— После твоего падения… кхм… отец узнал о нас.
— Да, он приходил ко мне.
— И ко мне. Ты поэтому ушёл?
— И поэтому тоже. Да.
— То есть Руперт победил? — вздрогнула я.
Эван напрягся.
— В каком смысле?
— Да в таком. Он не хотел, чтобы мы были вместе.
— Он хотел, чтобы ты могла выбирать, — покачал он головой. — Руперт заботится о тебе, Эрин. Как ты этого не видишь? Он хотел, чтобы ты могла выбрать образование. Фирму, в которой будешь работать. Он прикрыл тебя в этой истории с артефактом, чтобы у тебя было будущее. И он хотел… чтобы ты была с кем-то не из-за обязательств перед законом. А потому что сама это выбрала.
Если смотреть с такой точки зрения, то Руперту не хватало разве что нимба над головой.
— Тогда я выбираю тебя, Эван, — выдохнула в тишину одинокого дома.
Наплевала на все правила приличия, ступила грязными кедами на ворсистый ковёр, стала приближаться. Ближе. К нему.
Он оторвался от стены и резко начал сокращать расстояние между нами. Вместе с расстоянием стирались и двенадцать месяцев разлуки, одинокие ночи, горькие слёзы, душераздирающие всхлипы, болезненные воспоминания.
Я нырнула в его объятия и впилась губами в манящие, тёплый, пересохшие от волнения губы.
— Я ужасно тосковала по тебе, Эван, — выдохнула, прерываясь.
— Я ужасно тосковал по тебе, Эрин.
Я чувствовала себя фениксом, который рассыпался на миллиард осколков, но каким-то чудом смог возродиться. Возвращалось всё утерянное: радость, дружба, отеческая защита, вера в будущее, надежда реализовать призвание, силы на новые свершения.
Любовь.
— Может, вернёшься в ГАУ? — осторожно предложила я.
— Ни за что, Эрин. Я больше никогда не буду твоим наставником, — отрезал Эван, стиснул ещё сильнее, уткнулся носом в волосы, едва слышно прогнусавил: — Ты выпьешь со мной чаю?
— Да, Эван. Да.
Как же я тосковала…
