Хранитель Дикого вереска (СИ) - Мусникова Наталья Алексеевна

— А может, слышали чего ночью? — не выдержала-таки Агата, заканчивая причёсывать Абигайл.

Леди приподняла брови, через зеркало заглянула служанке в глаза:

— А что именно я должна была слышать?

Агата смешалась, раздираемая противоречивыми стремлениями не выболтать лишнее и узнать, что известно целительнице, подозрительно прищурилась, буквально впившись взглядом лицо Абигайл:

— Нешто совсем-совсем ничегошеньки не слыхали?

На лице леди не дрогнул ни единый мускул, голосок прозвучал ровно, как и подобает при беседе, не содержащей в себе ничего интересного.

— Нет, я крепко сплю.

Агата скептически хмыкнула, решительно вогнала в причёску целительницы последнюю шпильку, метнулась поправить платье. Абигайл все хлопоты служанки принимала молча, в расспросы на вдавалась и на постепенно становящееся всё громче и выразительнее сопение внимания не обращала.

— Да как же так-то?! — не выдержала Агата, звучно хлопнув себя ладонью по юбке. — У Вас буквально под носом такие дела творятся, а Вы и не знаете?

Леди вопросительно приподняла брови, спросила без интереса, словно просто поддерживая беседу:

— Какие дела?

Агата выпучила глаза, а потом бухнула, точно из пушки выпалила:

— Так ведь студента убили! Опять!

Вот интересно, откуда служанка узнала об убийстве, если её совершенно точно в коридоре вчера вечером не было? Кто из преподавателей успел излить ей душу и поделиться последними новостями из жизни Академии? Или это был кто-то из студентов? Так их целительница тоже не заметила, да и вряд ли студентов пускают на этаж, занимаемый преподавателями. Абигайл скептически изогнула брови, спросила с лёгкой ноткой сомнения, которая, как это было многократно проверено на практике, весьма успешно стимулировала рассказчика на продолжение повествования:

— И с чего Вы это взяли?

Агата судорожно вздохнула, сжала было губы, но услышанные новости явно не давали ей покоя, рвались на свободу, лишая возможности думать о чём-либо другом. Больше всего служанка сейчас походила на плотно закрытую крышкой кастрюлю, которую изнутри распирает горячий пар, яростно рвущийся наружу. Наконец, Агата не выдержала и зачастила со скоростью зачарованного пера, стремящегося записать мысли захлёбывающегося идеями безумного чародея.

— Да как же это, с чего взяла?! Да вся Академия с ночи, почитай, только о том и шепчется, студентки истерят почём зря, особенно талантливые вообще на занятия идти боятся.

— Одна смерть вызвала такую панику?!

Служанка воинственно ткнула натруженные руки в бока, посмотрела на целительницу со смесью скорби и презрения, как смотрят на ущербных разумом, кои и в сорок лет лишь лепечут невнятно да штанишки пачкают:

— В том-то и дело, что смерть далеко не первая. Студенты и раньше гибли, только смерти их списывали на несчастные случаи или небрежность при проведении магических опытов и никаких расследований не проводили, дабы честь Академии не порушить.

Абигайл надменно плечиком пожала, проводя пуховкой по лицу:

— Страшные байки, не более того. Дети обожают придумывать жуткие истории, иногда они получаются довольно убедительными.

Агата окончательно поверила в то, что целительница глупа как виолакская мышь, которая не способна выбраться из мешка, даже если он будет развязан, а значит, страшиться её не стоит. Она всё равно всё мимо ушей пропустит, а если что и услышит, то или забудет тут же, или не поверит, решив, что это очередная страшная сказка, или просто не поймёт. Не удивительно, что эта леди всю ночь продрыхла, у дурочек, говорят, сон удивительно крепкий, из пушек над ухом пали и то не проснутся! Служанка приободрилась, откашлялась солидно:

— Ага, Вы правы, это байка.

Абигайл покосилась на Агату, плечами пожала, с тихим щелчком открывая шкатулку с украшениями, которую пасынки хотели, но после того, как Хранитель заступился за их мачеху, всё-таки не осмелились отобрать:

— Расскажи, если хочешь. Я тоже люблю страшные истории.

Служанка расплылась в довольной улыбке (не больно-то часто преподаватели снисходили до просьб к ней, чаще всего приказами ограничивались), стул к себе ловко подтянула, плюхнулась на него, лицо передником вытерла, опять откашлялась и зачастила, размахивая руками, а порой, от избытка эмоций, даже слюной брызгая.

История была действительно жутковатой, а если учесть, что всё, о чём рассказывала Агата, было не студенческой байкой, а правдой, становилось по-настоящему страшно. Когда в Академии начали погибать студенты, служанка точно не помнила, но смерть приходила в стены солидного учебного заведения с жутким постоянством: каждые три месяца, причём если раньше их гибель сильно походили на несчастные случаи и переоценку собственных магических способностей, то смерть Уолтера развеяла последние сомнения в том, что в стенах Академии действует самый настоящий убийца.

— А что же никто стражникам не сообщил? — рассеянно спросила Абигайл, возвращая обратно в шкатулку браслет и доставая кольцо с небольшим солнечным камнем.

Агата скривилась, точно ведро лимонов разом поглотила, руками плеснула:

— Да кто же станет сор-то из избы выносить? Это же не школа какая-нибудь, а единственная и неповторимая Межрасовая Академия Магии, сраму-то сколько будет, ежели следствие начнётся, Вы только подумайте!

Угу, пусть, значит, студенты и дальше гибнут, лишь бы всё шито-крыто было. Целительница резко шкатулку захлопнула, к лентам потянулась.

— И что, так никто вне стен ничего и не знает? И студенты ничего своим родным не пишут, и преподаватели друзьям ничего не рассказывают?

Агата хохотнула, снисходительно на леди посмотрела:

— На Академии множество заклинаний, чай, есть и такие, что из писем хулу да сплетни удаляют, а что касается преподавателей, так они за пределы Академии не выходят.

У Абигайл в груди всё сжалось, руки захолодели, по спине словно кто незримый пером мокрым провёл, даже язык и тот не сразу повиновался.

— То есть, как это, не выходят?

Служанка плечами пожала:

— Дык, обыкновенно, не могут преподаватели за пределы Академии выйти и всё. Да, если так-то разобраться, на кой Вам, скажем, в город-то мотаться? Тут и кормят не хуже, чем во дворце, и наряды, какие пожелаете, появятся.

Агата замолчала, прикидывая, какие ещё соблазны таит в себе затворническая жизнь в Академии, ничего путного не придумала, а потому рукой махнула, решительно подводя итог своему выступлению:

— Одним словом, хорошо тут преподавателям, в город выходить и не хочется.

Да уж, хорошо. Абигайл вздохнула, поморщилась, в очередной раз недобрым словом помянув своё постылое замужество, в котором тоже чувствовала себя попавшей в клетку птицей. Триединый, какой восторг обуял целительницу, когда она получила письмо от ректора, в коем он уведомлял её о том, что она принята на службу в Межрасовую Академию Магии! Леди даже решила, что для неё наконец-то завершилось постылое затворничество, распахнулась дверца ненавистной клетки, обрела птичка певчая свободу! Ан, нет, оказалось, что мечта о свободе так и осталась недостижимой мечтой, клетка сменилась на другую, ещё более мрачную и тесную. Абигай глазами сверкнула, протянула тоном капризной девочки:

— А как же прогулки? Все целители утверждают (и я тоже этого мнения придерживаюсь), что променад на свежем воздухе оказывает удивительно полезное действо на здоровье, исцеляет душевные и телесные недуги, очищает кровь и стимулирует женскую красоту.

Агата от удивления даже рот приоткрыла, в затылке поскребла, протянула неуверенно:

— Ну… парк-то при Академии имеется, там можно свои эти… как их… прондменуды делать.

Абигайл вздохнула негромко, однако спорить не стала. Да и чём спорить, если и так понятно, что служанка душой и телом предана Межрасовой Академии Магии и ни единого словечка порицания всё равно и сама не скажет, и от других не примет? Смысл воздух убеждениями да рассуждениями сотрясать, только Агату против себя настроишь!