Лучшие Парни (ЛП) - Вебер Мари

Вприпрыжку мы с Селени проскакали мимо кучи грязи в той же манере, что и в детстве, когда играли в прыг-скок вдоль реки Тинни. Мы ждем, пока Берилл осторожно ее обойдет, а потом поворачиваем за угол и снова бежим по узкому лабиринту еще множества других проходов.

Чуть выше середины улицы, которую по ширине пересекают кренящиеся холмики из хижин и аллей, мы добегаем до ступеней, которые пересекаем одним махом, и попадаем в центр мощеного сердца Пинсбери-Порт. А именно в забитый и дурно пахнущий послеобеденный рынок.

Взгляду открываются магазинные бутики и снующиеся туда-сюда люди, а высокий, эффектный флейтист, пытается заработать деньги, пока дети танцуют и хихикают. Я втаптываю свою подошву в землю, чтобы не задеть людей, впрочем, это не останавливает мое тело, и я продолжаю лететь прямо в человека, идущего перед магазином продающий травы.

— Взгляни… — мой сдавленный визг застревает в горле, когда лицо врезается в широкую спину господина, прямо между его массивными лопатками, именно в тот момент, когда Берилл и Селени останавливаются позади меня.

Бедняга отодвигается вперед достаточно, чтобы мое лицо отодвинулось от его влажного плаща рыбака.

— Извините, сэр, — с трудом произношу я. — Я…

Он оборачивается с темные глазами и темным взглядом, и мои слова пропадают, как влажные осенние листья, разбросанные у наших ног.

Ох.

Если бы я могла раствориться в воздухе как морская пена, я бы это сделала. Вместо этого, я стою на месте, с похищенной кровью в руке под раздраженным взглядом Люта Уилкса. Лучший рыбак в порту и школьный приятель, который учился двумя классами старше меня, пока пару лет назад я не перешла на домашнее обучение, а он должен был помогать своей семье на траловой лодке своего покойного отца. На его полных губах осталась та же трещина, от которой девушки приходили в дикий восторг. Та самая, о которой я несколько раз задавалась вопросом, была ли она на самом деле создана для поцелуев. Однажды я представила, как вскрываю его лицо, чтобы это узнать.

Глаза Люта отражали бурю эмоций, предположительно прервав его в каком-то деле. Его хмурый взгляд мелькал между моим растрепанным внешним видом, запятнанными трупом руками, помятому плащу и волосами, которые в какой-то момент распустились из пучка и стали как лес диких шиповников. В его взгляде медленно появляется осведомление, пока он смотрит то на Берилла, а затем на тяжело дышащей Селени согнутой пополам.

Спустя две секунды, его внимание снова переключается на меня. И вместе с этим, в его глазах появляется нечто благостное, по обыкновению отражающие цвет земляного погреба за домом Сары Гетрис, о котором никто из нас не должен знать, но в котором мы все равно продолжали слоняться.

Я моргаю, и кожа на моих запястьях становиться цвета граната. Мои кровавые пальцы, покрытые перчатками, внезапно кажутся очень кровавыми, а мои волосы очень растрепанными. Всё, о чем я могу думать — что, может быть, все эти разговоры про прилив чувств, всё же имели смысл, потому что они довольно таки анатомически сбалансированы.

— Рен, какого лешего? — Селени полу-смеётся, полу-вопрошает. — Ты включила сигнал тревоги!

Я сглотнула и кивнула в ее сторону, но мой взгляд все еще на Люте, который пахнет солончаками, утренними морскими приливами и свободой. Его кожа стала более загорелой, с того последнего раза, когда я врезалась в него несколько месяцев назад, и Рой Беллоу назвал моего Па сумасшедшим, а мою маму независимой женщиной. Тогда, Лют помогал своей маме и брату в магазине стекольщика, где я «одалживала» специфический набор увеличительных стекол. Лют неодобрительно посмотрел на Роя. Но я взяла на себя ответственность высказать, что быть сумасшедшим и независимым намного лучше, чем быть испуганным ручным зверьком.

Этого определенно не стоило говорить.

С того случая, Рой дважды пытался напугать меня в переулке.

Лют немного наклоняет голову вниз, и прядь черных волос падает вперед, и вместе с солнечными лучами, подхватывающими его темные ресницы, отбрасывает тень в виде россыпи тонких линий по загорелым щекам. Как свет от вечернего костра. Он с умным видом поднимает одну бровь, будто понимает в чем дело, и бросает легкую улыбку.

— На этот раз вы хотя бы спрятали тело, мисс Теллур?

Я прикусываю щеку и замираю.

— Тело? Я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Уилкс.

Он бросает быстрый взгляд позади нас, затем сжимает эти невероятно симметричные губы и кивает на мои окровавленные перчатки. — Я полагаю, одна из ваших словесных речей, избавила Порт от еще одного глупца.

Ямочки. Глубокие, искренние, и дурацки отвлекающие, пока моя голова пытается обработать его слова. А когда поняла, я нахмурилась и почувствовала, как краснеют щеки. Ох. Я фыркаю.

— Если бы избавились от такого глупца, мистер Уилкс, то это ему было бы на благо и наверняка заслуженно.

Он посмеивается. Повседневный тон его голоса и взгляд серых глаз заставляют мою голову кружиться, как приторный запах рынка, оказывая влияние на мои чувства. Я хмурюсь, потому что у меня нет намерений ощущать такую сентиментальность, особенно в окружении Берилла и Селени. Поэтому, разумеется, я делаю единственное, о чем могу думать.

Я бросаю свирепый взгляд.

— Рен, я спросила, что случилось! — Селени стучит по моей руке. Взгляд Люта скользит по ней, затем переходит на Берилла.

Я моргаю. Точно. Кровь и сирены.

Прочистив горло, я поворачиваюсь.

— Ничего не случилось. Просто недоразумение. Я шла слишком быстро и Берилл закричал. Прости, что мы врезались в тебя, Лют, — я тянусь, чтобы отряхнуть от пыли его рукав плаща, но оставляю кровавую полосу. Я вздрагиваю и многозначительно смотрю на Селени, подавая сигналы головой «пошли». — Рада была снова повидаться.

Моя кузина не шелохнулась. С насмешкой ставит руку на пояс и указывает на своего парня.

— Пошли? Ты только посмотри на бедного Берилла. Он не может никуда идти! Ты травмировала его!

Что? Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он не травмирован. Он просто… Я вздыхаю. Похоже, он еле сдерживает в себе съеденный обед.

— Ладно, он травмирован. Но я не наносила ему никакой травмы. Тело мертвого человека было слишком вздутым и я…

— Мертвое тело? — Лют откинулся назад и скрестил на груди руки. Эти ямочки стали еще больше.

Я замираю, слыша, как в моей голове разливается мамин голос.

— Рен, людей не так впечатляют мертвые тела как тебя. Нельзя просто так говорить о них на публике.

Я щипаю свои ладони и поворачиваюсь в сторону аллеи, чтобы найти взглядом священника. Ведь сейчас был бы самый удобный момент для его появления. Вместо этого, я вижу группу ребятишек с размазанными от соплей лицами, весело перешептывающихся и указывающих в сторону северных холмов, где располагается дорогая недвижимость. На самой высокой точке находится дом мистера Холма.

— Холм выдернет твои глаза своими торчащими зубами, если ты попытаешься туда залезть, — говорит девочка.

— И отгрызет твои пальцы! — попискивает еще одна.

— Мой старик говорит, что Холм спускается сюда по ночам, ищет детей, чтобы украсть, а потом когда кого-то поймает, запирает их в своем лабиринте. Это и есть тот самый тест на стипендию — увидеть, сколько ты сможешь освободить человек, прежде чем он их съест.

Самый маленький в компании кивает.

— Он тоже самое делает с теми, кто забирается к нему в дом. Запихивает под свой замок и напускает на них старых стражников.

Мальчик возле него содрогнулся.

— Так вы все равно завтра пойдете? — говорит внезапно с дрожью в горле первая девочка.

— Конечно. Я хочу знать кто умрет первый, — буркнул ее друг. Он небрежно смотрит в нашу сторону, и я с улыбкой ловлю его взгляд. Он отвечает свирепым выражением лица и оценивает взглядом причудливо смятый плащ Берилла. Он указывает на него своим друзьям, и они все начинают хихикать. — Очень надеюсь, он будет первым, кто там умрет, — говорит младший, перед тем как его взгляд становится восторженным, когда он видит красивые туфли Селени.