Грешник (ЛП) - Стивотер Мэгги

Я закрыл за нами дверь и, как только она открыла рот, приложил палец к своим губам. Джоан со своей камерой вошла в квартиру. Мой волчий слух мог уловить ее дыхание по ту сторону двери, а потом и шарканье, пока она работала над тем, чтобы засунуть микрофон так близко к нашим голосам, как только возможно.

Изабел пошла к раковине и повернула кран на полную мощность резким и злым движением запястья. Я направился в душ и покрутил ручки.

Потом, с белым шумом текущей воды между нами, мы подошли к туалету, наклонив головы поближе к друг другу.

— Боже, ты классно пахнешь, — сказал я низким и приглушенным голосом, потому что кто-то должен был сказать это, и чтобы позволить некоторым своим тревогам сбежать.

— Ты пахнешь как… — Изабел остановила себя. Она сказала, — Собственно, что здесь происходит?

В конце концов, это была не та реакция, которую я ожидал. Не многое останавливало Изабел в ее высказывании. Я поднес свою ладонь к руке и вдохнул.

Волк.

Земля и мускус, ночь и инстинкт.

Я не знал, почему это появилось, только факт, что оно было. Как будто волк во мне просачивался через поры, выпущенный беспокойством. Часть меня подумала о волчьем теле и как всего минута в нем могла мгновенно облегчить все мои бушующие чувства.

— Изабел…

— Это не нормально, — перебила она. — Я не в порядке по поводу всего этого.

— Это был не я. Бейби…

— Я знаю, что это была Бейби!

— Тогда я не понимаю.

Мы посмотрели друг на друга. Мои пальцы чувствовались, как будто руки спали, а теперь просыпались. Каким-то образом, я был определенно невиновен и определенно в проблемах. Я все еще не мог сказать по ее лицу, о чем она думала. На ней было достаточно черного карандаша для глаз, чтобы скрыть большинство эмоций.

— Я никогда не буду чувствовать себя хорошо, входя в комнату к тебе и трем полуголым девицам, Коул. Я не хочу увидеть это когда-либо снова.

Проблема была в том, что это было частью того, как быть мной, быть Коулом Сен-Клером, иметь группу, петь, чтобы участвовать в телешоу для сплетников.

— Я могу контролировать только себя.

— Можешь?

— Я только что сказал это.

— Ты можешь контролировать себя?

Разве я не сделал это только что?

— Ты не доверяешь мне… вот в чем дело?

Изабел открыла рот, а потом закрыла его. Она отвернулась, скрестив руки на груди, хмурясь на душ. — Я не была с сотней других людей, Коул. Я не видела сотню других людей голыми. Я не знаю, что…

Она покачала головой, как безумная. Но я знал Изабел, и я знал, что каждая из ее эмоций выглядела как гнев снаружи. Это было несправедливо, потому что я не приглашал девушек, и не знал Изабел, когда спал со всеми остальными. Но я с самого начала знал, что мы были разными в этом важном вопросе: Изабел провела свою юность, заботясь о том, кто дотрагивается к ней, а я — нет.

— Я здесь не ради кого-нибудь другого, — сказал я. Это казалось слишком серьезным для восприятия, так что я добавил, — Калпепер. Я здесь из-за тебя.

Она все еще не смотрела на меня. Свет пробивался через ее морозно-белые волосы, освещая ее щеку, подбородок и шею. Я все еще хотел свою золотую звезду, даже зная, что не было никакого способа получить ее этим вечером. Она ответила:

— Меня и этого небольшого шоу, которым ты занимаешься.

— Это моя работа.

— Прятаться в ванной?

— Создавать музыку.

— Я могла бы справиться с тем, чтобы быть девушкой кого-то, кто создает музыку, — сказала Изабел. — Но не думаю, что твоя работа заключается в этом.

Думаю, я мог припомнить такой разговор с Лейлой, и тогда он мне понравился не больше.

— Никто не просто создает музыку. Невозможно жить, просто создавая музыку. Я думал, это будет лучше, чем лейбл. Я думал, что у меня будет больше контроля. Знаешь что? Я уже говорил все эти вещи. Я могу вспомнить свое лицо, когда я говорил это.

Изабел рассмеялась, так же скупо и слабо, как когда девушка плюнула, но я вздохнул с облегчением, потому что это хоть как-то смягчило ее. Она вытащила Виртуального Коула и принялась листать по экрану.

— Ты думал, петь с Бейби Норс было бы лучше, чем в лейбле? Даже зная, что все ее люди закончили, дергаясь в луже слюней на полу. Ни у кого это не срабатывает.

— Я не похож на всех остальных.

Изабел перестала листать. Ее голос был противоречивым и сексуальным, когда она сказала:

— Спасибо, Господи.

Мы посмотрели друг на друга. Ее подведенные глаза были голубыми и немигающими. Я ненавидел то, что все еще мог чувствовать остатки тревоги, витающие во мне. Я не хотел отпускать ее, но мог сказать, как все произошло бы, как она стояла бы, и как Джоан снаружи пыталась бы подслушать, что она и делала.

Я больше не хотел быть в одиночестве.

Я хотел сказать ей: «Изабел, останься». И я хотел сказать ей: «Изабел, я люблю тебя».

Я ничего не сказал вслух, но Изабел покачала головой, мол, не надо.

Так что я просто сказал:

— Что насчет моей золотой звезды?

— Ха! — ее смех был горьким и раздраженным. — Бейби забрала твою золотую звезду. Сиськи забрали твою золотую звезду.

— Ты хочешь, по крайней мере, услышать мою гениальность? Если бы ее можно было услышать?

Она не сказала «да», но не двигалась. Так что я выключил душ, протер полотенцем кафельные сиденья внутри, а еще одно полотенце сложил в качестве подстилки. Я кинул в раковину свои бесполезные наушники со сдохшей батареей. Потом я сел на сиденье в душе, вытянул свой МP3-плеер из заднего кармана и похлопал по месту рядом со мной.

— Это должно прекратиться, — сказала она, но присоединилась ко мне, скрестив свои неимоверно длинные ноги, когда села. Боже, она была так красива, что я не мог принять это.

— Конечно, — согласился я. — Наушники? — она протянула мне свою сумочку и я поискал их (они были леопардовыми). Вставив их в свой плеер, я всунул один наушник в свое правое ухо и другой — в ее левое. Я поспешно придвинулся ближе, так что наши плечи соприкасались. Когда она поправила наушник, я проверил экран и нажал на «плей».

Первую минуту она слушала. Затем ее голова задвигалась, совсем немного, как воспоминание о танце. Она смогла сделать сексуальным даже это. Я наблюдал за ней: ее глаза были закрыты, она просто слушала, рот немного приоткрыт. Я не мог получить это. Было чувство, что я мог только унять сексуальное напряжение, когда думал об этом, но я был так же увлечен ею, когда она пыталась привлечь меня, как и тогда, когда нет.

Песня повторилась; я забыл, что поставил ее на повтор.

Изабел открыла глаза.

— Ну? — спросил я.

Она поцеловала меня.

Не было никакого обоснования для этого поцелуя.

Никакое постепенное признание желания не передавалось через язык тела. Это было ничего, а потом — все. Она своей рукой тянула мою к ее оголенному животу и прижимала мою ладонь к своим ребрам, заставляя ощущать ее тазовую кость на поясе. Ее пальцы просили мои раздеть ее. Я едва мог дышать вообще, а ее рот не давал мне даже этого.

Я поднялся, увлекая ее за собой таким образом, что она постоянно была не дальше провода от наушников. Я не хотел отрывать ее тело от своего. Пока песня звенела и топала в моем правом ухе и ее левом, мы целовались и целовались, ее теплый язык на моем, ее гладкая кожа под моими пальцами, ее ноги обвиты вокруг меня.

Изабел потянула меня в сторону двери.

— Кровать.

Я не стал спорить. Песня повторилась. Я нащупал дверную ручку.

По ту сторону на нас смотрела камера Джоан.

Я уже и забыл. Изабел даже не дрогнула, но ее глаза затрепетали и закрылись всего на мгновенье, оттеняя ресницы на щеке, а потом, когда она снова их открыла, то была готова для камеры, вся истина была стерта с ее лица.

— Привет, Джоан, — сказал я. — Давно стоишь? Могу я предложить тебе кофе?

Изабел слезла с меня. Джоан, которая, к слову, была лишенным чувства юмора бродящим эльфом, только сделала несколько шагов назад, позволяя нам выйти из ванной.