Пламя моей души (СИ) - Счастная Елена

— И откуда же она там? — прищурился Леден. — Не знаешь? Вроде, капищ разных много, а о том говорят все, как один, что особое оно.

Женщина плечом пожала, улыбаясь ему, вроде, да и тая в глубине глаз холодок едва заметный.

— То мне неведомо. Говорю только то, что чувствую.

Скоро закончили трапезу торопливую и скомканную. Долго думала хозяйка, куда разместить многочисленных гостей. И княжичей, кажется, надо уважить подобающе, и женщин не обидеть пренебрежением. Порешили на том, что Елица с Боянкой останутся в доме: лавки им сыскались. А мужчин всех отправили в сенник, по началу лета почти пустой. Зато места там нашлось для всех: всего одну ночь провести достаточно.

После ушла хозяйка и правда — в сторону от дома, в самую лесную глушь, прихватив с собой курёнка одного не самого большого, да и не малого — чтобы Лешего не обидеть. Так ли она каждый раз к Хозяину обращалась, если нужно было за травами сходить? Кровь проливала, пусть и не требовалось? Строгий Леший здесь, видно, раз попусту требу кровавую ждёт. Елица с Боянкой решили пока вечерю для всех мужчин приготовить: раз уж нынче их в этом доме много собралось. Димина показала, где у неё что лежит, и оставила дом на их попечение спокойно.

Елица за все дела бралась, не отлынивала, да только мыслями всё была за стенами избы, там, где стучал о дерево размеренно колун увесистый. Радим — или Волот теперь — готовил дрова, попутно тихо переговариваясь о чём-то с княжичами. Те хитростей никаких не спрашивали с него: всё о том, как в этих лесах, рядом с капищем, дичь — много ли попадается? И не тащат ли волки коз, которые водились у хозяев не в изобилии, конечно, да так, чтобы хватало и не тяжко было за ними присматривать.

Елица слушала голос Радима, спокойный, слова почти неразборчивые, и в груди от звучания их то и дело замирало — страхом от мысли: что делать теперь? Как принять ту жизнь, на возвращение которой она и не надеялась?

Скоро вышла Боянка миски сполоснуть в колодезной воде, а как только скрылась, заглянул в избу Леден, будто ждал случая удобного.

— Так что ты сказать мне хотела, Еля? — подошёл ближе — и в груди уже знакомо затрепыхалось что-то. — Что напугало тебя?

Надо же, не забыл. Елица выпрямилась, поправив горшок на печи и повернулась к нему, комкая пальцами рушник, что на плече висел. И рассказывать-то ему не хотелось. И смолчать не было сил — а то ведь так и умом повредиться можно, коли в себе всё держать. А княжич младший с его спокойствием — собеседник нынче самый подходящий. Она глянула на дверь — не идёт ли ещё Боянка — и присела у стола.

— Хозяин здешний — Волот — мой муж, которого я погибшим считала, — проговорила она, отмеряя каждое слово. — Радим.

Леден, кажется, не услышал её — потому как ничего на его лице не отразилось. Да оказалось просто, что весть эта его настолько ошарашила, что он и не сразу нашёлся, что сказать или сделать теперь можно. Пару мгновений он ещё стоял на своём месте, а после опустился рядом, шаря взглядом по пустому столу. А там и на Елицу посмотрел, будто решил, что она рехнулась вдруг.

— Ты уверена? Может, похож просто?

Елица покачала головой, горько усмехаясь. И вздрогнула, как накрыла ладонь княжича её, лежащую на коленях. Леден наклонился к ней, стиснул пальцы сильнее.

— Уверена, — она совсем будто голос потеряла от того, каким проникновенным получилось его касание.

Словно и хотел он совладать с порывом своим, да не сумел.

— Так почему он не узнаёт тебя? Или вид делает? Неужто разлюбил? — княжич усмехнулся недоверчиво. — Быть такого не может. Разве можно тебя…

Он смолк, вздохнув, и руку убрал. Елица подняла на него взор, позабыв на миг сама о том, что ему рассказала. Что-то другое важным стало сейчас, что захотелось узнать немедленно. Но Леден снова укрылся за стеной извечного своего холода: кажется, и прозрачная она, видно сквозь неё многое, да всё так расплывается, что одно за другое можно легко принять. Как бы не ошибиться.

— Я не знаю, Леден, — Елица встала — невозможно усидеть. — Может, и вид делает. А может, и не помнит меня…

— А ты хотела бы, чтобы помнил? — упёрся в спину вопрос.

Прозвучал он как будто не из уст княжича, а из души самой. За этот день она не раз, оказывается, успела его себе задать. Хочет ли? Чтобы снова в жизни её Радим появился? Снова мужем ей стал, как было раньше… Но за пеленой всего, что случилось, за протяжением всех лет без него, не могла теперь ответа сыскать.

— Наверное… — произнесла она одними губами, кажется.

А, может, и вслух сказала, потому как Леден вдруг встал и остановился у неё за спиной. Склонился явственно над плечом и неспешно провёл ладонью по нему вниз. А после вверх. Поддел пальцами косу её, только слегка прикрытую платком, отпустил — та легонько ударила по спине.

— Я хотел бы помочь тебе, Еля, — сказал тихо, опустив руки. — Да не знаю, как. В твоей силе, верно, его вернуть себе. Коли захочешь. Ты всё сумеешь, если веление твоё на это будет. Я уверен.

Он сделал шаг назад и быстро вышел из избы, едва не столкнувшись в дверях с Боянкой. Та лишь взглядом его недоуменным проводила. Поставила молча горку мисок чистых на стол, не тревожа Елицу, которая так и стояла ещё, не в силах шевельнуться. Стих стук топора, прошли мимо двери открытой княжичи с отроками и скрылись где-то на заднем дворе. Елица вцепилась обеими руками в кувшин с водой, что стоял рядом, и едва не опрометью выбежала наружу, боясь не успеть. Застала она Радима ещё за работой: складывал он дрова свежие в аккуратную поленницу. Обернулся на неё через плечо, и тут же рубаху схватил, что на лавке рядом лежала. Надел, словно не хотел женщину незнакомую смутить.

— Как тебе у нас, княжна? — спросил, чуть щурясь от света Ока, что падал уже меж деревьев, склонившись к западному окоёму. — Тихо, хорошо. Порой не понимаю, как люди в городах живут. Там ведь и не протолкнуться.

Елица подала ему кувшин — и он кивнул с благодарностью. Припал губами к краю, жадно глотая прохладную водицу. А она всё смотрела на него, отмечая с каждым мигом всё больше черт знакомых, мелочей, которые лишь подтверждали, что вовсе не ошиблась.

— Да, ладное у вас с Диминой хозяйство, — согласилась. — Только скажи, как ты тут с ней оказался? Я слышала, что она давненько тут живёт, а замуж недавно вышла. Откуда ты сам родом?

Радим — то имя, что она нынче узнала, никак к нему приставать не хотело — вернул ей кувшин и сел устало на скамью, опустив натруженные руки на колени. И призадумался, кажется, хотя ничего особенного Елица и не спросила.

— Далеко мои родичи, — проговорил наконец. — Да я о том не печалюсь. Мне с Диминой тут хорошо живётся. Другого и не желаю.

Елица сделала осторожный шаг к нему. Остановилась. И шагнула ещё, желая приблизиться, чтобы понять что-то лучше, почувствовать, но и боялась. Словно прав был Леден — мару она увидела, а не мужа своего потерянного. Может, и стоит проверить, что не призрак он? Что живой?

— Так какая дорога тебя сюда завела? Где вы встретились?

Каждое слово в горле застревало: потому как неладное что-то чуялось тем отчётливей, чем больше задумывался Радим над обычными вопросами, на которые любой человек легко ответит.

— Я плохо что помню из той жизни. До битвы, — Радим поднял на неё мутный взгляд, другой, словно обращённый в ту глушь, которую давно за спиной оставил. — Остёрцы с велеборцами на этих землях сражались. Посекло меня хорошо. Еле выжил. И не выжил бы, если бы Димина меня не нашла у реки. Где я напиться пытался, да сил не хватало.

Говорил он всё уверенней и громче. Словно рассказ этот вытягивался нитью из памяти его сначало тяжко, а дальше всё легче — сам полился. Елица, слушая, села рядом с ним, взглянула, склонив голову чуть набок и не сводя взора с его лица. Он смотрел в ответ растерянно, будто и сам не ожидал, что выложит ей всё. Скоро смолк, поведав о том, что женился на Димине, как только выздоровел совсем. И в доме её поселился.

— Разве тебе не хотелось никогда вернуться к тем, кто остался дома? — Елица, задыхаясь от горечи, вставшей в горле, потупилась, рассматривая теперь примятую ногами траву.