После (СИ) - Шнайдер Анна

Виктория чуть приоткрыла рот, и глаза ее удивленно распахнулись.

— Наша дочь очень просила меня попытаться спасти Софию, — продолжал император. — А я в свою очередь попросил об этом Эн Арманиус. Если ты не помнишь, именно она вылечила Арчи три года назад. У Эн была теория, как это можно сделать, и сегодня утром мы проверили ее на практике.

— Так София жива? — перебила его Виктория взволнованным голосом. — Она в порядке?

— Жива, — подтвердил Арен и на пару мгновений потерял дар речи, когда жена радостно выдохнула:

— Слава Защитнице!

Видимо, удивление все же отразилось на его лице, потому что Виктория, посмотрев на него, опустила голову и сказала почти неслышно:

— Ты думал, я не буду рада. Ясно. Но, Арен! — Она вновь посмотрела на него. — Я никогда не желала ей смерти! Зачем ты… — Виктория запнулась и замолчала, отводя взгляд.

— Что — зачем я? Говори, Вик.

— Зачем ты так плохо обо мне думаешь? — прошептала она, опять опуская голову. — Может, я и не самая лучшая жена, но я же… не плохая. Я же не убийца, Арен!

— Да, — ответил он устало. — Прости, я был не прав. София действительно жива, и я надеюсь, что в ближайшие дни она вернется к работе. Этот факт не вызывает у тебя возражений?

— Нет, — произнесла Виктория тихо и шмыгнула носом, не поднимая головы. — София спасла Агату. Как я могу возражать?

«Да запросто», — подумал Арен, а вслух произнес:

— Я рад. Это все новости, Вик. А теперь я пойду.

Он уже поднялся с кресла, когда жена спросила:

— Ты не останешься?

Головы она по-прежнему не поднимала, и Арен понял, почему — боялась расплакаться.

— Нет. Я хочу побыть один, прости, — соврал он спокойно, не ощущая ни малейшего чувства вины за эту ложь. — До завтра. Спокойной ночи, Вик.

— Да, Арен, — сказала она с грустью. — Спокойной ночи…

София и не заметила, как прошел день. Он был наполнен удивительными открытиями, самым удивительным из которых оказалось спокойное общение между ее мамой и Вано. И оно было не нейтрально-вежливым, как это обычно бывает у людей, заключивших временное перемирие, а полным теплоты и уважения друг к другу. Кажется, мама больше не считала его похожим на Атора. И правильно! София ведь не похожа, так почему Вано должен быть похож?

А самым нерадостным было узнать о том, что Дэйв все же погиб, и не только он, а еще двести с лишним человек. Софии было ужасно жаль всех, и она едва не плакала, пока Вано рассказывал подробности случившегося в субботу. Чудо, что они с Агатой выжили. Особенно — что выжила она, София.

Не лучше было бы наследнице отпустить абсолютный щит? София пыталась не думать об этом, но не могла. Конечно, мама, сестры и Вано очень горевали бы, для них это точно не лучше. А для императора? Наверное, его величество считал, что обязан ее спасти — она ведь спасла Агату. Но не ценой же разделенной надвое жизни! И теперь она будет жить взаймы, постоянно думая о том, что укорачивает век Арена с каждой прошедшей секундой.

Арен. Почему он не зашел? Забрал ведь Агату во дворец, значит, приходил в госпиталь. Все его видели — и Вано, и Синтия, и Эн. Только не София! Почему он ее избегает?

После ужина, простившись со всеми до завтра, домой убежала Эн, а чуть позже засобиралась и мама Софии.

— Я завтра приду с Элизой и Рози, — произнесла Синтия, обняв дочь. — Они ничего не знают, думают, что ты просто немного приболела. Посидим с тобой вместе до вечера.

— Это хорошо, — обрадовалась София. — Познакомим их с Вано.

Синтия, слегка покраснев, покосилась на Вагариуса, который сидел на стуле рядом с постелью и понимающе улыбался.

— Конечно, познакомим.

Как только за Синтией закрылась дверь, Вано сказал:

— Софи, я хочу предупредить, что собираюсь подавать прошение императору о признании тебя моей внучкой.

От удивления она на несколько мгновений онемела, а потом, очнувшись, выпалила:

— Но Вано, зачем?! Это же не дает решительно ничего, кроме…

— Это сделает тебя моей наследницей, — отрезал Вагариус, и она сразу поняла, что спорить бесполезно. — И в случае моей смерти ты получишь все. В отличие от Альтаки, где по закону наследство можно оставлять кому угодно, хоть собственному секретарю, у нас это невозможно — деньги и частная собственность переходят только признанным кровным родственникам.

— Я знаю. — София закусила губу. — Вано, если ты беспокоишься о долге моего отца, то…

— Там больше не о чем беспокоиться. Нет никакого долга.

Она смотрела на Вагариуса, не понимая, о чем он говорит. Как это — нет долга? Она ведь заплатила половину. Еще столько же!

— Император закрыл все счета. Так мне вчера сказала твоя мама, Софи. Долга больше нет. И я уверен, что на твоем личном счете тоже приличная сумма денег.

Стало так больно и плохо, что София едва не разрыдалась.

Ну зачем, зачем он это сделал? Как будто любовь и преданность можно купить! Она ведь спасла Агату не ради денег, и вообще не осознавала ничего! И так жизнь свою ей отдал, еще и деньги…

— Ох… — выдохнула она, закрыв ладонями лицо. — Какой кошмар…

— Ну почему кошмар, — Вано пересел на кровать и погладил Софию по плечу. — Не воспринимай это настолько болезненно, Софи. Его величество просто хотел тебя поблагодарить.

— Он же спас мне жизнь! Деньги-то зачем?! Гадко это. Я же не ради денег!

— Ты придаешь этому факту слишком большое значение, — сказал Вано ласково и, перехватив ее руку, заставил посмотреть на себя. Глаза его были теплыми и понимающими. — Как и все честные люди, выросшие не в достатке. Для тебя это сродни позору — получить деньги не за выполненную работу, а просто так. Но ты сейчас не права. Подумай о семьях погибших в эту субботу, подумай, в конце концов, о Дэйве — у него остались жена, маленький ребенок и родители. Император не способен вернуть им человека, которого они любили, но он может помочь решить кое-какие проблемы. Или было бы лучше оставлять этих людей без финансовой помощи? Раз уж деньгами нельзя расплатиться за отнятую жизнь, то и зачем зря стараться.

— Ну что ты говоришь, Вано…

— Я говорю, что ты тоже заслуживаешь помощи, Софи. Ты и твоя семья. Ты ничем не хуже Дэйва. Кстати, всех, кто ехал в субботу в вашем магмобиле, наградят орденом Славы, и тебя в том числе.

У Софии уже не было сил удивляться, поэтому она просто спросила:

— Ты рассказал маме о том, что собираешься подать прошение императору?

— Рассказал.

— И как она отреагировала?

Вано улыбнулся.

— Сказала, что ты будешь в ужасе, но она не против.

София, засмеявшись, прижала руки ко рту — от смеха заболели губы и грудь.

— Софи… — Вано неожиданно перестал улыбаться и серьезно посмотрел на нее. — Я очень прошу тебя кое о чем подумать.

— О чем? — спросила она с интересом — и задохнулась, услышав:

— Пожалуйста, прежде, чем без остатка отдавать свою жизнь императору, подумай, стоит ли это делать.

Отдавать свою жизнь?..

— Конечно, он спас тебя, — продолжал Вано горячо и отчаянно. — И я всегда буду благодарен его величеству за это. Но это не значит, что ты теперь принадлежишь ему.

— Ты не знаешь… — прошептала она, глядя на него с грустной улыбкой. — Конечно, не знаешь… Ох, Вано… — София обняла его обеими руками, прижалась к широкой груди, в которой яростно билось сердце, и тихо сказала: — Не волнуйся, пожалуйста. Все будет хорошо. Я обещаю, что не стану совершать опрометчивых поступков.

— Я рад, — выдохнул Вагариус. Кажется, ему действительно стало легче. Вот и отлично.

И ни к чему ему знать, что нет у нее никакой «своей жизни» — а значит, и отдавать нечего.

Вано ушел, когда уже почти стемнело, и София решила немного походить по палате. Она ходила и днем, за руку с мамой и Вагариусом и под руководством Эн, которая объяснила, что нужно двигаться как можно больше, но без фанатизма — иначе мышцы будут слишком болеть.

Ходить Софии было тяжело, ноги сводило, и при каждом шаге ступни кололо, будто бы она наступала на гвозди. Постепенно становилось легче, но к тому времени, как София смогла поднять ногу почти без боли, она уже готова была выть от натуги.