чувствуя, как уже внутри него самого зарождается тепло. Хлещет жаркой волной, докатываясь до пяток — и лба…

Тело Харальда-чужанина под руками Забавы наконец погорячело — и она неожиданно для себя обмякла, откидываясь назад, на доски.

На тело накатилась слабость, руки-ноги, теперь оледеневшие, разжались с дрожью. Видно, все-таки проняло ее холодом от пола.

Руки Харальда сжались у нее на плечах еще крепче. Пришли в движение, скользнули под лопатки и низ спины. Горячие, жесткие…

Забава, ощутив их тепло, судорожно вздохнула. А в следующее мгновенье увидела, что серебряные нити, корнями враставшие в его плечо, нависавшее сверху, начали угасать.

Она вскинулась, прогибаясь, чтобы посмотреть на него.

Страшная морда на лице Харальда уже исчезла. Одни глаза блеснули ей навстречу. Светлым серебром, как и прежде.

Забава счастливо всхлипнула и потянулась к нему, забыв про слабость. Харальд в ответ стиснул так, что она задохнулась. Двинулся еще сильней, размашистей, поцеловал торопливо в макушку.

От тела его, входившего в нее все быстрей, живот наполнялся сладким жаром…

И Забава не выдержала. Задышала громко, едва не срываясь в стон. В животе зарождалась тугая, упругая дрожь. Пролилась под конец как дождем, заставив тряско собрать колени и прижать их к бедрам Харальда. Теплым, горячим.

Под конец она все-таки застонала. Само вырвалось…

А потом лежала расслабленно, отогреваясь в его руках, пока он дважды не выдохнул сквозь стиснутые зубы — долго, с рычащим шипением. Перекатился, поднимая ее с досок. Бережно, мягко поцеловал в полуоткрытые губы, лежа на боку и прижимая к себе.

Живой, счастливо подумала Забава. И колдовство с него сошло. Выучиться бы говорить по-здешнему — да расспросить кого-нибудь, что это случилось с Харальдом-чужанином. Отчего у него на лице страшная морда сияла, от какой напасти…

Помогло, радостно подумал Харальд, успевший воровато глянуть себе на плечо. Да и на бок он перекатился так, чтобы Добава, стиснутая его руками, оказалась как раз напротив занавесок — и в лицо ей полился тусклый свет.

В синих глазах таял смятый темный силуэт. Он сам, но без сияющей морды на лице.

Харальд отдышался, прижимая к себе озябшее тело девчонки, с задранным выше груди подолом. Дернул вниз рубаху, выпуская Добаву из рук. И махнул в сторону покрывала, валявшегося в углу.

За занавесками вдруг зазвучали шаги. С той стороны на палубу поставили корзину с едой и крепким элем. Рядом — стопку одежды. Викинг, принесший все, тут же ушел.

Где-то рядом дожидался, насмешливо подумал Харальд. И прислушивался к тому, что происходит в чулане. Чтобы не потревожить ярла, пока он со своей…

Харальд вдруг запнулся, так и не завершив мысль тем словом, которое следовало тут добавить — девкой. Глянул на Добаву, сводя брови на переносице.

Та, уже усевшись, подтянула колени к груди. Только подол одернула.

Смотрела на него, не торопясь к покрывалу. Так, словно хотела его запомнить на всю жизнь.

С этим надо что-то делать, решил вдруг он.

Потом потянулся и подтащил к себе поднос. Следом взялся за одежду. Хитрый Кейлев прислал сразу три смены — на выбор.

Похоже, старик добрался до сундуков Ольвдана, решил Харальд, перебирая расшитые тряпки. Отобрал себе штаны и рубаху попроще, остальное бросил на колени Добавы.

Затем оделся, торопливо что-то пожевал, чувствуя, как засыпает на ходу, с куском в руке. Даже особо не смотрел, ест ли девчонка — не до этого было. Дернул покрывало, укрывая доски.

Наконец улегся, взмахом руки подозвав к себе Добаву. Накинул на нее сверху другой край покрывала…

И уснул.

Засыпая, Харальд знал, что спать будет недолго — до появления драккаров Гудрема.

Особого страха он теперь не испытывал. Вместе с людьми Убби, вставшими под его руку, у него было сто тридцать шесть человек. И это не считая восьми раненых, в число которых входили и Бъерн с Ларсом.

Конечно, против пяти драккаров это капля в море. Но был еще и он сам. И укрепления…

Однако проснулся Харальд не от того, что кто-то прибежал его будить — а просто потому, что выспался.

И проснулся он уже на закате. Поморгал, с недоумением разглядывая алый просвет между занавесками. Зарево, горевшее вдали над морем, долетало сюда, проходя между скалами фьорда.