— Елена, — вспомнила имя, произнесенное как-то мужчинами.
— Ты о ней знаешь? — с нескрываемым удивлением уставился на меня Роберт.
— Когда меня укусил Демьян, я лежала без движения, а вы…
— Я думал, ты была в отключке, — перебил тихо врач. — Обычно так и бывает…
— Лучше бы, — усмехнулась с грустью. — Я тогда все слышала, но ничего не могла сказать и даже дать понять, что в сознании.
— Понятно, — задумался Роберт.
— А что случилось с твоей игрушкой?
Вихтерев заметно побледнел, пожевал губы:
— Она попыталась удалить плод из собственного чрева.
— Что? — безотчетно ахнула я и огляделась, никого ли не привлекла моя несдержанность. Благо в ресторане в это время народу кроме персонала было всего ничего несколько человек, и сидели мы в сторонке, поэтому, вновь уставилась на врача.
— Она была прекрасна. Худенькая, веселая, подвижная, с прекрасным чувством юмора, хорошими манерами. Юля покорила меня с первого взгляда и видимо от ревности, что она может достаться Демьяну я и сглупил. Нет, — развел руками, — я не оправдываюсь совершенно, просто пытаюсь… Неважно, — мотнул обреченно головой. — Чем больше с ней был, тем сильнее понимал, что люблю. Если бы не фантош, я бы женился. Я не знал… — сокрушался искренне Вихтерев, и я верила его боли. Той боли, что не давала забыть о содеянном, что будет раздирать душу на части до конца его жизни. — Так что, это я — чудовище!
Не знаю почему, но промолчала, что уже знаю девушку. Тотчас вспомнила юную красавицу, сидящую возле окна. Ее мертвые голубые глаза. Взгляд в никуда, бесстрастие на лице.
— С тех пор я понял, что значит жизнь… любая жизнь. Насколько она ценна. Насколько мы безответственны и безрассудны, распоряжаясь судьбами других.
— А что стало с Еленой? — в моем голосе не было ни сочувствия, ни капли желания как-то поддержать врача.
— Ее убили, — отозвался тихо Роберт.
— Кто?
— Оборотни.
— За что?
— Не смогла справиться со зверем.
— И вы не помогли?
— Она была слишком слаба… И физически, и психологически. Это недопустимо. У нас не выживают слабые, ты пока не знаешь наши принципы и нравы. Только столкнешься, возненавидишь Демьяна сильнее…
— Не пугай, — сглотнула пересохшим горлом.
— Да, для вас людей все, что по-вашему — норма, а что выходит за пределы понимая — неправильно, — горько усмехнулся Роберт. — Поверь, в ее случае смерть
— была облегчением.
— Какая жестокая несправедливость! — негодовала шепотом.
— Возможно, но если ты оборотень, обязана уметь отстаивать свою честь и блюсти верность. Сумасшедшая тварь, это даже хуже чем «новые». Фантош-обращенка, которая не в силах удержать похотливые порывы — угроза для всех! Елена в этом преуспела…
— То есть хозяин может изменять, а ты нет? Смехотворно, ведь она изменила не по собственной воли — природа, что ее свела с ума, а какие-то мрази этим воспользовались!
— Да, как бы это не звучало странно. Здесь больше не морали, а химии. Во время обращения между хозяином и жертвой происходит обмен кровью, а значит, между ними образуется связь и психическая, и физическая. Предательство, как и измена, разрывает невидимую глазу нить, и это на время делает слабым чистокровного. По сути, он теряет часть себя. Поэтому мы не обращаем всех и каждого и после обращения несем ответственность за поступок. А еще мы на физическом уровне чувствуем, что происходит с обращенным. Тогда Демьян чуть не умер… Разрыв с Еленой сопровождался жуткой телесной болью и ломкой сознания.
— Если я… с кем-то пересплю по своей воле или без, меня изгонят? — уточнила осторожно, пытаясь разъяснить важные моменты, которые не до конца поняла.
— В лучшем случае да, и даже Демьян не спасет. Хотя, — пожал плечами Роберт, чуть погодя, — ему не впервой идти против всех и вся. Одиночества он не боится!
— Роберт, я не так наивна, — без лишней эмоциональности решила вставить свою ремарку, — как может показаться на первый взгляд. Демьян никогда не выберет меня в обход второй сущности! Я реалистка, поэтому не собираюсь тешить себя нелепыми мечтами. Просто хочу знать точно, — многозначительно выдержала крохотную паузу, — если я с кем-то… — вновь замялась, намекая на секс, — Демьян не просто об этом узнает, это его ослабит?
— Да, на время.
— Значит, в такой момент можно убить и Градова?
Не то чтобы меня интересовал этот вопрос, но спросить была обязана.
Роберт прищурился:
— Теоретически каждый может, но на деле… шанс микроскопический. Если только Демьян позволит.
— А что с его первой женой?
— Это тебе лучше его спросить, я и так многовато…
— Ты же знаешь, он не ответит, — перебила Вихтерева. — Прошу…
— Можешь не верить, — недовольно скрипнул зубами Роберт, — но Демьян любил жену. Искренне. Да и многие ее любили. Хрупкая. Нежная, юная красавица. Она словно была из другого мира. Даже зная наклонности мужа, все ему прощала.
— И даже Лену? — искренне удивилась.
— И даже обращение Елены, — сухо подтвердил врач. — А когда девушка погибла, она поддерживала Демьяна. Многие шептались, но им было плевать. Они были странной, но крепкой парой. А вот Демьяна совершенно не волновало мнение других — он держался особняком и слушал лишь себя.
— Тогда почему он так с ней обращался? Разве так любят?.. — это уже под нос и больше для себя.
— Не было ничего, чего бы она ему не позволяла, и не было ничего, чтобы он делал во зло или с неодобрения жены. Она любила его! Анна была мудрой, не смотря на юный возраст — истинная женщина, живущая для своего мужчины. Вот только его зверю этого не хватало — мало для того, чтобы тварь остепенилась. Вот и были измены. Но когда Демьян узнал, что она вновь беременна, от счастья не мог найти себе места.
— И? — Так хотелось услышать, что он ее опять предал, сделал больно и именно этого она не пережила. Нет, мне ее было очень жаль, но жутко требовалось услышать еще большую низость о Демьяне.
— Все куда прозаичнее, — устало выдохнул Роберт. — Она умерла при преждевременных родах. Плод тоже…
— Ужас, — стало так больно и жалко. Всех… и даже Демьяна.
— Он был вне себя от горя, и только первенец, которому на тот момент исполнилось два года, не позволил натворить дел.
— Но это не изменило его сущности, — пробормотала с грустью. — Надо мной-то он надругался!
— За все время ты первая, о ком знаю…
— Мне от этого не легче! — мотнула головой. — Все равно жалею, что ты отказал мне. Лучше с тобой…
— Не говори так, я такой же. Делал много того, о чем жалею. Моим поступкам нет прощения!
— Нет, — подтвердила ровно, совершенно не желая переубеждать Роберта в обратном. — Но ты больше человек, чем большинство людей, ведь осознал, что натворил и пытаешься измениться. Ты до сих пор себя не простил. — Роберт метнул на меня благодарный и в тоже время удивленный взгляд. — Шрамы, от которых не стремишься избавиться, — пояснила сухо. — Я поняла это. А еще заметила рубцы на спине, когда штопала тебя. Ты себя истязаешь?
— Когда зверь особенно силен, — тихо признался Роберт. — Только боль помогает его хоть немного сдержать.
— О-да, тварь сильна, когда вырваться желает, — понимала врача как никто. — Скажи, а мне самобичевание поможет? — осторожно уточнила.
— Нет, Мил, даже не пытайся. Только себя изуродуешь, а тебе жить нужно.
— Возможно, ты прав, не вариант. Кстати, а насколько мне хватит твоего чудо средства, чтобы сдерживать мою похотливую тварь?
— На этот раз дозировка была небольшая. Все, что смог… — оправдывался врач.
— Насколько? — повторила с легким нажимом.
— С учетом прошедших дней, думаю… на пару.
— Роберт! — меня аж затрясло от ужаса. — Ты должен сделать еще и немедленно!
— Милен, это не так просто.
— Роберт, — пригрозила, сверля его угрожающим взглядом. — Если меня не спасешь, первой своей жертвой насилия выберу тебя. Ты пожалеешь, о том, что не позволил мне умереть!
