Палач (СИ) - Зеа Рэй Даниэль

– Это комплекс вины выжившего, ты же понимаешь.

– Не хочу об этом говорить, – я закрыла глаза.

– И снова бежишь от проблем. Но проблемы остаются, Мэйю. Они всегда с тобой и управляют твоей жизнью.

– Давай лучше о тебе поговорим, – пробурчала я. – Или об Одьене и его пассии-райоте.

– Алексис не райот, – ответил Одьен. – Она послушница.

– Да что ты! – рассмеялась я. – Дьюк сказал, что у нее темно-синие волосы!

– Она послушница. Как и ты, – Айени взглянул на меня и тут же отвернулся.

Двойной подтекст налицо.

– Главное, чтобы Одьен не пострадал от этой «послушницы», – ответила я. – Остальное не важно.

– Мой брат – взрослый мальчик.

– Да знаю я! – я махнула рукой. – Это я так… Любя!

– Ты надолго в Р. приехала? – спросил Айени.

– Надеюсь, что нет. Разберусь, что с Поуком случилось, и уеду, – я повернулась к нему лицом. – Что тебе известно? Знаешь, кто его убил?

– Палач, – ответил Айени. – Сработал чисто.

– Если бы он сработал грязно – был уже мертв! – выпалила я.

– Зачем на меня кричишь? Найдем убийцу – на него и покричишь.

– Извини, – я отвернулась. – Что Поук делал в субботу утром в жилом квартале в С.? Что он там забыл?

– Он следил за Азали Горном, который работал в бюро охраны окружающей среды.

Я покосилась на Айени.

– Больше он там не работает?

– Горна нашли мертвым в его офисе в Р. в субботу вечером. Инфаркт.

– То есть они с Поуком умерли в один день?

– Да. Поука убили утром, а Горна около четырех часов дня.

– Зачем Поук за ним следил?

– Поук расследовал дело о сети черной Жатвы, орудующей в нашем округе. Горн был подозреваемым, и Поук хотел выяснить, с кем он связан.

– Дьюк сказал, что вчера были похороны сотрудника из вашей больницы. Это как-то связано с делом, которое расследовал Поук?

– Ты помнишь реаниматолога Денни Ориссона? Все звали его Башней.

– А… Это такой высокий симпатяга?

– Этот высокий симпатяга едва не убил Алексис и Одьена. Низшим палачом, в итоге, оказался. Мы предполагаем, что он в течение десяти лет работал на сеть черной Жатвы. С тех самых пор, как приехал в Р.

– И Одьен его убил, – сделала вывод я.

– Технически его убила Алексис. Но это детали.

Я поерзала на сидении и села в пол-оборота к Айени.

– Кто она такая? Расскажи о ней.

– Она сама тебе расскажет, если захочет, конечно.

– Она все-таки райот или палач? Высший-низший? Кто она?

– Низший палач. Родители райотами были. Во время Восстания погибли. Приехала к нам в город месяц назад и приступила к работе врачом-травматологом в отделении Одьена, – он замолчал.

– И все? Это весь рассказ? Она с твоим братом спит, между прочим. Низшего палача убила.

– Она Aisori Одьена.

– «Aisori»? – я поморщилась. – Что это значит?

Айени медленно повернулся ко мне, внимательно на меня посмотрел, а потом так же медленно отвернулся.

– Дурой не прикидывайся, пожалуйста, – судя по тону, он готов был меня придушить.

Его пальцы вцепились в руль, словно там была моя шея. Того и гляди, рулевое колесо треснет.

– Что значит «Aisori»? – повторила я.

– Мэйю… – прорычал он, – лучше помолчи, ладно?

– Тебе трудно ответить?!

– Замолчи!!! – прокричал он.

Я отвернулась и сделала вид, что обиделась. Даже не сделала вид, а обиделась. Нашел, на кого орать! И все из-за этого слова! «Aisori». Это на каком языке, интересно?

– Извини, – спустя несколько минут послышалось слева от меня.

Я ничего не ответила. Снова прижалась виском к стеклу. С Одьеном будет проще говорить. У него и спрошу, что это за слово такое.

– Тебе Дерек не рассказывал сказку про Aisori? – спустя несколько минут произнес Айени.

– Нет. Из сказок он любил только историю об архангелах.

– Архангелах?

– Ты тоже веришь в этот бред? – решила уточнить я.

– В какой именно?

– Про архангелов и пятое измерение?

– Я знаю, что архангелов приговаривали к Жатве, когда выявляли.

– И не знаешь сказку про Дженни и Стэна? – я рассмеялась. – Дерек говорил, что эту сказку все хранители своим детям рассказывают. Выходит, ваши родители вам с Дереком разные сказки рассказывали?

– Что за сказка про Дженни и Стэна?

– Повстречала палач Дженни хранителя Стэна. И случилась у них любовь неземная. Родители Стэна были против этих отношений, ведь это было нарушением Устава. Но влюбленные голубки на запреты наплевали. Втайне заключили союз друг с другом и решили закрепить его непосредственным актом неземной любви. Во время акта оба прыгнули в пятое измерение. После этого прыжка у обоих открылись некие мифические способности, нечто вроде запредельных физических сил, способности управлять людьми на расстоянии и взаимодействовать с Истоками людей в первом измерении. В общем, поняли, что архангелами стали. Все было бы хорошо, если бы семья Стэна не прознала о том, что их отпрыск продолжает встречаться со своей Дженни. Настучали родители об этом Пастве, и сына своего выкупили. Сына выкупили, а Дженни – нет. Райоты ее казнили. После смерти возлюбленной у Стэна пропали способности прыгать в пятое измерение, точно так же, как и исчезли у него мифические силы. Он превратился в хранителя, который всю оставшуюся жизнь оплакивал погибшую любимую. Конец.

– Интересная история, – произнес Айени после недолгого молчания.

На горизонте возникли огни Т., и Айени сбросил скорость.

– Час и двадцать минут, – констатировала я. – Ты бьешь рекорды скорости на трассе?

– Ограничений нет. Закон я не нарушаю. В чем проблемы?

– С головой проблемы, я так полагаю.

– Я взрослый мальчик, – Айени постучал пальцами по рулю. – Нотации поздно читать.

– А их кто-нибудь когда-нибудь читал? – подколола я.

– Ладно. Я избалованный взрослый мальчик. Ты довольна? – он повернулся ко мне и вопросительно изогнул бровь.

– На дорогу смотри, – буркнула я, – мальчик.

– Может, хочешь сама за руль сесть? – предложил он.

– Я не испытываю страсти к чужим машинам.

– А к чему испытываешь?

– К страстям не склонна, – я лукаво улыбнулась, припоминая, как гоняла еще три дня назад на своем байке по пустынной трассе.

– Алкоголь, курение, секс, адреналин, – перечислил Айени. – Что-то из списка должно выстрелить. Учитывая, что ты нейрохирург, у которого есть мотоцикл, напротив страсти к адреналину ставим галочку. Посмотрим дальше. Вот, скажем, смена тяжелая. Ты домой вернулась. Душ приняла. Поела. Дальше что?

– Ты не в том порядке перечислил, – улыбнулась я. – После тяжелой смены я, обычно, выходила на улицу и выкуривала сигаретку. Потом возвращалась домой и наливала порцию виски. Или коньяка. Или водки. В общем, я наливала себе порцию и опрокидывала. Потом опять закуривала. Потом добавляла, шлифовала результат и только после этого шла в душ, готовила ужин и так далее.

– А секс? – спросил Айени, въезжая в город.

– Знаешь, не всем после тяжелой смены хочется залечь с кем-нибудь в койку.

– Значит, мастурбируешь, – кивнул Айени.

Я деликатно промолчала.

– Итого, бесстрастным человеком тебя назвать трудно. По всем четырем позициям отличилась.

– Ну, а ты? – я перевела стрелки. – Какие у тебя страсти?

– Я не курю, – ответил он.

Я невольно засмеялась. Даже не думала, что смогу рассмеяться. А вот… на тебе…

– Я тоже больше не курю. И не пью.

– Поняла, что тяжелые смены бывают слишком часто? – улыбнулся Айени.

– Да, – я кивнула.

– Ты вообще больше не пьешь?

– Вообще. Хотя, сегодня от вина я бы не отказалась.

Мы ехали знакомым маршрутом. Настолько знакомым, что к горлу ком подступил.

– Куда ты меня везешь? – опомнилась я.

– Я выкупил у отца квартиру Дерека. Теперь иногда там живу.

– Дом не разбомбили?

– Нет. Этот район Т. уцелел.

– Значит, Одьен приедет к тебе?

– Да.

– Вот и хорошо.

На этом наш разговор был окончен. Перекрестки, светофоры, машины, прохожие на улицах, светящаяся реклама и окна дорогих бутиков. Я цеплялась взглядом за манекены в этих окнах. Безликие, в красивых шмотках и на высоких каблуках они демонстрировали красоту, которую не каждый мог себе позволить. Роуз могла. Она променяла совесть на эту красоту, а я променяла жизнь сестры и ее ребенка на собственную шкуру. Я хуже этих манекенов. Я безликое чмо, живущее взаймы.