Судьба самозванки (ЛП) - Джонс Амо

Верно?

‒ Да, ты слышал ее, ‒ Зик заглядывает в пространство между их плечами, и пара сдвигается в унисон. ‒ Я просто помогал ей… Найт.

Вырывается тихий смешок, и рука, закрывающая мой рот, сжимается сильнее.

‒ Осторожнее, беда, ‒ шепчет он. ‒ Ты действительно хочешь, чтобы он так скоро вырвал сердце у кого-то другого? У сына директрисы?

Мой лоб хмурится, и я напрягаюсь, когда человек хихикает.

‒ На самом деле, он, вероятно, был бы рад предлогу сделать именно это.

Кто такой он и кто, блядь, такой… ну, он.

Я не знаю, но мне надоело, когда со мной обращаются, как с куклой.

Я поднимаю руки, скольжу ими по мышцам под костюмом за мной, и что вы знаете, мужчина немного смягчается. Ровно настолько, чтобы я могла направлять их выше, пока не дотрагиваюсь до кожи на его запястьях.

Я впиваюсь в него ногтями, так сильно, что разрываю кожу.

Он шипит мне на ухо, отталкивая, и я хихикаю, кружась.

В тот момент, когда наши глаза встречаются, я ахаю, мгновение спустя впиваясь взглядом.

‒ Ты! ‒ я сжимаю зубы, протягиваю руку вперед и сильно толкаю его в грудь. Он не двигается, даже на дюйм.

Вместо этого он делает шаг вперед, заставляя меня отступить, но я врезаюсь в стену.

Вычеркните это. Две стены.

‒ Я, ‒ он ухмыляется, поднимает руку и дочиста слизывает следы крови. Не знаю почему, но мои глаза следят за этим действием, возвращаясь к нему, когда он снова возвращает язык в рот.

‒ Какого черта ты здесь делаешь? ‒ я свирепо смотрю. ‒ Ты следил за…

Я обрываю свои слова, страх горячей щекоткой разливается по позвоночнику.

О, черт возьми, это они догадались, что я Одаренная девочка, притворяющаяся Бездарной?

Почувствовали ли они мою силу или что-то в этом роде и пришли в ту закусочную специально, чтобы найти меня?

Похожи ли они на Одаренную версию охотников за головами?

Чья-то рука сжимает мое плечо, и я разворачиваюсь, сталкиваясь лицом к лицу с другой парой голубых глаз, которые принадлежат вчерашнему молчаливому сердитому человеку.

‒ Что… ‒ начинаю я, но вопрос застревает в горле, когда я смотрю на человека слева от него.

У меня отвисает челюсть при виде невероятно привлекательного мудака, ухмыляющегося рядом с ним. Он точная копия того, кто вчера прижал меня к стене… Только между ними есть четкое различие. Даже если я не знаю, что это такое.

‒ Ты… сукин сын.

‒ Точно, ‒ он мрачно усмехается, проводя языком по зубам. ‒ Но ты, возможно, не захочешь, это услышать.

‒ Я поцеловала тебя!

Его глаза слегка прищуриваются, и он смотрит на того, кто стоит рядом с ним, который не переставал пялиться на меня, и взгляд его с каждой секундой становится все жестче.

‒ Я поцеловала вас, а вы, ребята, пытались заставить меня думать, что я поцеловала другого!

‒…черт возьми, ‒ бормочет он, почти уверена, что случайно. Он делает полшага вперед, впиваясь в меня взглядом. ‒ Лондон?

Большой, игривый шептун, который обнимал меня сзади, подходит и встает рядом с ними.

Все трое тупых великолепных мужчин пристально смотрят на меня. Ухмылки, гнев, раздражение и даже поддразнивания, блядь, давно прошли. Это чистые листы, лишенные каких-либо намеков, которые могли бы дать мне представление о том, о чем они думают.

Звук бьющегося стекла и громкие женские крики прорываются сквозь наш клубок тишины, и мы все оборачиваемся.

Алекс, как назвал ее Зик, маниакально смеется, глядя сверху вниз на мрачно выглядящую девушку с мягкими розовыми волосами, свернувшуюся клубком у ее ног, и кровью, сочащейся из ушей.

Я бросаюсь вперед, неуверенная в том, что делать, но меня уже тошнит от этой суки. Прежде чем я успеваю приблизиться, меня дергают назад, и на этот раз, когда я пытаюсь освободиться, у меня не получается. Удерживают против воли, словно чертово заклятие опутало мое тело. Ноги, словно приросли, к месту.

Паника поднимается во мне, заставляя пульс ускориться. Женщина с длинными темными волосами и гигантской сверкающей короной появляется из-за угла, молочно-белые нити вытекают из ее ладоней, обвиваясь вокруг Алекс.

Глаза Алекс наполняются слезами, но она не сопротивляется.

Я бы ухмыльнулась, если бы могла шевелить губами.

Так сучке и надо.

Я жду королеву ‒ потому что, черт возьми, это гребаная королева! ‒ чтобы прочитать ей акт о беспорядках.

‒ Сейчас, сейчас, мисс Кова, ‒ ее голос шелковистый и темный. ‒ Не начинай веселье и игры без того, чтобы твой будущий король не был здесь и не видел этого. Ты знаешь, как сильно он их любит.

В моем сознании, я официально открыла рот, потому что какого хрена?

Что это за дерьмо?

Во что, черт возьми, я втянула свою тупую задницу, смеясь над словами «Я принимаю», как дура, которой явно и являюсь?

Имею в виду, что я полностью за темноту и уныние, но могу сказать, не издав ни единого слова девушке, которая сейчас истекает кровью на сверкающем дерне под ней, что она не сделала ничего, чтобы заслужить это.

Это так женщины в Рате развлекаются?

Беспокойство покалывает, но когда я перевожу взгляд, единственное, чем я, блядь, могу пошевелить, благодаря мужчине, обхватившему меня, что немного успокаивает.

Все женщины одеты в самые кричащие платья. Некоторые облегающие и гладкие, другие с глубоким вырезом, но длинные. Их волосы уложены крупными локонами, лица мягкие, а губы в основном сочно-красные. Они носят блестящие каблуки, из-за которых ноги выглядят невероятно длинными, особенно по сравнению с моими миниатюрными.

Очевидно, что все они хотят место, за которое мы здесь боремся. Они выглядят, как подобает принцессе, и я мысленно даю себе пять за то, что выбрала нечто совершенно противоположное тому, чего, по моему мнению, хотел бы король.

Густая черная подводка очерчивает контур моих глаз, в сочетании с густыми угольными тенями и глянцевыми, цвета воронова крыла, губами. Волосы собраны в высокий гладкий хвост, ниспадающий по спине, оставлены только две небольшие пряди, подчеркивающие овал лица.

Груди поддерживаются кожаным корсетом; но не в стиле госпожи, просто более утонченно: Я, блядь, не хочу быть твоим милым маленьким трофеем. Он плотно облегает живот и на дюйм выше пупка. Подходящие кожаные брюки доходят как раз до кольца в пупке, и обтягивают до самой лодыжки. Черные ботинки с манжетами на щиколотках ни капли не увеличивают рост.

Движение слева привлекает внимание, и я пристально вглядываюсь, напряжение внезапно закручивается в животе, когда стена из слоновой кости раздвигается, и, мать твою!

Это он, парень из закусочной и близнец парня за моей спиной. Тот, о ком я все это время думала, о том поцелуе. Тот, кого я видела, как ему отсасывали на вечеринке для Одаренных, они думали, что я этого не замечу.

Сердце содрогается в груди, яростно колотясь и требуя, чтобы я подошла к нему. Прикоснулась к нему.

Мой.

Что за хуйня?

На нем костюм, безукоризненно сшитый, а темные волосы растрепаны, но настолько, что выглядят идеально. Восхитительно. Такой, на которого ты можешь смотреть сверху вниз, когда его лицо зарывается у тебя между ног.

Жаль, что он гребаный мудак, но почему, при виде его сегодня, ощущения настолько отличаются от тех, что были двадцать четыре часа назад. Тогда было что-то, испепеляющее влечение, но это… не то же самое.

Легкие буквально болят, словно отчаянно хотят наполниться его ароматом. В этом нет смысла, и мне это не нравится. Глаза замечают след от укуса, сбоку на его шее, и на мгновение, клянусь, я чувствую знакомый вкус плазмы, разливающейся по горлу.

Почему он здесь?

Почему кто-то из них здесь?

Мне нужно, чтобы этот поздний завтрак поскорее закончился, чтобы они могли уйти, а я заняться… Тем, что, черт возьми, я должна здесь делать. Не уверена, что это такое, но моя личная цель?

Избегать будущего короля, кем бы он ни был, как чумы и убедиться, что он ненавидит то, что увидит, тогда как я не смогу.