Стальные небеса (СИ) - Котова Ирина Владимировна

Ее очень беспокоила Василина — она по-прежнему находилась под землей, только теперь двигалась от Ангелины на север. Страшно было представить, что испытывает младшая сестра, страшно, что не вернется. Но Василина, мягкая и нежная, к радости и гордости Ани оказалась очень сильна — ведь до сих пор не растворилась в родной стихии. И Владычица каждое утро начинала с обращения к Красному воину — чтобы не позволил страшному случиться.

Марина почти не меняла свое положение, и пусть война к ней была ближе всех, Ани почему-то меньше всего за нее беспокоилась. С лордом Дармонширом было обговорено, что при необходимости он вывезет родных либо в Рудлог, либо в Пески, и, несмотря на упрямство Марины, Ангелина понимала: он сделает все, чтобы убрать жену из-под удара.

Поля оставалась на севере. Очень хотелось знать, что с ней, помогли ли иглы, которые вкалывали после шаманского обряда, сумела ли сестра обрести человеческий облик окончательно. Но самое главное — четвертая Рудлог была жива, и страшная пустота, которая возникла в душе после ее смерти, не возвращалась.

Алинка тоже сместилась ближе к северу, но Ангелина знала, что ее планируют перевезти к столице, а изменение означало, что враг подошел близко к побережью и переезд, слава богам, прошел успешно.

С Каролиной и Святославом Федоровичем Ани общалась письмами, а пару раз родные даже прилетали навестить ее на попутном драконе. Младшая сестра, яркая, откуда-то набравшаяся привычки плавно жестикулировать, пахнущая какими-то восточными благовониями, благо, подобранными с мерой и вкусом, очень радовалась встречам, но при этом так искрилась счастьем, рассказывая про Тафию, что Ангелина никак не могла настоять, чтобы она осталась с ней в Истаиле. Хотя и надо было бы — для собственного спокойствия и безопасности сестры. Когда Ани спрашивала, что Каролина рисует сейчас и видела ли что-нибудь важное, та пожимала плечами и грустно отвечала:

— Войну. И никого знакомого, Ани. Я бы показала, — возмущенно добавляла она, так как старшая сестра смотрела на нее с сомнением. — И вообще это не часто происходит. Раз в неделю, бывает и реже. Правда.

Отец это подтверждал. Но Ангелине все равно очень хотелось, чтобы визит к Хань Ши произошел побыстрее. Она не любила, когда не способна была что-то контролировать.

Иногда с почтой из Тафии приходило письмо от Святослава Федоровича и к Валентине. Подруга, которая оставалась гостьей во дворце, с нетерпением принимала запечатанный сургучом лист, открывала его и читала. А если у Ани находилось несколько минут, чтобы выпить с соседским семейством чаю, зачитывала письма вслух: ничего интимного, бывший принц-консорт описывал свою работу, архитектуру Тафии, впечатления от общения с людьми. После она писала ответы.

— Я половины слов-то не понимаю, — говорила Валя, смеясь, и ее круглое лицо становилось еще милее. Она поправилась после травмы, остригла седые волосы, и они стали отрастать русыми, как прежде, и снова она стала похожа на себя: невысокую, ладную, большеглазую, большеротую и юркую. И молодую, чуть младше Ангелины. — Но Славка, как пишет — ровно поет… как он ухитрялся скрывать, что такой художник, когда в огороде морковку дергал.

С Валентиной пообщаться удавалось редко, обычно они перекидывались парой слов на бегу. Благо соседка не обижалась.

— Я же понимаю, что тебе не до меня, — говорила она прямо и сердечно. — Не боись, Ань, главное, что ты меня вытащила и я на своих двоих теперь бегаю, а уж с моими пацанами мы с мамой не заскучаем. Так у меня их всего трое, а тебе надо с целой страной управляться.

Личный круг общения Ангелины не ограничивался Валиной семьей. Во дворце по-прежнему жили нани-шар, и Ани периодически навещала их: узнать, как дела, есть ли просьбы или нужды, потому что девушки перед ней благоговели и сами обращаться боялись. Ее практичность не терпела безделья, поэтому в один из таких визитов она и объявила:

— В течение месяца в Истаил прибудут учителя, в том числе преподаватель этикета и несколько фрейлин рудложского двора, которые согласились обучать вас. Дворцу нужны придворные дамы, но я предупреждаю, что это не праздный статус, а тяжелый труд. Подумайте, готовы ли вы остаться здесь в качестве моих воспитанниц, готовы ли учиться вместе с другими девушками, которых мы пригласим из разных городов и кочевий. Если нет, каждой, кто решит отказаться, будет выделен свой дом в Истаиле и щедрое содержание.

— Я останусь, — первой сказала Зара. Ани кивнула — в ней она и не сомневалась. Зара оказалась сообразительной и быстрой и уже помогала Ангелине, исполняя мелкие поручения.

Девушки задумались, кто-то живо обсуждал предложение между собой. Большая часть из них останется, конечно. И Ани была рада этому. Нани-шар, смешные и наивные, привязались к ней, но помимо этого они стали бесценным источником информации о жизни народа Песков. Их щебет веселил ее, а бывшая близость с Нории совершенно не беспокоила — Ангелина даже не вспоминала об этом. Она была слишком занята для того, чтобы тратить время на ревность, и слишком хорошо знала, что значит для мужа.

В последнее время правописанием и чтением с нани-шар занималась Таисия, жена Энтери. К ней Ани прониклась приязнью, которая не перерастала в дружбу только потому, что у старшей Рудлог не хватало времени. Тася любила мужа спокойной и чистой любовью и на редких семейных обедах с удовольствием рассказывала о том, как помогает ему в делах лечебных.

Сегодня Нории прислал брату с супругой приглашение, и теперь все четверо сидели за столом у широкого окна в семейных покоях, которые раньше были покоями Владыки. Пахло фруктами, жареным мясом и специями, а легкий ветерок шевелил лазурные занавески, принося из парка аромат сладких цветов и зелени. Тася пересказывала слухи, что продолжали появляться среди суеверных жителей Песков.

— Говорят, что великая колдунья, которая пленила могучего Владыку…

— …или которую пленил Владыка, болтуны в этом расходятся, — уточнил Энтери…

— …имеет множество глаз по всему телу, которые ночью превращаются в звезды, и поэтому она видит все, что происходит в стране. А еще служат ей тысячи духов, поэтому она успевает не только сделать тысячи дел, но и объезжать владения мужа на огненном верблюде размером с гору…

Нории слушал и улыбался, тепло глядя на Ани, и она усмехалась в ответ. Он только ночью вернулся из Тайтаны с дипломатической делегацией и, уставший, упал рядом с женой спать. А поутру проснулся, прохладный и горячий от нетерпения: огладил широкими ладонями, разогрел губами, заставил смеяться и выгибаться от скольжения красных волос по животу и бедрам и распалил ее так, что — невиданное дело — снова впервые за много дней над Песками прокатилась не простая, а вызванная ими гроза, а завтрак и все дела пришлось отложить часа на два. Тело до сих пор ныло и помнило удовольствие. Но приходилось заставлять себя работать.

— Только огненного верблюда мне и не хватало, — невозмутимо резюмировала "повелительница тысячи духов", когда Тася закончила говорить.

За резными ставнями окон согласно тявкал тер-сели, чирикали анодари, по белым стенам с лазурными изразцами, нагретыми солнцем, потрескивая и вереща, бегали огненные саламандры, для которых Нории приказал устроить небольшую круглую печь в саду — чтобы было откуда появляться и куда уходить, — и подкармливать их ароматическими маслами. Ани под страхом изгнания запретила огнедухам спускаться ниже человеческого роста, а в парке — ниже уровня деревьев. Не дай боги кто из слуг наступит и будет испепелен, или начнется пожар вокруг дворца. Огневики пищу и внимание отрабатывали сполна: ночью зависали в коридорах и над дорожками парка, освещая их и сопровождая охранников.

Нории рассказывал о последних новостях, которые узнал в Тайтане, — о делах в Рудлоге и победе Дармоншира над иномирянами, о войске, которое эмираты послали в Рудлог, — когда за окнами раздался приглушенный гул. Недалеко от дворца, меж зеленых деревьев, как раз там, где в парке была установлена круглая печь, на глазах обедающих поднялся в воздух тонкий столб огня, закрутился смерчем — и соткался в маленькое сияющее пятнышко.